Шолохов. Незаконный - Прилепин Захар. Страница 55
Здесь можно было бы поиронизировать, когда б не та обескураживающая, ещё не различимая в сутолоке дней реальность, о которой тогда никто не догадывался, в том числе и Шолохов. В том же 1923 году в Москву приехали с Дальнего Востока и Сибири Дмитрий Фурманов, Рувим Фраерман и Всеволод Иванов, с юга – Исаак Бабель, Юрий Олеша, Валентин Катаев, брат его Евгений Петров и будущий соавтор брата Илья Ильф, из Киева – Михаил Булгаков и Константин Паустовский, с Поволжья и Приуралья – Артём Весёлый и Александр Бек, из Пензенской губернии – Фёдор Гладков и Александр Малышкин, после архангельской своей эпопеи и службы в Красной армии вернулся Леонид Леонов.
Неслыханная конкуренция назревала. Все названные и многие неназванные ходили по Москве и толкались плечами. Но даже если б Шолохов узнал об этом, он бы уже не разуверился в себе.
Написал невесте: еду жениться на тебе, готовься, а я уже готов. У меня и рассказ уже почти написан один, про родинку. И второй придумал. Чего ж нам не жениться? Муж – пишет, жена – стряпает. Прекрасный план. Всё сладится.
Перечить Михаилу его родители, пожалуй, и не смогли бы уже.
Им доживать – ему на столбовую дорогу выходить.
А то, что он жениться надумал, не дожидаясь 19 годков – на Дону так издавна повелось. Да и обратный пример – когда Александр Михайлович не женился ни в 19, ни в 29 – ничему хорошему не мог научить: счастья и достатка к дню венчания отец так и не накопил.
Пётр Яковлевич Громославский воспринял известие свирепо. Лет эдак на 10 раньше никакой Мишка с Каргинской даже не сунулся бы в его атаманский курень. Он и сейчас на Марью свою покрикивал: позор, да твой жених арестован был!
Дочь: его ж оправдали и отпустили, он же за жалостливость свою пострадал.
Пётр Яковлевич: нет!
Дочь: да!
Явились в Букановскую сваты: Александр Михайлович и Анастасия Даниловна. И жених при них. Если что и побудило Петра Яковлевича согласиться, то один резон: ещё младшие дочки замуж не выданы, а старшой, между прочим, 21 годок. По тем временам – возраст для девки немалый.
Сквозь зубы согласился.
Свадьбу назначили на 11 января.
Когда подавали документы, Мария заметила, что жених на два года её моложе.
Они больше года не виделись – сколько ж ему было тогда, когда Миша комиссарил в Букановской? От попытки вмиг пересчитать её голова закружилась.
– Почему ж ты говорил, что мы одногодки? – пристала к нему шёпотом.
– Боялся, за другого замуж выйдешь, – ответил.
Брак зарегистрировали в станице Кумылженской в Подтёлковском ЗАГСе – названном в честь будущего героя «Тихого Дона», руководителя революционного казачества Фёдора Подтёлкова.
Венчались в Букановской церкви. Венчали, как богатых: при всех зажжённых люстрах, с полным составом хора. Букановская уроженка, бабушка историка Виктора Долгова, вспоминала: «День был солнечный. Снег сверкал и искрился… Народу у церкви собралось много… Молодые вышли из церкви, сели в сани, обернулись тулупом, вокруг церкви объехали в гору понеслись по слащёвской дороге».
В приданое Марии отец дал… куль муки да узелок с вещами. Выказал-таки характер!
Станичники были премного удивлены.
Так и не догадался старый казачина, с кем дело имеет.
18 января молодожёны отправились в Москву. Поселились по адресу: Георгиевский переулок, 5, – в комнатке размером восемь квадратных метров. Шолохов устроился в домоуправлении кооператива «Берите пример».
И сразу же – обескураживающая весть. 21 января в усадьбе Горки умер Ленин.
23 января в багажном вагоне гроб с телом Владимира Ильича был доставлен в Москву. Его установили в Колонном зале Дома Союзов, где в течение пяти дней и ночей проходило официальное прощание.
Михаил и Маруся отправились – вместе с огромными человеческими толпами – на прощание с вождём. Очереди ждали три дня.
Никто его не гнал ведь! Нет, выстоял, и жену при себе удержал.
