Любовь в мире мертвых (СИ) - Зайцева Мария. Страница 20
Диксон послушно лежал, стараясь унять боль и головокружение.
Конечно, с его-то везением, размечтался о Рае, идиот!
Это не Рай, это госпиталь Грейди, о котором рассказывал черный пацан. А эта женщина с лейтенантскими значками- та самая сука Лернер.
В памяти всплыли последние мгновения до отключки : летящая на него машина, глухой удар, женский крик на заднем плане.
Значит, он в Грейди. Поломанный, но в принципе, поправимо.
И Бет его видела, и сидела возле него. Ничего не сказала о том, что они знакомы, сообразительная девочка.
А Керол и этот черный парень остались в том переулке.
Дерил резко выдохнул, гоня от себя мысли о том, что с Керол что-то случилось.
Она охренительно сильная баба, и, как показала история с Терминусом, далеко не дура.
Скорее всего, она рванула обратно к церкви, за помощью. И , хотя из способных к реальным действиям из группы осталось полторы калеки, Дерил был уверен, что их не бросят. Что будут спасать. И ,зная Рика, это будут переговоры, блядь.
Дерил задышал ровнее, притворяясь, что потерял опять сознание.
Лернер постояла еще рядом, потрогала пульс на шее, потом вышла. За врачом, наверно.
Дерил осторожно открыл глаза, голова не кружилась, если не шевелиться. Он лихорадочно решал, что делать дальше.
Покрутив ситуацию в голове по всякому, он с сожалением понял, что все упирается в его самочувствие.
С постоянно кружащейся башкой и горящими легкими он не боец. Значит, надо выжидать.
Его не прибили, лечат, тратят медикаменты. Значит, он для чего-то нужен.
Пацан говорил, что здешних пациентов заставляют отрабатывать долг.
Что ж, он отработает.
По полной отработает.
Им понравится, сукам.
2.
Доун выслушала краткий отчет от Лэмсона об итогах утреннего патрулирования, кивнула, записала на будущее пересмотреть маршруты патрулей.
К ночи госпиталь успокаивался, оставались только дежурные на этажах, и патруль возле выхода к лестницам.
Доун вышла из кабинета, прислушалась. Из ближайшей палаты послышался шум, как будто упало что-то. Доун резко дернула на себя дверь, уже, в принципе, зная, что увидит.
-Горман, отпустите ее, - резко скомандовала она, поморщившись.
Посторонилась, давая Джоан дорогу, пронаблюдала, как девушка, запахивая на груди разорванную больничную блузу, убежала в палату, которую она делила с Бет, и, не глядя на взбешенного подчиненного, вышла, закрыв за собой дверь. Вслед ей раздались сдавленные ругательства.
Доун, сделав вид, что не слышит, пошла дальше.
Ситуация, сложившаяся с пациентами, ей не нравилась, но выхода она не видела. И иллюзий не питала. Сегодня она Джоан выручила, но в следующий раз Горман будет осторожнее, и она ничего сделать не сможет.
Хорошо, хоть Бет спасла от притязаний. И то, лейтенант совершенно не была уверена, что подчиненные в итоге ее послушаются.
В последнее время Доун все больше теряла контроль над собравшимися под крышей госпиталя людьми. Она сдавала позиции, прогибаясь под подчиненных, которых пока еще сдерживали определенные, вбитые в подкорку, правила, но с течением времени все меньше и меньше.
Настанет момент, когда они вступят с ней в открытое противостояние, и тогда ей понадобятся все ее силы, вся ее решительность и жесткость, чтоб победить. Чтоб выжить и защитить людей, за которых она несет ответственность.
В этой непростой ситуации дорог был каждый верный ей человек. Пока что она могла , и то с оговоркой, положиться на Ликари, Белло, Танака.
Шепард подозрительно часто напрашивалась в патрулирование с Лемпсоном, Горман просто был конченной мразью, с которым никто не желал связываться. Оставался еще и О Доннел, с ним, как и с Ликари, Доун долго работала до конца света, и думала, что вполне может на него положиться, но что-то настораживало.
Как полицейский с серьезным стажем работы, Доун привыкла доверять своему внутреннему чутью. А в отношении бывшего коллеги чутье кричало очень даже однозначно.
