Необычный подозреваемый. Удивительная реальная история современного Робин Гуда - Мачелл Бен. Страница 8

Первая попытка Стивена ограбить банк не увенчалась успехом. Он убедил себя, что войдет, выйдет с сумкой, полной денег, а потом сбежит. Неудавшееся ограбление и угроза взрыва попали в местные новости, и Стивен вспоминает, как с облегчением услышал, что Рэймонд Бир пострадал не сильно. Позже он узнал, что его нож оставил всего лишь царапину. Тем не менее Стивен считал, что теперь он прошел точку невозврата.

– Я переступил черту. Пути назад не было. И из-за неудачи я считал теперь себя просто обязанным совершить успешное ограбление. Провал не испугал меня, а наоборот.

Оставшись один в своей комнате, Стивен сделал то, что делал всегда, когда пытался справиться со своими эмоциями. Он взял ручку и написал:

Мечта грабителя банков

Из самых глубин бескрайнего, обширного хранилища богатство течет в банки и кассы на прилавках, ползет, как змеиный хвост, через магазины прямо в корпоративные залы заседаний – от каждого слитка золота массам достается лишь крупица. Бесконечный оборот бумаг и металла правит всеми жизнями, разрушает или создает мечты, укрепляет статус-кво. Зайдя на западе за горизонт, то же самое Солнце совершает половину оборота вокруг Земли и восходит на востоке, где под его лучами миллионы людей голодают и борются за жизнь, побуждаемые двигаться вперед невидимой рукой тех, кто поклоняется капиталу. Ни один бог ни одной эпохи не знал такой преданности: это идол, которому молятся днем и ночью, цель необоримой безнравственности.

Тончайшая сталь разделяет груды накапливающейся валюты, перетекающей в защитные оболочки из стекла и кирпича. Но некоторые могут преодолевать эти барьеры. Вооружившись пистолетом и маской, разработав хитрые планы, повстанцы ждут в засаде. Отнять у богатых и раздать бедным, ущипнуть змея за хвост, сокрушить коррупцию и несправедливость.

Мечта РГ в том, чтобы нарушить статус-кво и освободить тех, кто прозябает в нищете, от скрытого рабства, созданного богатыми и могущественными. Красть у богатых и раздавать бедным. Создать новые возможности и равенство.

Настанет день, когда легенда о РГ станет известна во всех уголках мира, когда люди Земли будут жить в новую эру справедливости и возможностей, чтобы больше не страдать под гнетом коррупции и эксплуатации.

Бороться, страдать, умереть за эту мечту – это я сделаю.

5

Сидмут – это тихий приморский городок, расположенный на побережье южного Девона. Красивый туристический курорт, существовавший на протяжении большей части девятнадцатого и двадцатого веков, он имеет длинный галечный пляж, характерные красные скалы, а с севера его окружают многие километры пологих холмов, полей и зеленых насаждений. Томаса Харди [1], который перенес действие своих романов в наполовину вымышленную область под названием Уэссекс, Сидмут вдохновил на создание города Идмут. Как можно заметить, автор лишь слегка изменил название. И поскольку Сидмут даже в период своего расцвета в летний сезон никогда не становился слишком шумным или величественным, в нем сохранилось не так много печальной, поблекшей патетики, какую можно найти в наши дни во многих английских приморских городах. Узкие улочки с красивыми побеленными зданиями в георгианском стиле ведут к полудюжине прибрежных отелей Викторианской эпохи, выстроившихся вдоль городской эспланады. Стивен переехал туда с матерью и отцом, когда ему было восемь лет.

– Я помню день, когда мы приехали, – рассказывает он. – Мы ехали по живописному маршруту, и окрестности выглядели очень красиво. Кажется, это было весной.

Семья Стивена состояла из трех человек, и это был не первый раз, когда они переезжали в новый город. В раннем детстве Стивена его родители, Питер и Дженни, несколько раз переезжали в пределах Девона, так и не сумев обосноваться на каком-то одном месте. В Сидмуте Стивен пошел учиться в уже четвертую по счету начальную школу. До этого переезда они жили в маленькой деревне, где, как ему помнилось, были невероятно счастливы.

– Я помню, что очень расстроился, когда мы уехали, – признается он. – Я не понимал, почему родители так часто переезжают.