Строгое, но безоговорочное почтение испытывал молодой Шолохов к Ленину. Он видел, как ленинские задачи реализуются на земле – с какой кровью и мукой. Но возлагать за всё свершившееся вину на вождя было бы нелепо – это ж не Ленин бил, стрелял, рубил на Дону. Иной раз вчерашние соседи по собственному почину это и делали.
«В книжке Ленина» – как будет у Шолохова сказано в одном из первых рассказов – главная мысль была иной: отныне бедным и униженным открыты все пути. Из класса имущих, где юный Шолохов не пробыл и года, он вновь очутился в классе неимущих. А это означало, что открытые Лениным пути предназначены и ему тоже.
27 января гроб с забальзамированным телом Ленина был помещён в специально построенном на Красной площади Мавзолее.
Молодая семья жила на краю нищеты. Заходивший в гости приятель так запомнил их быт: «Небольшая мрачная комната, одна треть которой перегорожена тёсовой стенкой. В первой половине работают кустари-сапожники, рассевшись вокруг стен и окон на низких чурках. Стучат молотки, кто-то напевает, даже переругиваются, четвёртый насвистывает. По вечерам и праздникам у них выпивка, галдёж, вероятно, и драки. За перегородкой узкая комнатушка, где живут Шолохов с женой Марией Петровной».
Питались скудно. Жена спустя десятилетия вспоминала, каким праздником была селёдка с картошкой, когда мужу за труды перепадала лишняя копейка. Не день, не два, не три – так тянулись неделя за неделей. Юные, исхудавшие, они крепились, не имея, в сущности, никаких зримых надежд на то, что жизнь потечёт иначе.
И тем не менее в 1930 году Маруся, теперь уже Шолохова, расскажет: «Какая у него была уверенность в своих силах! Он говорил мне: увидишь, меня будут переводить на иностранные языки!..»
Иной раз, быть может, и могла у жены мелькнуть горькая, мгновенная мысль: а если всё-таки прав папаша мой? Он не учился, она не училась, никаких карьерных перспектив в домоуправлении не предполагалось: с чего бы вдруг судьба приняла их в объятия?
Рассказ «Родинка» был дописан к первым мартовским дням 1924 года.
Шолохову 18 лет, и главному герою его первого настоящего рассказа – тоже 18. Зовут героя Николай Кошевой. Он командир эскадрона, казак, он уже ликвидировал на Дону две банды. И готовится ещё одну ликвидировать.
«Учиться бы поехать, а тут банда…» – говорит Кошевой.
Шолохов так же говорил в Букановской.
Кошевой – тот, кем себя видел молодой Шолохов. Он самую малость недотянул до своего героя. Однако обстоятельства жизни Кошевого Шолохов знает наизусть в самых мельчайших деталях. И с первого раза это в рассказе своём доказывает.
Сюжет – с подачи товарища Георгия Шубина – так сказать, семейный. Отец у Николки Кошевого пропал ещё в Первую мировую. В очередном бою с бандитами эскадронного командира Кошевого лично убьёт повстанческий атаман – и тут же по родинке на ноге с яйцо величиной опознает в убитом своего сына. И в ужасе от содеянного – застрелится.
Эпоха активизировала и легализовала исходные мифологические сюжеты. Но подавать их надо было предельно выверенно, не впадая ни в морализм, ни в сентиментальность, ни в цинизм.
Шолохов отправил рассказ в редакцию газеты «Молодой ленинец».
О, это ожидание ответа из редакции с первым сочинением! Это томление, эта мука, это ожидание почтальона…
Редактором в той газете был молодой, на два года старше Шолохова, но уже известный поэт Александр Жаров. К тому времени он окончил сельскую школу в Бородине, – том самом, – отучился в реальном училище в Можайске, теперь продолжал обучение на факультете общественных наук МГУ и был видным комсомольским деятелем. Ещё два года назад, в 1922-м, 18-летний он написал гимн пионерии «Взвейтесь кострами, синие ночи…».
Жаров рассказ Шолохова прочитал и ответил – на «ты», как тогда было принято, чуть свысока, – от имени редакции: «Твой рассказ написан сочным, образным языком. Тема его очень благодарна. Не спеши, поработай над ним, очень стоит». Рассказ в печать не взяли – а отзыв опубликовали в номере от 15 марта. С одной стороны, было обидно, что в публикации отказано, с другой – публикация отзыва давала хоть какую-то надежду.