Времена не выбирают - Малыгин Владимир. Страница 12
И что?! Никто здесь не собирается меня убивать. Это я точно знаю! Чувствую! И красоваться мне не нужно, как моему противнику! Для него это просто очередная игра с зеленым новичком, а для меня – единственный шанс на достойную жизнь! Поэтому и умудряюсь отбить встречный ленивый удар в сторону и вверх и тут же вытягиваюсь в стремительной ответной атаке, наношу быстрый прямой удар!
Это мне казалось, что быстрый, но противник успевает отреагировать и развернуться боком! Даже не отступает, не отшатывается, а просто разворачивается корпусом! И мой меч проходит в считаных миллиметрах от закованного в плетеное железо живота соперника! Взвизгивает жалобно кольчужное полотно, это я проваливаюсь в выпаде, но в возвратном движении руки все-таки умудряюсь легонько черкануть лезвием по корпусу!
Маркел пропускает мой клинок и резко бьет по предплечью яблоком рукояти в попытке лишить меня оружия. Гад! Я же без доспеха! Так можно руку на раз сломать!
Сильный и болезненный удар заставляет просесть в коленях, споткнуться… Но меч не выпускаю! Вцепился так крепко, что его теперь только вместе с кистью можно у меня отобрать!
А по пояснице обидно шлепает чужое железо… Хорошо хоть не по заднице! Спасибо Маркелу, пощадил остатки боярского достоинства! Но руку я тебе не забуду! Удар был сильным и очень болезненным.
И все это действо происходит в полной тишине. Слышны только скрип песка под ногами, мое громкое пыхтенье и свистящий лязг скользящего металла. Ну и завершающий стычку шлепок в этой тишине явно все расслышали… И увидели…
Опять проиграл! Пусть и зацепил его немного. Но обиды нет, есть только сожаление о такой своей неумелости.
Мальчишки в отдалении поглядывали с любопытством, даже погомонили чуток, явно обсуждая между собой мою первую оплошность в бою, пока кто-то из старших дружинников на них не рыкнул. Тогда у всех сразу дело нашлось, и больше в мою сторону ни одного любопытного взгляда с той стороны я не заметил.
– Закончили! – остановил избиение младенца сотник.
Наградой мне были одобрительная улыбка Маркела и пара фраз на прощанье:
– А ты хорошо держался, даже умудрился меня зацепить. Меч так и не выпустил из руки. Ты первый, кому это удалось после такого удара. И зла на меня не держи, вижу же, что морщишься. Бил бы в полную силу, так кости бы тебе переломал…
Так что не все оказалось настолько плохо. А постыдный провал в воинских умениях списали на ранение головы и последующую за ним потерю памяти. Как сказал мне тот же сотник при подведении итогов проверки:
– Сколько раз убеждаюсь, что башку под чужой топор лучше не подставлять… Топор – он, в отличие от головы, железный! У тебя руки отдельно от головы существуют! Кое-какие приемы вроде бы как и знаешь, пыжишься вспомнить и провести, а выполнить не можешь. Не хватает ни силы, ни ловкости. Но ничего, было бы желание, а воинские навыки и без памяти можно восстановить!
Посмотрел на меня сотник и тяжело вздохнул. Задумался на секунду, еще разок вздохнул тяжко и шумно, почесал затылок и выдал:
– Вот только возраст у тебя для этого немного неподходящий…
А возраст мой тут при чем? Наоборот, как я понимаю, в дружину только взрослых берут? Или нет? Оказалось, не только взрослых… Потому что сотник тут же и объяснил доходчиво, что с такими умениями мне в данный момент самое место побыть какое-то время в отроках, в «детях». В детской части дружины то есть. Пока не вспомню, с какой стороны нужно за меч хвататься. Вон оно как…
Там бы всему и обучили, с нуля, так сказать. А теперь? Во взрослом теле? Кто меня туда определит в таком-то возрасте? Кто на себя такую ответственность возьмет?
Слушаю и малость одуреваю: где я, а где дети! Смотрю туда, где эти дети занимаются под руководством старшего наставника, и что-то точно недопонимаю. Хоть они все ребята, на первый взгляд, вроде бы как и здоровые, и обучаются ратному труду с малых лет, но все-таки мои габариты и нынешний вес явно и близко несопоставимы с ребячьими. Я же и зашибить нечаянно кого-нибудь из них на тренировке могу. Пусть умения у меня напрочь в данный момент отсутствуют, но силушка никуда не делась! И ударить могу, как я уже успел убедиться, очень сильно! Поэтому, случись что, никакие наработанные воинские навыки никого из этих отроков не спасут!
