Я - РОСС! (СИ) - Ветров Клим. Страница 54

Вернувшись к воротам, я построил своё воинство, и возглавив его, провёл в южную часть города, в отведённый нам «угол». Зданий тут почти не было, всего пара каких-то «щупленьких» домиков, но всё что нужно для разбивки лагеря имелось, тем более от нас забрали пленных, и с их размещением можно было не возиться. Не мешкая выстроили в два ряда телеги, — сделав что-то вроде загона для лошадей, расставили шатры, и вскоре уже потянулись дымки от костров и запахло жаренным мясом.

Шатер для меня тоже установили, но спать на земле не хотелось, поэтому я решил разместиться в доме. Тем более что нужно было ещё поселить раненного боярина, он хоть и мог уже сам передвигаться, но ему всё ещё было худо. Так что один из домиков заняли мы с Шереметьевым, второй, оказавшейся баней, сразу взяли в оборот солдаты. В «нашем» доме было всего две комнаты и что-то вроде прихожей, длинное и без окон. Шереметьев тянуть не стал, а сославшись на усталость, сразу удалился к себе в комнату, ту что была поменьше. Я же, оставшись в одиночестве, привёл себя в порядок, и потратив ещё какое-то время на сортировку камней — а их у меня скопилось уже прилично, перелил всю имевшуюся энергию в перстни. Мало ли камни придется отдать, а вот колечки трофейные, а значит мои. Теперь бы еще вспомнить о знакомстве с воеводой, да и вообще разобраться что здесь происходит. Спросить у Ивана? Но в последнее время я так часто косячить стал, что он уже подозрительно поглядывает, а тут ещё и это. Нет, денщика трогать не стоит, нужно что-то другое придумывать. Наверное не будь внутри меня «тёмного наследства» прежнего хозяина тела, я бы так не заморачивался, придумал бы какую-нибудь амнезию да и всё. Но наследство было, и если кто-то из одаренных копнёт посильнее, вполне может на него наткнуться. Мне бы только в общих чертах о положении дел узнать, а потом я разберусь, всё же не мальчик, соображаю. Может послушать о чём солдаты говорят? Вдруг обмолвятся, по-любому же обсуждают меж собой?

Остановившись на этом решении, я сваял отвод глаз, подпитал его хорошенько, и вышел на улицу.

Солнце уже почти село, жара спала, и появились первые комары. Голодные и жутко надоедливые, они натужно гудели над ухом, заставляя постоянно отмахиваться. Обычно я их магией отпугивал, но сейчас колдовать нельзя, слетит отвод, поэтому только ручками, как все люди.

— Ну а ты чего? — у ближайшего ко мне костра во всю шло какое-то бурное обсуждение, человек шесть бойцов ждали обед и развлекали себя солдатскими байками.

— Да ничего! Рубанул от всей души, да в яму сбросил! — махнув рукой, рассказчик поправил спадающий ремень, и сделав важное лицо, добавил что-то матерное.

— И зачем? Надо было хоть узнать где он кошель оставил! — с досадой упрекнул его другой боец, сидящий ко мне спиной.

— Не подумал… Потом только, когда уж поздно было. Злость меня взяла, вот голова и отключилась… — демонстративно вздохнул его собеседник.

— Да врешь ты всё… Не может такого быть чтобы ты про деньги забыл! — подключился третий.

Я хоть и не особо любопытен, но тут заинтересовался, подошёл поближе, и присев на заготовленное в качестве дров бревно, прислушался.

— Перун свидетель, так всё и было! — возмущённо подскочил рассказчик, и выдал ещё с десяток почти одинаковых клятв, отличавшихся лишь именами упоминаемых богов. Вот только никто ему не верил, солдаты лишь улыбались и многозначительно переглядывались.

— А ты Мораной поклянись, тогда может и поверим… — произнёс кто-то, и все сразу же замолкли. Замолчал и рассказчик, клясться именем этой богини он явно не хотел, и возможно даже не потому что врал.

В итоге, прежде чем услышать то что меня интересовало, я выслушал кучу пошлятских анекдотов и заумных теорий, но кое-что всё же удалось подчерпнуть. Коснувшись темы командования, солдаты стали обсуждать воеводу. Говорили про то что люди его уважают, и про то что когда-то он был дружен с папой нашего князя. Будучи старшим сыном главы рода, он хоть и был одарённым, но крайне слабо, поэтому отказался от наследства в пользу младшего брата, который, в отличии от него, являлся одним из самых сильных магов-боевиков княжества.

