Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич. Страница 71

К слову сказать, еще раньше, 19 апреля 1957 года, таким же схожим, чисто волюнтаристским образом H. С. Хрущев добился принятия Постановления ЦК и Совета Министров СССР «О государственных займах, размещаемых по подписке среди трудящихся Советского Союза», в соответствии с которым государству на 20–25 лет было «предоставлено» право отсрочки выплат по старым государственным займам, выигрышным гособлигациям и процентов по ним.

Тем временем 21 мая 1957 года, находясь с рабочей поездкой в Ленинграде, H. С. Хрущев выступил на зональном совещании работников сельского хозяйства северо-западных регионов РСФСР и опять-таки без согласования с членами Президиума ЦК от имени ЦК КПСС и Совета Министров СССР поставил грандиозную задачу «догнать и перегнать Америку по производству мяса, масла и молока на душу населения в течение ближайших трех лет». При этом он пообещал колхозному крестьянству в такие же предельно сжатые сроки отменить обязательные поставки государству с их личных подсобных хозяйств и оказать государственную поддержку развитию животноводческих хозяйств. Хотя всем остальным руководителям страны, даже самым активным сторонникам H. С. Хрущева, была совершенно очевидна вся абсурдность поставленной задачи, поскольку в те годы США производили порядка 16 млн. тонн мяса в год, а СССР — около 7,5 млн. тонн.

Понятно, что очередная волюнтаристская выходка Первого секретаря ЦК вызвала взрыв возмущения его коллег по «узкому руководству», которые, как утверждает профессор Р. Г. Пихоя [574], еще с 20 мая 1957 года «стали вести переговоры по поводу H. С. Хрущева». Первоначально в этих «посиделках» участвовали В. М. Молотов, Н. А. Булганин, Г. М. Маленков, М. Г. Первухин и Л. М. Каганович, к которым чуть позже присоединились К. Е. Ворошилов и М. З. Сабуров. Примерно 28–29 мая все они собрались на общее совещание и быстро договорились между собой по целому ряду ключевых вопросов: во-первых, упразднить пост Первого секретаря ЦК, который, кстати сказать, так и не был прописан в самом Уставе КПСС; во-вторых, оставить H. С. Хрущева в составе Президиума ЦК, но переместить его на должность министра сельского хозяйства СССР; в-третьих, секретаря ЦК М. А. Суслова вывести из состава Секретариата и назначить министром культуры СССР; в-четвертых, главу КГБ СССР генерала армии И. А. Серова отправить в отставку и передать этот пост либо маршалу Н. А. Булганину, либо бывшему Первому секретарю ЦК КП Белоруссии H. С. Патоличеву, который на тот момент занимал пост первого заместителя министра иностранных дел СССР; и, наконец, в-пятых, поднять политический статус министра обороны СССР маршала Г. К. Жукова путем его перевода из кандидатов в полноправные члены Президиума ЦК.

Сразу после согласования всех этих вопросов сначала В. М. Молотов, а затем Г. М. Маленков провели переговоры с Г. К. Жуковым и попытались склонить боевого маршала на свою сторону, однако так и не смогли добиться от него однозначной поддержки этих кадровых инициатив. Хотя, впрочем, как чуть позднее утверждал сам В. М. Молотов [575], министр обороны был вроде бы не прочь упразднить пост Первого секретаря и заменить его постом «секретаря ЦК по общим вопросам». А значительно позже в одной из бесед с писателем Ф. А. Чуевым В. М. Молотов признался, что «в нашей группе не было единства и не было никакой программы, мы только договорились его снять, а сами не были готовы к тому, чтобы взять власть» [576]. Кстати, это свидетельство дало основание ряду историков (В. П. Попов [577]) заявить, что «отсутствие в стане консерваторов альтернативной политической программы реформ» вынудило хрущевских «оппонентов к бездействию и пустому критиканству». На наш взгляд, это мнение носит необъективный и пристрастный характер, поскольку, во-первых, реальная «политическая программа реформ», конечно, была, в частности у Г. М. Маленкова, о чем писали многие историки, в том числе Ю. Н. Жуков, А. В. Пыжиков и Р. Г. Пихоя. Во-вторых, очень трудно упрекнуть оппонентов H. С. Хрущева в полном «бездействии», так как июньские события 1957 года как раз свидетельствуют об обратном. И, в-третьих, также трудно обвинить их в каком-то «пустом критиканстве», особенно В. М. Молотова и Д. Т. Шепилова, что со всей очевидностью вытекает из анализа стенограммы Пленума ЦК, состоявшегося 22–29 июня 1957 года.