А еще после такого в городе можно вообще не появляться! Так что все разговоры про младшую дружину нужно сразу и окончательно выбросить из головы! И как тогда быть?
Похоже, сотник думает точно так же, иначе не вздыхал бы столь тяжко и не косился на меня с явным сомнением во взгляде. По всему выходит, что и в «детях» мне, переростку, делать нечего. И сотник эту мою мысль тут же подтверждает.
– Сам посуди. В старшую дружину тебя принять не могу с такими навыками, не поймут меня воины, – решил поделиться со мной возможными вариантами «трудоустройства» сотник. – Сам в бою сгинешь и товарищей за собой утащишь! Да и тебе будет стыдно свое неумение напоказ выставлять. Это в старшей! В младшей же постоянно от насмешек придется отбиваться, это же отроки! Чему-то уже научились, а в разум еще не вошли. Ум короткий! А ты теперь боярин, невместно боярской чести будет, когда над тобой потешаться станут. Мало ли не сдержишься?
Стою, слушаю. Слушаю и молчу. А сотник паузу тянет, ждет моей реакции на свои слова. Он что, думает, что обиду выкажу? Не выкажу! И хорохориться не буду. Он все правильно сейчас говорит. А раз говорит, значит, точно что-то толковое подсказать может. Иначе бы просто молчал.
– Тебе бы для начала выздороветь окончательно. Голова болит?
– Бывает, – соглашаюсь, поскольку не соглашаться было бы полной глупостью.
– Во-от, – тянет сотник. – Жаль, Стефа тебе уже ничем после всего случившегося не поможет… Другой такой сильной травницы в городе нет! А ты к Алене сходи! Она хоть и не столь сильная знахарка, как боярыня, а тоже многое умеет.
Молчу, советы на ус мотаю.
– Подлечишься, затем наставника наймешь на первое время, – в конце концов присоветовал сотник, явно довольный моим молчанием. – Восстановишь воинские навыки и уже тогда приходи…
– Да что я, не понимаю, что ли! – согласился со всеми доводами. – Вот только где его взять, такого наставника? Опять же, ему сколько-то платить за науку нужно, а у меня нечем…
– Да слышал я, что у тебя из дома все выгребли. И вообще всего род лишили. Что, совсем нечем платить?
– Совсем. Наверное.
– Это как так?
– А так, – вздохнул. – Не разобрался еще с наследством. Хотя что там разбираться, если кроме дома ничего не осталось!
– Зато сам живой остался! – подбодрил меня сотник.
– Это точно! – вздохнул. – Давай лучше решать, что со мной дальше делать будешь!
– А за нас с тобой давно князь все решил! Сказано принять в дружину, значит, принять! Другого мнения быть не может. Да и ты, как я понимаю, согласие свое уже дал. Так?
– Так.
– Тогда и разговаривать не о чем. Считай, что зачислили тебя уже. Пошли обустраиваться.
– Куда обустраиваться? Я что, здесь же и жить буду? А как же Алена? Наставника как искать?
– А ты думал, дома ночевать станешь? Нет, теперь у тебя начнется настоящая жизнь, воинская! И на Алену время тебе выделим, и на занятия с наставником. Если, конечно, с кем-нибудь сговоришься…
Вот обрадовали так обрадовали… Выходит, у меня снова курс молодого бойца намечается? Нет, тогда буду проводить его на собственных условиях! Боярин я или так, погулять вышел?
– Погоди! – остановил развернувшегося в сторону казарм сотника.
Казармы это на самом деле или не казармы, меня мало волнует. Как привык, так и буду их называть. Про себя.
– Что еще придумал? – Мое самоуправство явно не понравилось воинскому начальнику. Ишь как нахмурился. Ничего, сейчас я тебя еще сильнее озадачу!
– Есть еще один вариант, который мы с тобой не учли, – говорю, словно бы раздумываю.
– Какой такой «вариант»? Нахватаются всякой дряни, – скривился сотник. И забурчал, громко так и весьма наставительно: – Ты же боярин! У вас в роду никогда купцов не было, и торговых дел с иноземцами вы никогда не вели! Откуда тогда столько слов дрянных находишь? Да еще и по городу потом наверняка их разносишь! Что это еще за словечко такое – «вариант»? Мерзость какая!