Журнал «Компьютерра» № 9 от 06 марта 2007 года - Компьютерра. Страница 9

Sony заявила, что версия PlayStation 3 для Европы будет отличаться от американской и японской «редакций». Из приставки изъят чип, отвечающий за эмуляцию PS2, его функции переложены на программное обеспечение. В результате прогнозируется ухудшение «совместимости», далеко не все старые игры пойдут на новой консоли. Sony успокаивает европейцев и говорит, что жалеть тут не о чем — вместо того чтобы заботиться об обратной совместимости, компания сможет сосредоточить внимание на разработке новых игровых проектов, которые задействуют всю мощь PlayStation 3. Аргумент странный: пользовать старые игрушки на новой консоли тоже хочется, так почему американцам это позволено, а европейцам нет? ТБ

ТЕМА НОМЕРА: Серьезные со-отношения: Что думали о красоте неженатые мужчины с идеями

Автор: Скамейкин, Алексей

Мужчины испокон веку стремились поставить красоту на строгую научную основу. Но если системы, разработанные древними, были составной частью их картины мира, то в последние сто лет ситуация претерпела заметные изменения. Сложные и по-своему красивые математические выкладки ушли в прошлое. Сегодня «поверить алгеброй гармонию» можно с помощью двух индексов, рассчитать которые способна любая блондинка, освоившая сложение и деление на калькуляторе.

О жизни и деятельности Пифагора нам известно мало, а в тех немногочисленных свидетельствах, что дошли до наших дней, очень трудно отделить факты от вымысла (ученым по большей части приходится иметь дело с пересказами пересказов — сам Пифагор записями себя не утруждал, а ключевые работы его учеников до наших дней не дошли).

Тем не менее даже фрагментарное представление о секретном учении пифагорейцев и биографии основателя этой школы позволяют сделать вывод, что этот матерый человечище не слишком интересовался женской красотой [К пресловутой бисексуальности культуры древних греков это не имеет никакого отношения, однако женился Пифагор довольно поздно — а по нашим меркам, так очень поздно — в возрасте шестидесяти лет]. Он интересовался гармонией всего сущего, сводя все к математике, которую считал первичной по отношению к другим наукам — астрономии и музыке. Пифагору приписывается изобретение диатонического ряда, хотя легенда о том, как он, проходя мимо кузницы, уловил разницу между звуками отдельных молотов и изобрел систему тонов и полутонов, скорее всего лишь легенда: гораздо вероятнее, что Пифагор с самого начала экспериментировал с монохордом, зажимая одну-единственную струну на разных ладах. Иллюстрацией к теории музыки Пифагора служит тетрактис, пирамида из точек, образованная числами 1, 2, 3 и 4, с помощью которых описываются все гармонические интервалы, придуманные Пифагором, — терция, квинта, октава и др.

Пифагорейцы называли себя канониками, чтобы подчеркнуть свое отличие от последователей гармонической школы, полагавших главной мерой красоты вкус и интуицию [Подробнее см. Мэнли П. Холл «Энциклопедическое изложение герметической, каббалистической и розенкрейцерской символической философии»]. Пифагорейцы верили в разум и, конечно, математику, хотя Пифагор вовсе не отрицал эмоционального воздействия музыки и даже сам проявлял некую иррациональность, запрещая, например, своим ученикам слушать музыку, исполненную не на струнных инструментах. Впрочем, это нам такое решение кажется иррациональным, а у Пифагора могли быть свои резоны — в конце концов, струнные инструменты всегда можно настроить правильным образом, тогда как звучание флейты неизменно (или ему просто нравилось бренчать в подъезде на гитаре).

Современному человеку трудно оценить важность работ Пифагора — многие открытые им закономерности кажутся слишком обыденными, слишком простыми. Однако исходная точка его размышлений — то, что все естественные феномены могут быть описаны на языке математики, — оказалась настолько революционной, что человечеству потребовалось почти две тысячи лет, чтобы применить этот подход к такой, казалось бы, точной дисциплине, как физика.

Теории Пифагора оказали сильнейшее влияние на Платона, который женской красотой интересовался еще в меньшей степени. Платон никогда не был женат и к женщинам относился с легким снисхождением. Хотя в «Государстве» Платон допускает, что женщины способны выполнять ту же работу, что и мужчины, он уверен, что мужчины, несомненно, выполнят эту работу лучше. Потому что это мужчины, и все тут.

Такая точка зрения — возможно, оскорбительная для тех, кто знает имя Сьюзен Зонтаг, — тем не менее была не просто прогрессивной для своего времени (в дни, когда Платон писал «Государство», женщинам в Афинах не полагалось даже гражданства), она оставалась прогрессивной еще в течение многих сотен лет. Даже в «Утопии» Томаса Мора женщинам отведена, по большому счету, роль сообразительных домохозяек: они убираются, готовят еду и следят за детьми. Из экономических соображений Мор «позволил» женщинам работать в поле, а также выполнять все остальные работы, до которых у мужчин, озабоченных глобальными проблемами, не доходят руки. Мужчины же контролировали то, как женщины справляются со своими обязанностями. Женщина, совершившая ошибку, должна была признаться в этом своему мужу и получить заслуженное наказание. Кроме того, раз в год замужняя дама вставала перед своим супругом на колени и каялась в совершённых грехах [Одно слово — утопия. — Прим. ред.].

Но вернемся к Платону, а точнее, к его отношениям с Сократом. Платон был одним из ближайших учеников Сократа, который является одним из главных участников платоновских «Диалогов». Однако сам Платон в диалогах в качестве собеседника не участвует и не объясняет, как были сделаны эти записи. Другими словами, мы можем только догадываться, насколько мысли Сократа (который в разных местах порой произносит взаимоисключающие вещи) созвучны мыслям Платона.

Одну из самых известных платоновских идей — идею платонической любви — в диалоге «Пир» озвучивает именно Сократ, ссылаясь при этом на свою учительницу Диотиму (у исследователей нет уверенности, что это реальное историческое лицо). Вкратце идеи Диотимы можно обрисовать следующим образом. Каждое живое существо стремится к бессмертию, к продолжению себя. Те, кто стремится к телесному продолжению, «обращаются больше к женщинам», как говорит Диотима. Но тот, кто «беремен духовно», кто любит «сначала одно какое-то тело и родит в нем прекрасные мысли», тот «станет любить все прекрасные тела, а к тому одному охладеет, ибо сочтет такую чрезмерную любовь ничтожной и мелкой», «начнет ценить красоту души выше, чем красоту тела» и в конце концов «будет считать красоту тела чем-то ничтожным».

Диотима не говорит об этом прямо, но судя по всему, женщинам платоническая любовь, в ее первоначальном значении, недоступна, так как они способны родить телесно ["Диалоги" Платона и сегодня представляют по меньшей мере занимательное чтение. Они прекрасно написаны, и многие мысли, содержащиеся в них, до сих пор актуальны] (в «Тимее» Сократ идет еще дальше, утверждая, что «у женщин та их часть, что именуется маткой или утробой, есть не что иное, как поселившийся внутри них зверь, исполненный детородного вожделения»). Маловероятны и платонические чувства мужчины к женщине — опять же исключительно по женской вине. Вероятно, чтобы уменьшить тлетворное влияние женщин на мужчин, Платон в своем идеальном государстве просто игнорирует факт гетеросексуального влечения, предполагая, что супружеские пары должны создаваться по указу свыше, а главная и единственная цель супружеских отношений — зачатие детей. Любовью супруги, видимо, занимаются в свободное от семьи время (больше того, Сократ в «Тимее» практически закладывает моральные основы евгеники: «Ради обеспечения возможно лучшего потомства на должностных лиц обоего пола возлагается обязанность устраивать браки посредством хитрости со жребием, так, чтобы лучшие и худшие сочетались бы с равными себе и в то же время никто не испытывал бы неудовольствия, но все полагали бы, что этим распорядилась судьба»).