Среди пациентов искать поддержки также было не у кого. В последнее время сильных мужчин патруль не привозил. Патруль вообще уже несколько недель никого не привозил, каждый найденный человек был на вес золота.
Поэтому так много времени и медикаментов тратилось на Диксона.
Доун невольно вспомнила, как его привезли, как еле затащили в палату двое крепких мужчин, как срезали с него кровавые ошметки, обтирая губкой, обнажая смуглую, в татуировках и застарелых шрамах кожу, сильное тренированное тело, перевитое рельефными мышцами.
Белло тогда аж рот раскрыла, разглядывая.
Тут Доун ее могла понять, посмотреть там явно было на что.
Несмотря на многодневную, даже, наверняка, многонедельную грязь, кровь, отросшие, засаленные до невозможности волосы, неряшливую небритость, и общий , довольно замурзанный вид, заставляющий задуматься о стопроцентном наличии блох или вшей у мужчины, он был хорош.
Привлекателен, так, как может быть привлекателен молодой, сильный, явно умеющий за себя постоять, явно много чего переживший , повидавший, испытавший человек.
Его хотелось рассмотреть, изучить каждый шрам, каждую татуировку, потрогать твердую грудь, мощную шею, запавшие щеки с многодневной щетиной. Доун вспомнила, как не удержалась и погладила, лишь слегка погладила его, когда он в первый раз очнулся.
Она тогда удивилась его взгляду.
Обычно те, кто выходит из забыться, взгляд сфокусировать не способны, он плывет, беспомощно и глупо.
Диксон открыл глаза и вцепился в нее совершенно вменяемым, оценивающим острым взглядом, в котором только в самом начале было непонятное ей выражение.
Он разглядывал ее лицо ,как будто увидел что-то чудесное, сказочное. Но это длилось всего мгновение, а потом на нее уставились, словно прицеливаясь, холодно и зло.
Кто он такой, почему так смотрел, было непонятно. При следующем пробуждении он назвал свое имя, рассказал, что один, без группы. Поверить в это было вполне возможно, потому что выглядел Диксон совершенным дикарем, нелюдимым и грубым.
Тем более странным было для Доун услышать тихий женский смех из его палаты.
Она нахмурилась, открыла дверь без предупреждения.
И застала картину маслом.
Диксон полусидел на кровати, повязка туго перетягивала его ребра, не скрывая, а, скорее, подчеркивая привлекательную крепкую грудь,мощный разлет бугрящихся мышцами плеч, из-под белой ткани выглядывали края татуировки, и Доун резко поймала себя на желании подойти поближе, рассмотреть, что же там.
На голове уже бинта не было, вымытые волосы в беспорядке спадали на шею и лицо, делая его моложе, трогательней как-то.
Трогательней... Да-да… Вот его и трогали.
Бет, сидящая совсем близко, на кровати, только что не ложилась на него. Открывшаяся дверь застала ее на середине какой-то веселой фразы, улыбка не успела сойти с лица.
Молоденькая, хорошенькая, несмотря на шрамы на лице, с пушистым светлым хвостиком, она выглядела сущим ангелом, и явно нравилась обитателю палаты. Иначе с чего бы ему так улыбаться?
Красивая улыбка,- как-то отстраненно подумала Доун, стараясь сохранить сдержанное , холодное выражение на лице.
-Опять Стив попросил приглядеть?- спокойно обратилась она к Бет, - не часто ли? Отбой уже был, марш в свою палату.
Бет, опустив глаза, все же кинула прощальный взгляд на Диксона, прошмыгнула мимо Доун к двери.
Та, выйдя следом, дождалась, пока за девушкой захлопнется дверь палаты и звякнет задвижка. Теперь к ним ночью только с шумом можно будет зайти.
Горман не рискнет.
Она вернулась в палату к Диксону и наткнулась на холодный изучающий взгляд. Опять почувствовала иррациональный страх, как будто он целился в нее, переборола себя,и не меняя отстраненно- холодного выражения лица, подошла ближе.
То, что он совсем непрост, было понятно сразу.
А вот что он будет делать, когда поправится, необходимо было выяснить. И, возможно, если удастся, склонить его на свою сторону.