Священник (ЛП) - Бруен Кен. Страница 16

и

Майкл Клэр

56, Лонг-Уок

Голуэй

— А третий где? — спросил я.

Она посмотрела на меня, сказала:

— Умер пять лет назад. Двое оставшихся — один подыскивает вышибал для ночных клубов, другой, Майкл Клэр, — инженер. Чем они тебя заинтересовали? Никакой уголовки, на вид — образцовые граждане. Хотя не знаю, совпадение или нет, что оба — холостяки чуть старше сорока?

Я не удержался:

— Это Ирландия, холостяки — местная особенность ландшафта.

Она скривилась, добавила:

— И обычно живут с матерями.

Она допила вино. Никогда не видел, чтобы она допивала. Обычно брала, только чтобы на столе что-то было. Я спросил:

— Будешь еще?

Она вскочила:

— Сама возьму.

И взяла. Вернувшись, тут же налила, сделала увесистый глоток. Не успел я опомниться, как с языка сорвалось:

— Ты бы поосторожней.

Казалось, она меня ударит, но она взяла себя в руки, сказала:

— И это ты мне говоришь? Дожили. Мне до твоего уровня еще далеко.

Туше!

Но я решил это так просто не спускать, сказал:

— Я-то в этом плане — твой лучший знакомый. Не хочется в ад — осмотри территорию с заключенным.

Она подняла бокал, откровенно мне назло, сказала:

— Будем.

Я стерпел, сказал:

— Я кое-что организовал, чтобы поймать твоего сталкера.

Она в ярости бросила:

— Не зови его так.

— Сталкером? Чего? Да ладно, разве это не политкорректное название?

Она встала:

— Моим сталкером. Никогда — понял? — никогда не смей звать его моим…

И в ярости ушла. Хотелось крикнуть вслед:

— Пей сколько хочешь, лучше характер не станет!

Во второй бутылке еще оставалась капля вина, чтобы едва покрыть донышко бокала, придать мне чуточку сил, которых я жаждал всем своим существом. Подошла барменша, протирая столы, спросила:

— Допили?

— О да.

11

Я решил сперва проведать Тома Рида — это он находил вышибал для ночных клубов. Еще один признак, как изменилась Ирландия. В моей молодости вряд ли на всю страну нашелся бы хоть один вышибала. Теперь они были почти в каждом пабе, клубе, отеле. Для них даже школу открыли. Я не шучу. Звучит нелепо, но существовал годичный курс. Среди предметов — управление толпой и мастерство разрядки ситуаций. Видимо, если подведет все это, можно вернуться к основам и просто выбивать дурь. Чтобы не возникло заблуждений, будто это всего лишь направление охранного бизнеса, курс значился под названием «Развлекательная сфера». Когда грянет 1 января с запретом на курение в пабах, клубах, тюрьмах и больницах, вышибалам будет мало одних навыков общения.

Я направлялся по Мэри-стрит, когда рядом тормознул «даймлер». Я хромал себе, готовясь ко встрече с Ридом. Уже более-менее решил не начинать с «Давай сразу к сути, это ты отрубил голову отцу Джойсу?»

Передняя и задняя двери открылись, вышли двое очень крупных мужиков, перекрыли мне дорогу. Я подумал: «Ой-ой».

Их обувь… Полиция. Сразу видно. Тяжелые черные хреновины с толстыми подошвами. Мало что найдется лучше, чтобы отпинать кого-нибудь как надо. Искал, проверял, не нашел. Первый мужик сказал:

— Тейлор.

Явно не вопрос. Второй окинул меня взглядом, не оценил, сказал:

— В машину.

Я огляделся, не увидел никого, кто бы мог возмутиться. Первый добавил:

— К суперинтенданту на пару слов.

Что-то подмывало спросить: «Вряд ли ласковых?»

Все-таки выбрал:

— Мне сейчас не очень удобно.

Второй улыбнулся:

— Мы не отнимем у тебя много драгоценного времени.

Читай: садись в машину, сука.

Я сел.

