На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич. Страница 117

Между тем в рамках Национального фронта, где вовсю верховодил Франтишек Кригель, некоммунистические партии стали расти как на дрожжах. Например, к июню 1968 года Чехословацкая социалистическая партия выросла с 10 715 до 17 320 членов, а Чехословацкая народная партия и того больше — с 20 640 до 46 030 членов [784]. Причем именно в новой программе ЧСП впервые и возник тот самый лозунг «социализма с человеческим лицом», который затем приписали А. Дубчеку и Ко. Опираясь на бурный рост численности и самостоятельности этих партий, Ф. Кригель пошел на открытый конфликт с большинством членов Президиума ЦК, настаивая на том, чтобы именно Народный фронт, а не ЦК КПЧ разработал новую правительственную программу экономических реформ.

Однако, несмотря на непомерно возросшую активность Ф. Кригеля, который стал открыто примерять корону нового вождя ЦК КПЧ, сам А. Дубчек считал главной своей угрозой «консервативное» крыло в Президиуме и Секретариате ЦК, прежде всего Д. Кольдера, Б. Биляка, Э. Риго, Й. Ленарта и А. Индру. Кроме того, ещё одной головной болью А. Дубчека стал не менее амбициозный глава Национального собрания Й. Смрковский, который к тому времени уже обошел его по популярности в стране. Во многом эта популярность была связана с тем, что, будучи куратором МВД в Президиуме ЦК КПЧ, он открыто поддержал «реформаторский» курс его главы Й. Павла, который привел к дезорганизации работы органов народной милиции и ликвидации органов внешней разведки, что вызвало особый восторг у всех «реформаторов» и антикоммунистов. Такая ситуация настолько напугала Москву, что по ее «рекомендации» разведка была тут же «изъята» из ведения Й. Павла и передана его новому заместителю Вильяму Шалговичу, который был полным антиподом своего шефа [785]. Это назначение воодушевило многих сотрудников МВД, и уже в середине июня в пражском аэропорту Рузина состоялся слет актива отрядов народной милиции, в котором приняли участие более 10 тыс. человек. На этом слете было принято «Открытое письмо», написанное Алоисом Индрой, с жестким требованием прекратить в печати шельмование милиции и всей КПЧ и дать решительный отпор всем «реакционным антикоммунистическим силам».

Тем временем острый политический кризис дополнился не менее острым межнациональным кризисом и вполне реальной угрозой краха Чехословакии. Причем на сей раз схлестнулись интересы не только чешских и словацких националистов, во главе которых теперь встал Густав Гусак, органически не переваривавший А. Дубчека, но также моравских и силезских сепаратистов, лидеры которых все более настойчиво стали требовать создания равноправной «четырехчленной» федерации [786].

На таком безрадостном фоне в том же июне 1968 года прошел визит в Москву главы Национального собрания Й. Смрковского, который вернулся домой «уже несколько в другом настроении». Он не только резко снизил всю свою публичную активность, но и призвал МВД «жестко пресекать деятельность западных агентов и оппозиционных правых сил». В результате на первый план в среде «либерал-коммунистов» выдвинулись два секретаря ЦК КПЧ: главы Чешского национального совета Честмир Цисарж и Национального фронта Франтишек Кригель.

Именно последний и стал подлинным автором того самого воззвания «Две тысячи слов», авторство которого традиционно приписывают двум чешским писателям — Людвигу Вацулику и Вацлаву Гавелу. Оно было опубликовано 27 июня 1968 года в пражской газете «Литературни новины», а также в ряде других чехословацких изданий за подписями 70 «интеллектуалов», среди которых значились писатели Иржи Ганзелка и Ян Прохазка, поэт Ярослав Зейферт, известные актеры Рудольф Грушинский, Ян Верих и Отомар Крейча, олимпийские чемпионы Вера Чаславска, Иржи Рашка и Эмиль Затопек и другие персоны, в том числе члены ЦК КПЧ. В этом «воззвании», носившем явно провокационный характер, под видом демократизации политического режима фактически содержались открытые призывы к отстранению от власти КПЧ, «которая стала притягательной силой для властолюбивых эгоистов, для трусов и людей с грязной совестью», подмене и дезорганизации законных органов власти и замене их «народными» и «гражданскими» комитетами, а также «собственной службой охраны порядка», к полному отказу от курса на строительство социализма и замене его строительством «нашего общего дела», к фактическому развалу страны под видом «подлинной» федерализации и к отпору, в том числе с оружием в руках, «вмешательству иностранных сил» во внутренние дела страны [787].