Джекли поселились в северной части Сидмута, неподалеку от набережной и исторического центра города. Район походил не столько на Уэссекс Томаса Харди, сколько на полудеревенский послевоенный пригород: сонный мир автобусных остановок, одноэтажных коттеджей, живых изгородей из бирючины и глухих тупиковых переулков. Сидмут считается относительно зажиточным городом благодаря множеству людей со всех уголков Великобритании, решивших поселиться там на пенсии. Но Джекли никогда не были богаты и переехали в дом на территории одного из двух городских муниципальных микрорайонов.

– Мы всегда жили в муниципальных домах, – вспоминает Стивен. – Было бы справедливо и точно назвать моих родителей рабочим классом.

Для супружеской пары с восьмилетним ребенком Джекли казались на удивление пожилыми. Матери Стивена исполнилось пятьдесят два. Питеру Джекли было почти шестьдесят, когда они переехали в Сидмут, и в течение своей жизни он в разное время занимал разные должности, работая в домах престарелых, садовником или в местном автомобильном музее. Стивен полагает, что его отец, возможно, когда-то был инженером, но не совсем уверен в этом. Питер винил старую травму спины в том, что она не позволяла ему найти постоянную должность.

Мать Стивена время от времени устраивалась на низкооплачиваемую черную работу, но также проводила часы поглощенная искусством, ремеслами и поэзией. Она рисовала, делала наброски и вязала крючком. Дженни любила собирать крупную гальку с пляжа или с берегов близлежащей реки Сид и расписывать камни цветочными узорами или улыбающимися лицами, да и большая часть убогой внутренней отделки жилья Джекли была делом ее рук. Мать заботилась о кошках, живущих у них дома в неопределенном количестве. Новое обиталище семьи представляло собой аккуратный двухэтажный дом с двумя спальнями и террасой, построенный в 1960-е годы на Мэнстоун-авеню, тихой улочке с одинаковыми муниципальными домами, перед фасадом и позади которых росли сады. С конца своей новой улицы Стивен мог видеть зеленые холмы и луга.

Стивен начал учиться в начальной школе Сидбери, крошечном учебном заведении, расположенном в деревне примерно в трех километрах к северу от его дома. Десять лет спустя Стивен составил окончательный список всех школ, которые посещал за все годы обучения, оценив свой общий опыт в каждой из них по десятибалльной шкале. К системе оценок прилагалось подробное пояснение. Десять баллов, писал Стивен, означали «превосходно». Один балл – «совершенно ужасно». Начальной школе Сидбери Стивен поставил оценку в шесть баллов: «терпимо».

В новой школе он познакомился с мальчиком по имени Бен Уивер. Как и Стивен, тот жил в Сидмуте. И, как и семья Стивена, его семья проживала в муниципальном доме.

– Я помню, что Стивен попал к нам поздновато, – говорит Уивер. – Не знаю, где он жил раньше, но мы учились в очень маленькой школе, и наш класс состоял из – от силы – восьми человек. На самом деле и поговорить было особо не с кем. Мы вроде как поладили.

Уивер, который сейчас получил степень кандидата наук в Хельсинкском университете, дружил со Стивеном на протяжении десяти лет. Их отношения не всегда складывались ровно. Но Бен помнит, что по крайней мере в самом начале Стивен был спокойным и общительным мальчиком. Хотя больше всего на свете ему запомнилось воображение Стивена.

– Он любил играть в одну игру. По-моему, она называлась «Интернационал». Действие игры происходило в космосе, и Стивен необычайно живо все представлял. Мы уходили в лес или даже просто в его спальню, и внезапно окружающие предметы для него оживали. То он воображал прилетевший космический корабль, то, например, мирный договор, который нужно обсудить. Так что мы вроде находились в лесу, но затем нам вдруг приходилось садиться в круг и вести переговоры, – с теплом вспоминает детство Уивер. Стивен, по его словам, умел втягивать его в вымышленный мир следом за собой. – Я в некотором роде восхищался этим. Тогда Стивен был очень харизматичным, и мне нравилось играть с ним, потому что я сам никогда не мог похвастаться богатым воображением. Наши игры не казались мне странными. Я считал, что это весело.