Балаустион - Конарев Сергей. Страница 10

– Посмотри, как красиво!

Ночь снова расцветилась огненными кольцами факельных хороводов на склоне холма Кроноса. До слуха доносились звуки музыки, смеха и многоголосый гомон веселящейся толпы.

– Аргоссцы гуляют, – улыбнулся юноша. – Они сегодня выиграли в двойном беге. Счастливцы…

– Счастливица – я! – ее смех зазвенел колокольчиком. – У меня есть собственный герой-олимпионик.

– Ну, я не совсем олимпионик, – улыбнулся Леонтиск, – все-таки в состязании победил Протей.

– Ха, зато ты находишься в моем безраздельном пользовании, в отличие от Великолепного Протея, которого, как утверждает брат, уже третью олимпиаду невозможно увидеть иначе как в сопровождении дюжины лучших девушек Эллады.

– Поэтому ты завела меня в эту рощу, подальше от людей? Чтобы лучшие девушки Эллады меня не нашли?

– Это ведь ты вчера пригласил меня на свиданье, забыл? Я всего лишь назначила место. О, посмотри, какой укромный уголок!

Схватив юношу за руку нежными холодными пальцами, она потащила его к скамье, укрывшейся под пологом сплетшихся кронами оливковых деревьев. Под ногами хрустели камешки, позади огнями и взрывами веселья ликовал праздник. Роща столетних оливковых деревьев романтично шелестела листвой, словно завлекала, обещая тайну и безопасность.

Они присели на скамью. Эльпиника и не подумала отпустить его руку, наоборот, накрыла его кисть обеими ладонями, тонкими и холодными.

– Так удивительно, что мы здесь, ты и я… – он замялся, не в силах подобрать слов для описания своих чувств.

– Почему? – конечно же спросила она, взглянув из-под упавшей на глаза прядки волос с извечной женской кокетливостью.

– Честно говоря, я не верил, что ты придешь.

– Но ведь я пообещала…

– Знаю, но… все равно не верил. Я волновался, как дурак, ждал, хотя был уверен, что не придешь. Это было совершенно нереально…

– Отчего же?

– Не знаю… Для меня это все так необычно… Ты не представляешь себе, насколько.

– О чем это ты? Объясни, – она наивно затрепетала ресницами. (О, искреннее женское коварство!)

– О тебе, – Леонтиск вздохнул, пытаясь побороть смущение. – И о том, что ты мне очень нравишься.

«Хорошо, что темно, и не видно, как краска прихлынула к лицу!» – подумал он. Щеки горели.

– Неужели? – она улыбнулась, блеснув в темноте белыми зубками. – И насколько же сильно?

Пальцы девушки сжали его запястье – ну же, смелее!

– Настолько… клянусь Афиной… что аж хочется тебя поцеловать, – выдохнул он. Сердце ухнуло вниз от собственной дерзости. Ответ заставил его сердце заколотиться, как у пойманного кролика.

– И что же тебе мешает? – нежный овал ее лица белел менее чем в локте. От девушки струился нежный запах ириса, смешанный с каким-то неизвестным Леонтиску, но очень приятным благовонием. А, вспомнил, женщины называют это духами.

– Ничего? – глупо спросил он.

Она молчала.

Что делать? Сердце продолжало бешено колотиться, в голове было совершенно пусто. Решительно выдохнув, он осторожно взял девушку свободной рукой за плечо (вторую руку освободить не посмел), наклонился, потянулся к губам. Она не сделала никакой попытки помочь ему, поэтому он немного промахнулся, смутился, попытался исправить положение…

– Великая богиня! – она отстранилась, в голосе звучало веселое удивление.

– Что такое? – безразличный тон ему не удался.

– Тебе семнадцать лет, ты едва не выиграл Олимпиаду, но до сих пор не умеешь целоваться?

– Бросать копье меня учили в агеле, а это… Что, настолько все ужасно?

– Ха-ха-ха! Ужасного ничего нет, все поправимо. Но неужели тебе никогда не приходилось целоваться с девушкой?

«Что сказать – да или нет?» – лихорадочно мелькнуло в мозгу.

– Нет, – помимо воли признался его язык. – До этой весны я жил в военной школе, в казарме, понимаешь… Военные упражнения, распорядок, караулы – одним словом, на девушек времени не хватало.

Леонтиск не стал уточнять, что агела, спартанская военная школа, – заведение закрытое, и редкая самовольная отлучка из него не заканчивается поркой.

– Еще почти год до того, как я стану эфебом и надену воинский плащ, – продолжал оправдываться он. – Еще не было случая… и не нравился никто…

– Вот он, твой случай, – нежно прошептала она. – Так что не трать время на болтовню.