Как позднее писал З. Млынарж, для него публикация «Двух тысяч слов» стала не только полной неожиданностью, но и «серьезным политическим промахом и серьезной угрозой делу реформы». Причем такую «угрозу» он усмотрел не столько в призыве стихийного создания гражданских комиссий и комитетов, сколько в полной решимости «ряда влиятельных коммунистов-реформистов войти в игру и поставить на карту все свое влияние», что вызовет «конфликт среди власть имущих», поставит под угрозу реализацию реформ и «приведет к нажиму на партийное руководство со стороны Кремля» [788].

Во второй половине того же дня было срочно созвано совместное заседание Президиума и Секретариата ЦК КПЧ, на котором позиции его членов в оценке «Двух тысяч слов» резко разошлись. В. Биляк, Д. Кольдер, А. Индра, О. Швестка и М. Якеш расценили этот «манифест» как «реальную угрозу возникновения гражданского конфликта» и «объявления войны Советскому Союзу». Их же оппоненты А. Дубчек, Ф. Кригель, Й. Смрковский, О. Черник, Б. Шимон, О. Шик и В. Славик, напротив, оценили этот манифест как реальную платформу «очеловечивания социализма». По итогам заседания, продолжавшегося чуть ли не до самого утра, было принято очередное Постановление ЦК, написанное З. Млынаржем и Ч. Цисаржем. И хотя обе стороны «выразили удовлетворение самим этим документом», где говорилось «о необходимости сосредоточиться на реализации “Программы действий КПЧ” и объединении усилий честных коммунистов на этой платформе», по факту каждая из этих групп «продолжала поступать в соответствии с той позицией, на которой она стояла до принятия данного Постановления» [789].

Между тем ситуация в Праге все больше стала тревожить Москву. Еще 12 июня А. Дубчек получил от Л. И. Брежнева первое послание с предложением провести неформальную встречу «где-нибудь в пограничном районе», либо на одной, либо на другой территории. Но, сознавая, что ему придется держать ответ за свои «майские обещания», А. Дубчек уклонился от этой встречи. Тогда 20 июня на заседании Политбюро новому секретарю ЦК К. Ф. Катушеву было дано поручение подготовить уже проект письма Политбюро ЦК КПСС в адрес Президиума ЦК КПЧ с тем же предложением, которое было одобрено 2 июля [790]. Наконец-то в Москве осознали, что на предстоящем в сентябре 1968 года XIV съезде КПЧ правые силы намерены полностью захватить власть в партии и стране, «свернуть шею социализму» и выйти из ОВД. Поэтому в новом письме, по сути, уже содержался ультиматум ЦК КПЧ и требование о проведении новой встречи в «дрезденском формате». Более того, советскому послу С. В. Червоненко, которому было поручено лично передать это послание А. Дубчеку, были даны указания потребовать от него выполнения целого ряда конкретных мер, в том числе публикации «Обращения ЦК КПЧ» с осуждением манифеста «Две тысячи слов», «овладения органами пропаганды и смены всех редакторов», «недопущения легализации всех антикоммунистических партий, прежде всего Социал-демократической партии», организации демонстраций Народной милиции под лозунгами «Защитим социализм в Чехословакии!» и «Дадим отпор антикоммунистам!» и т. д.