Между тем, что крайне странно, мало кто из нынешних историков усмотрел в назревавшем конфликте членов Президиума ЦК один очень важный аспект, на который справедливо обратили внимание известный знаток хрущевской эпохи профессор А. В. Пыжиков, а затем и ряд его менее известных коллег, в частности В. Н. Горлов и А. В. Сушков [578]. Речь идет о том, что в тогдашнем составе высшего партийного ареопага явно преобладали так называемые «технократы», а не «партийцы»: из одиннадцати его членов семь кремлевских «небожителей» — Н. А. Булганин, В. М. Молотов, Г. М. Маленков, Л. М. Каганович, А. И. Микоян, М. З. Сабуров и М. Г. Первухин — входили в состав Президиума Совета Министров СССР, маршал К. Е. Ворошилов являлся пусть формальным, но все же официальным главой советского государства, а Секретариат ЦК был представлен всего тремя персонами — самим Н. С. Хрущевым, секретарем ЦК по идеологии М. А. Сусловым и Первым секретарем ЦК КПУ А. И. Кириченко. Понятно, что такая расстановка сил внутри Президиума ЦК никоим образом не давала H. С. Хрущеву возможности прорваться к реальной единоличной власти. Поэтому «разгром» Совета Министров СССР и возвращение всех властных полномочий «секретарскому корпусу» страны и аппарату ЦК, т. е. фактический отказ от сталинской послевоенной политической реформы, стали для H. С. Хрущева главной политической задачей в данный период. Этот процесс, как справедливо указали А. В. Пыжиков, В. Н. Горлов и А. В. Сушков, а также Р. Г. Пихоя, В. Л. Некрасов и Е. Ю. Зубкова [579], начался еще в первой половине 1955 года, а затем вступил в свою решающую фазу в феврале — мае 1957 года во время силового пробивания «совнархозовской реформы». Теперь же наступил час икс, который должен был расставить все точки на і.

Согласно традиционной версии, во вторник 18 июня 1957 года по настоянию ряда членов Президиума ЦК было созвано его внеочередное заседание, на которое прибыли всего восемь членов высшего руководства. Но поскольку стенограмма этого заседания то ли изначально не велась, то ли просто не сохранилась, то судить об этом заседании мы можем только по отрывочным воспоминаниям либо ряда его участников, либо в пересказе ряда историков и публицистов [580]. Вероятнее всего, первоначально в кремлевском кабинете маршала Н. А. Булганина утром было созвано заседание Президиума Совета Министров СССР, которое по предложению Г. М. Маленкова было сразу же «объявлено» заседанием Президиума ЦК. На этом заседании присутствовали H. С. Хрущев, Н. А. Булганин, В. М. Молотов, Г. М. Маленков, Л. М. Каганович, К. Е. Ворошилов и М. Г. Первухин, а отсутствовали два члена Президиума ЦК — М. А. Суслов и А. И. Кириченко. Что касается М. З. Сабурова и А. И. Микояна, то информация не совсем ясная. Например, Р. А. Медведев [581] утверждает, что на этом заседании не было А. И. Микояна, а Р. Г. Пихоя и Н. А. Зенькович [582], сославшись на позднее выступление Н. С. Хрущева, напротив, к числу отсутствующих отнесли М. З. Сабурова. Кроме того, по информации того же Р. Г. Пихои, на этом заседании отсутствовали трое из семи кандидатов в члены Президиума ЦК — H. М. Шверник, Н. А. Мухитдинов и Ф. Р. Козлов, — а также трое из восьми секретарей ЦК — А. Б. Аристов, Н. И. Беляев и П. Н. Поспелов. Однако, судя по мемуарам Н. А. Мухитдинова, он не только присутствовал на этом заседании, но даже оставил очень ценные свидетельства о его ходе [583]. Также не вполне понятна ситуация и с маршалом Г. К. Жуковым, который буквально накануне по указанию Н. А. Булганина выехал на военные учения в район Солнечногорска [584]. В тот же день он вернулся в Москву, однако, вероятнее всего, на утреннее заседание Президиума ЦК сильно запоздал.