Отпустив его руку, Эльпиника решительно перекинула ногу через скамью, совсем не по-женски сев на нее верхом. Затем забросила руки на затылок юноши и властно притянула его голову к своей. Маленькие, влажные, невероятно нежные губки девушки впились в его. Леонтиск содрогнулся, дрожащими руками обхватил ее талию. Чувство сладчайшего удовольствия поднялось по позвоночнику, теплой волной ударило в затылок, отозвалось пружинящим напряжением между ног. «Боги, хоть бы не заметила!» – не прерывая поцелуя, подумал он, почувствовав, как хитон вздыбился под натиском восставшего органа.

Но она заметила. Легко, словно невзначай, сняла руку с его шеи, опустила…

– Ого!

– Э-э, прости…

– Зачем ты носишь с собой копье? Состязания уже закончились, хи-хи-хи!

– Эльпиника!!! Перестань…

– Почему? Я хочу потрогать … и посмотреть. Ни разу в жизни, представь себе, не имела такой возможности.

Нежные пальцы, отбросив край его хитона, решительно двинулись дальше, скользнули по бедру, нашли искомое.

– У-у! Какой твердый!

– Эльпиника! Что ты делаешь?

В голове юноши шумело так, будто он выпил целый хой неразбавленного вина. Она сводила его с ума.

– Молчи, а еще лучше – целуйся, – Эльпиника, не отпуская заветного, переполненного желания и первобытной силы стержня, снова прильнула ко рту Леонтиска маленькими жадными губками. Он постарался не оплошать.

– Уф-ф! – вздохнула она, отрываясь от юноши и тяжело дыша. – Уже лучше! Ты быстро учишься, клянусь Покровительницей.

– Я способный, – афинянин не услышал своего голоса за стуком бешено колотящегося в висках пульса.

– Верю. Теперь – урок номер два.

– А почему ты меня учишь? У тебя большой… э-э… опыт?

– У меня? – прыснула она. – Да почти что никакого. Но пора приобретать, мне ведь уже пятнадцать! Ну-ка, опусти руки пониже. Да, вот сюда…

– Так?

– Нет, не пойдет. Одежда мешает. Какая ночь сегодня душная! Ну-ка, помоги мне.

С сожалением отпустив вздымавшийся подобно утесу мужской орган, Эльпиника подняла руки. Леонтиск неловко пособил ей стянуть через голову паллу из тончайшего белого синдона. Свет, проникавший со стороны освещенной тысячей огней Олимпии, заблестел матовыми бликами на ее округлых плечах и налитых грудях.

– Теперь ты.

Хитон Леонтиска в мгновенье ока соскользнул с его тела и полетел за спину, повиснув белым пятном на ветвях кустарника. Юношу трясло, его переполняла концентрированная смесь волнения, желания и восторга, приправленная щепотью истеричного испуга. Несмотря на натужно выдавливаемую из себя браваду, он взирал на Эльпинику как на сошедшую с Олимпа богиню, не смея ничего предпринять самостоятельно.

– Итак, урок два, – она нашла руки Леонтиска своими, прижала к груди. – Не бойся, это можно потрогать. Нравится?

– О… да, – ладони юноши соскользнули по гладкой, как мрамор, коже, проехали по твердым и нежным соскам. Леонтиск впервые дотронулся до интимных женских прелестей и сейчас судорожно вспоминал рассказы старших товарищей, повествовавшие, что и как нужно делать, чтобы доставить девице удовольствие.

Музыка, визг и взрывы хохота доносились как будто из другого мира. Легкий ветерок, шепча в листве, овевал их нагие тела приятным холодком.

– Ты такой нежный, – вздохнула она, обнимая его за шею. – Как же ты мне нравишься, спартанский львенок.

Леонтиск хотел сказать, что он львенок наполовину афинский, но в этот момент она поцеловала его в шею, и слова замерзли у него на языке. Девушка придвинулась ближе, их колени соприкоснулись. В крестце юноши родилась и решительно поползла вверх по позвоночнику новая волна наслаждения. Когда влажный язычок девушки коснулся и принялся с невероятной нежностью исследовать его ушную раковину, эта волна яростным взрывом ударила в голову, разорвалась тысячей радужных брызг. Волнение и страх неопытности исчезли, оставив одну первозданную страсть. Трясущимися, жадными руками Леонтиск принялся исследовать, мять и ласкать ее спину, бедра, ягодицы, – упругое, теплое девичье тело. Эльпиника застонала, поддаваясь этому натиску.