И хотя ничего более я не узнал, — солдаты переключились на обсуждение трофеев и чужих амурных успехов, возвращался в комнату в хорошем расположении духа, намереваясь заставить себя вспомнить недостающие элементы.

И надежды мои были не беспочвенны, пока сидел у костра с солдатами, в голове что-то шевельнулось, какое-то совсем мелкое и ничего не дающее воспоминание, но это был тот след по которому появлялся шанс найти в каком месте моего мозга спрятана нужная информация. А учитывая что за последние дни в магическом теле произошли достаточно серьёзные изменения, это был не просто шанс, а задача с вполне прогнозируемым результатом.

Откладывать не стал, действовать надо быстро, пока не развеялся нужный «запах». И я, прикрыв поплотнее дверь, улёгся на жесткую кровать, закрыл глаза и старательно отсекая все лишние мысли, погрузил себя в транс. Даже не транс — управляемый сон. Процесс это не такой скорый и не настолько эффективный как прямое вмешательство в энергетику тела, но пока мне был доступен лишь этот способ.

Несмотря на то что всё было готово, «уснуть» получилось не с первого раза, но когда я всё же добился успеха, воспоминания всплыли сами собой.

Первое что увидел — зиму, вокруг снег, я совсем маленький и стоящий напротив человек кажется мне горой. Лица его я не вижу, но понимаю что это и есть Михайло Галицкий. В огромном тулупе и меховой шапке, он неожиданно наклоняется, и я словно птица взмываю в воздух. Восторг вперемешку со страхом в моей маленькой голове рождает крик, но на великана это никак не действует, он так и продолжает меня подкидывать. Воспоминание на этом обрывается, и сменяя декорации перед моим мысленным взором появляется следующая картина. Здесь я уже постарше, судя по изменившимся пропорциям лет мне шесть или семь. Лето, вокруг все цветёт и пахнет. Я сижу за столом, слева от меня Галицкий, а справа дед. Они обсуждают что-то непонятное для моего маленького мозга, поэтому суть разговора мне уловить не удаётся. Единственное что я понимаю, то что речь идёт обо мне и какой-то тайне которую нельзя никому открывать.

Картинка меняется ещё раз, и теперь мне уже лет двенадцать или около того. Я рядом с дедом, а напротив стоит Галицкий, он улыбается мне, и косясь на деда что-то ему говорит. Потом они отходят в сторону, и дед шутливо толкает Галицкого, от чего тот едва не опрокидывается. Оба смеются, мне тоже весело, но на этом всё и заканчивается.

Ну что ж, отрицательный результат, тоже результат. Выходит что местный воевода просто давний друг деда и ничего более.

Медленно выхожу из транса, и по потемневшему окну отмечаю что времени прошло прилично, хотя сами воспоминания оказались совсем коротенькими. Делать в комнате больше нечего, тем более что чувствую я себя вполне отдохнувшим, и наскоро умывшись, выхожу на крыльцо.

— А я так не смог уснуть. — восседая на огромных размеров кресле-качалке, встречает меня Шереметьев. Выглядит он всё ещё плохо, но взгляд уже не такой мутный, да и выражение лица изменилось. Сам он невысок, — особенно по сравнению со мной, изящен в кости и чуть горбится, но это явление временное, последствие полученного ранения. А так, не будешь знать кто перед тобой, и не поймешь.

— Зря. Тебе сейчас сон первое лекарство. — поддерживая разговор, отвечаю я.

— Может быть. — усмехается он. — Только почему-то ни в одном глазу. Пока ехали, думал умру если не посплю, а тут враз отпустило. Может место такое?

— Не знаю. — пожимая плечами, я усаживаюсь на крохотную лавочку напротив.

— Да ты нос-то не вешай… — Медленно раскачиваясь, продолжает Шереметьев. — Любой кризис — это не только задница, но ещё новые и возможности. Просто их нужно вовремя заметить и быстро сориентироваться чтобы не упустить.

Наверное в чём-то я с ним согласен, только слишком уж глобальной задница выходит, во всяком случае если смотреть с моего, пока ещё совсем невеликого уровня. Ну а так да, кризис это возможности, не зря же говорят что рыбу лучше в мутной воде ловить, куда проще и больше поймаешь. Но Шереметьеву я об этом не говорю, мне хочется чтобы он почётче разъяснил свою позицию.