Второй влез сзади меня, водитель поправил зеркало, вернулся в трафик. Сидевший рядом со мной пользовался лосьоном после бритья — ведрами. Я не сразу опознал бренд… потом… «Брют». Блин, я и не знал, что его еще выпускают. Может, он его хранил, скупив весь рынок. В начале семидесятых это был главный аромат. Продавался в характерном зеленом флаконе с серебряным медальоном, — мужики за него хватались, как за благословение. Женщинам всегда приходилось непросто, но та эпоха «Брюта» наверняка стала одним из самых черных пятен истории. Потом он взял и пропал.

Я взглянул на левую руку мужика. Обручальное кольцо. Может, жена решила, что с таким ароматом он точно не загуляет. Мы проехали Милл-стрит, я спросил:

— Мы не в участок едем?

И никто не ответил. Если меня собирались утопить в бухте, то после «Брюта» и это будет облегчением. Мы проехали через Солтхилл, мимо Блэкрока, свернули в гольф-клуб. Остановились, мужик впереди сказал:

— Выходи.

Я вышел, водитель бросил:

— Он ждет в баре.

Я посмотрел на мужика сзади, на водителя, спросил:

— Вам платят за вредность?

Проблеск улыбки, потом окно поднялось. В детстве я бывал здесь не раз — искал мячики для гольфа. Обычно меня отсюда гоняли. Мне здесь было не место — и никогда не будет. Я вошел мимо множества мужиков в ярких свитерах, которые громко говорили что-то вроде «бёрди… с четырех ударов… игл» так, будто это прям что-то значит. Нашел бар, и там за столиком у большого окна сидел Кленси. В свитере в ромбик и — я клянусь — кравате. Никто, абсолютно никто не носит краваты, кроме Роджера Мура и редких масонов. Даже Эдвард Хит умудрился от них отучиться. Джон Мейджор хотел носить, но духу не хватило.

На Кленси были штаны для гольфа — такие блестящие, которые натирают бедра и скрипят на ходу. Слипоны из кордовской кожи. Лицо багровое, плотное, откормленное. На голове, когда-то полной волос, зачес привлекал внимание к растущей лысине. Перед ним — кофейник, одна чашка.

Я подошел, чувствуя себя бедным родственником, чья единственная задача — клянчить. Он уставился на меня, сказал:

— Садись.

Я сел.

Мы побуравили друг друга взглядами, как полагается мачо. Не сказать, что в мои времена в полиции мы были большими друзьями. Я вылетел, его повысили. В голове заиграла перевернутая версия гимна «О, благодать». «Был жив и чудом стал мертв».

О да.

— Нога так и хромает, нормально не встает, — сказал он.

Я улыбнулся, подумал: «Игра началась».

Ответил:

— У меня это хотя бы видно.

Появился официант, спросил, нужно ли суперу подлить кофе, потом посмотрел на меня. Кленси сказал:

— Он не член клуба.

Это их обоих весьма повеселило. Я подождал, и он достал из кармана визитку, метнул на стол. Я увидел:

Тейлор и Коди

Расследования

По поводу разводов не обращаться.

— Это прикол? — спросил он.

— Для Коди — нет.

— Открываешь бизнес — лучше обзаведись лицензией.

— Так точно.

Он взял кофейник, налил себе чашку, добавил сливок, сахар, отпил, сказал:

— Ах… замечательно.

Потом:

— Я удивился, когда тебя выпустили из психушки. Уж думал, мы от тебя избавились.

Это я оставил без ответа. Хочет играть грязно — пусть хоть весь изваляется. Из коридора его позвали на игру. Я сказал:

— Ты уж не опаздывай из-за меня.

Он приготовился подняться, сказал:

— Убитый священник — даже не думай в это соваться.

Я поднял руки, сказал:

— С какой стати?

Он мощно отрыгнул, сказал:

— Послушай, Тейлор, и послушай внимательно. Я знаю о тебе все. Говорят, этот ненормальный отец Малачи, который наверняка жарил твою старушку, попросит тебя о помощи.

Хотелось сбить эту наглую улыбку с его рожи, спросить, правда ли, что его мама была общегородским аттракционом. Сказал:

— Если так много знаешь, почему упустил, что у нас с Малачи терки? Не такие, как у нас с тобой, но суть ты понял.

Он наклонился, обдав запахом мяты изо рта: