7 минут в раю (СИ) - "Avallon Saye". Страница 15

— Но тогда я совсем не понимаю, что у вас за мульки такие… Я подумал, что он просто издевается над тобой.

— Я до сих пор так думаю. Он очень старается меня в этом убедить, — Внезапно в голове всплыл образ небесно-голубых глаз и Рэки сглотнул. “Алкоголь покидает меня” - понял он.

Мгновенно ему стало не по себе - руки стали тяжелыми, голова будто хотела поскорее сбежать с плеч, а ноги окоченели. “Я просто устал” - подумал Рэки, а затем в мыслях мелькнуло - “Это всё неправда”. Что именно было не так - он не знал

Всё было не так.

С самого начала этой сраной поездки.

Понимая, что рискует расплакаться посреди лобби с уродливыми картинами Рэки поспешил удалиться в комнату, назначенную ему игрой. Он просто оставил Коту позади, намереваясь прийти первым и просто немного поплакать. Кян жаждал оказаться в собственном номере, но понимал, что рано или поздно встретит там Хасегаву. Потом он размышлял о том, что хотел бы оказаться дома, но осознал, что там висят общие фотографии.

Слезы подступили незадолго до того, как он забежал внутрь. Рэки влетел в помещение и, даже не обернувшись, хлопнул входной дверью. “Все и без того полагают, что я сумасшедший… Ничего страшного, если я еще немного подебоширю.”

В комнате ничего не изменилось: две низеньких кровати с красными покрывалами, уродливая зеленая лампа на прикроватной тумбе. Если бы не этот чарующий лунный свет, угощающий зрителя нежной синей пеленой - маленький номер был бы на языке дизайна “пошлым”. Но он в любом случае был просто кошмарным сыном идеи и ее воплощения.

Кян сам виноват. Глупо было признавать это, но необходимо. Рэки всё ещё не до конца понимал - как он себя чувствует. Нормально ли, что в вечернем колючем холоде, в темноте окучивающей его… Ему хотелось быть заложником, потому что он знал, что так оставаться не должно. Потому что нормальные люди стараются согреться, обнадеживают себя завтрашним днём… А Рыжику уже никуда не хотелось идти… И решать, и говорить, и думать.

Сердце обиженно сжималось, закипая в груди. То ли в болезни, то ли в горечи - Кяну было жаль себя. И такое проявление слабости он терпеть не мог.

Груз недосказанности и причиненных Лангой страданий легли на плечи Рэки, как большой тяжелый камень. И он не просто заставлял Кяна прогнуться. Юноша чувствовал, что его вот-вот раздавит. Хасегава отличился пристрастным и глумливым отношением, растоптавшим Кяновское “Я”, “плохо” и “хорошо”, “нужно” и “возможно”.

Его страхи оправдались. Его опасения - тоже. Так почему от такого удачного совпадения не становилось легче. Даже если Кян похвалит себя за предсказания - почему от этого становилось лишь хуже?

И сомнения, и страхи и жалость к себе - дело невольное, доступное трусам больше обычного. Кян не считал себя таким. После того, что случилось годом ранее - он обещал себе больше не плакать и не убегать. Но, пусть, сейчас он остается на месте - внутри, в его рыжеволосой голове, происходит постоянный обман. Он пытается не допустить слабости, но только поддается ей. По какой-же кривой дорожке повела его жизнь…

— Нам нужно поговорить, - Пусть слова были сказаны очень тихо, Кян не мог перепутать этот голос ни с одним другим.

Не удержавшись Рэки обернулся и не сразу поверил увиденному: Ланга сидел на полу, не шевелясь, плотно прижавшись спиной к стене, бледный и потрепанный, но не испуганный. Поза его выражала усталость и скуку.

” Ну конечно” - подумал Кян - “Куда же мне без тебя?”

— Я очень хочу поговорить. - Говорил Хасегава. Он быстро поднялся на ноги и постарался подойти ближе. Волосы непривычно неряшливо торчали в разные стороны; Вздернутый нос, белые щеки - все слегка красное, будто морозное; а в глазах, мокрых и красных, сияло что-то похожее на надежду. — Просто выслу…

— А я не хочу говорить. - Сказал Кян и в комнате настала минутная тишина. Голос юноши показался хриплым даже ему самому, — Я очень устал. Я правда! - С тихого шепота он перешел на крик и напугал сам себя.

Где-то вдалеке слышался веселый смех и милые разговорчики. Скорее всего, ребята разбились по парам и обсуждали всю ерунду, что существует на свете. Может быть, они пьют; может, целуются. Точно шутят и веселятся. Наслаждаются временем, проведенным вместе. Это было именно то, чего так страстно желал Кян для них обоих. И это стало его последней каплей.

Рэки попытался вырваться из комнаты, но его остановили. Ланга схватил его за талию и пытался повалить на кровать, но тот сопротивлялся. Они смотрели друг на друга так, будто готовы были убить, но в самом деле не испытывали даже ненависти. Каждый был по-своему напуган. Другой чувствовал это, потому им было так тяжело. Пусть, оба они и чувствовали себя вовлеченными в этот бездушный круговорот, но никто не мог отбросить немного жалости к себе для другого.

Рэки укусил чужое плечо, но не почувствовал ничего, кроме края толстовки, поцарапавшего десну. Хасегава шикнул, но сдаваться не стал. Тут по белой щеке был нанесен удар ладонью. Ланга встряхнулся и вдавил руки обидчика в матрас, при этом присаживаясь сверху. Вдруг он остановился и отпустил руку.

— Ты еще раз хочешь?

— Нет! Я просто… - Блондин прикусил нижнюю губу и наконец отпустил его. Бледные руки уцепились за шевелюру их обладателя и стали рыться в ней, будто откапывая предмет первой необходимости. — Помоги мне. - Сказал Хасегава и отвел глаза.

Рэки от такой наглости чуть с ума не сошел:

— А не много ли те…

Где-то вдалеке всё ещё раздавались счастливые голоса их друзей. Кто-то громко смеялся, кто-то рассказывал неуместную шутку, переходя на шепот.

Ланга расплакался. Его голубые глаза напоминали разлившиеся озера. С Кяна достаточно драмы. Достаточно безучастности. Достаточно побега, который фактически - его попытка остаться. У них есть нерешенные вопросы, а со всем, с чем они не успеют - будет время разобраться дома.

Когда он согласился на эту поездку, он не рассчитывал потерять Лангу. Пора быть разумнее.

Из последних сил Кян сел на кровать и потянул Хасегаву на себя. Заполучив друга в свои объятия юноша принялся гладить его широкую спину. Ланга уткнулся ему в плечо. Бледные руки уцепились за толстовку. И Рэки моментально взорвался когда почувствовал, как его трясет.

— Поубиваю! Я поубиваю тех, кто довел тебя до этого! Ты меня слышишь?

— Я так виноват… Я вообще ни о чем не подумал. - Он всхлипнул, — Я даже не думал, я просто… Подстраивался. - Хасегава поднял глаза, полные слез, — Я так устал.

Его слова одновременно раздражали и утомляли, но не вселяли недоверия. Кян слишком долго и хорошо знал его. Слишком.

— Ты можешь рассказать мне? - Спросил он, поглаживая блондинистую голову.

— Я боюсь.

В этот момент Рэки осознал, как они на самом деле похожи. Это было и резко, и неприятно, и забавно. В желудке засвербило что-то щекотное, едкое и беспокойное. Кян смеялся и прижимал Лангу к себе, хотя ему самому не помешал бы кто-нибудь, кто мог бы приласкать его также.

Хасегава отпрянул от парня и их взгляды наконец встретились. Заплаканные и усталые они смотрели друг на друга с бледной нервной улыбкой. Ланга не выдержал первым.

Ничего не сказав (как это ему присуще), он поцеловал Рэки. Неуверенно и очень по-детски. Особенно по-детски, если сравнивать с той близостью, что произошла утром. Но в этот раз не было ничего неприятного.

Мягкие, прохладные губы. Слегка кисловатые. Кяну посчастливилось узнать, что Хасегава может целоваться робко, иногда сталкиваясь носами и щекоча чужое лицо своими ресницами. И его горячий мокрый лоб, что прижимался к повязке и прожигал даже сквозь неё - заставлял плечи становиться тяжелыми, а дыхание рваным.

Хасегава отстранился. В тишине номера Кян слушал, как дико срывались два их сердца. Их руки сомкнулись. Теперь Рэки уткнулся носом в чужое плечо.

— И что это было, Ланга? - Пробубнил он и замер. Рыжик мог поклясться, что почувствовал, как юноша улыбнулся, даже не видя его лица.

— Что бы ты не надумал - ты… Мой. - Он сглотнул, — Я хотел верить, что смогу беспристрастно смотреть на тебя рядом с другим человеком, но мне сносит башню. Это эгоистично. Я не понимаю ни того, что происходит со мной, ни того, что происходит с тобой. - Ланга выдохнул, — И я не должен был тебя целовать.