Священник (ЛП) - Бруен Кен. Страница 20

— Да?

Я протянул руку.

— Я Джек Тейлор. Вы не могли бы уделить мне время?

— Что-то продаете?

Была не была. Я сказал:

— Это по поводу отца Джойса.

На его лице промелькнула чистая мука — кровоточащая голая боль, а за ней — усталость. Он вздохнул.

— Опять эта хрень.

Я попытался изобразить сочувствие — не самая моя сильная сторона, я сразу смахиваю на мошенника, — сказал:

— Я понимаю, вам должно быть сложно.

Он пристально ко мне присмотрелся, спросил:

— Тоже жертва?

Я понял, что он о растлении, ответил:

— Нет.

Он склонил голову набок, сказал:

— Значит, ничего ты не понимаешь.

Пораздумал, затем:

— Ладно, выделю пять минут. Девушка — моя секретарша, она сейчас по уши в продажах.

Я зашел и прикрыл за собой дверь. Он провел меня на кухню, заваленную папками и бумажками. Я спросил:

— Дела, видимо, идут хорошо?

— Да, полный дурдом. Все планирую снять офис, но кто в Голуэе может его себе позволить? Кофе будешь? Есть только быстрорастворимый.

— Мой любимый.

Пока закипал чайник, он спросил:

— Пьешь?

Скорее утверждение, чем вопрос. Я попробовал изобразить негодование, и он сказал:

— По глазам вижу, по затравленному виду — мне это знакомо. И не только это, вспоминать не хочется.

Он всыпал порошок в чашки, влил воды, сказал:

— Молоко кончилось, вообще все кончилось, кроме спроса на персонал. То есть вышибал, если по-нашему.

Мне стало интересно:

— Как ты попал в такой бизнес?

Он предложил жестом сесть. Я сел, он устроился на стул напротив, сказал:

— А ты как думаешь? Сам был вышибалой, устал, что мне все в лицо плюют, если не чего похуже, решил подняться выше. Семь лет назад, когда город гулял вовсю. Будь ты помоложе, мог бы пристроить и тебя на этот вечер.

Вряд ли, если об этом прослышит Кленси.

— Почему? — спросил я.

Он отпил кофе, сказал:

— Выглядишь дуболомом.

Я решил не развивать тему, не спрашивать, что конкретно он имеет в виду. Явно ничего хорошего.

— Меня попросили расследовать смерть отца Джойса.

Снова та мимолетная боль. Он встал, подошел к раковине, с силой вымыл чашку, сказал:

— То есть обходишь тех немногих, кому хватило смелости заговорить. Трое набрались духу — из множества. Кто тебе платит? Церковь? Нам они точно ни хрена не платят. Но это пока. Правительство тоже пытается нас задвинуть — это, видимо, уже узаконенное жестокое обращение. Единственная сочувствующая судья, Ле Фой? Ее ушли.

В его словах были злость, сила, словно остудившие воздух. Пытаясь разрядить обстановку, я сказал:

— Ты преодолел… эм-м… свое прошлое. В смысле, живешь дальше, даже неплохо.

Он грохнул кулаком о стол, спросил:

— Ты-то, сука, откуда знаешь? Видишь тут жену, детей, что-нибудь нормальное? Я сидел на всех таблетках в мире, облысел в девятнадцать. Знаешь, что я делаю на досуге?

Он произнес это слово со всем презрением, на какое был способен, продолжил:

— Гуляю по сраной набережной. Ни с кем не разговариваю, ни с единым человеком. Смотрю телевизор. Комедии — «Сайнфелд», «Друзья», «Саус Парк», «Гриффины» — и знаешь, что? Никогда не смеюсь, ни разу. А «Отец Тед» — это я вообще никогда смотреть не буду, никогда не найду в священниках ничего смешного. Я умер много лет назад, но тело еще ходит, — вот что оборжаться, да? О семье и говорить нечего. Всегда думал, что у меня будет сын, сейчас бы он унаследовал бизнес. Но благодаря святому отцу, этому извращенцу, я сдохну один. У человека должен быть сын, вот в чем истинный грех.

Я не нашелся, что ответить, и он спросил:

— Хочешь спросить, не я ли его убил… За этим пришел, да? Думаешь, еще сто человек не хочет спросить у меня то же самое? Он трахал меня десять раз в неделю, пока кровь из задницы не шла. Начал, когда мне было девять. Когда я рассказал матери, она выпорола меня так, что я ходить не мог.

По его лицу градом струился пот, розовая футболка промокла насквозь. Он не останавливался:

— Иногда для разнообразия он вставлял мне в рот. Думаешь, мне его жалко? Я тебе скажу, о чем жалею, — что ему башку отрезали. Не с того начали.

Я встал, спросил:

— Не налить воды?

Он выдохся, весь обмяк, покачал головой:

— Ты пойдешь к Майклу?

— Да.

Он слабо и криво улыбнулся:

— Майкл тебе понравится, он держится лучше.

Хотелось взять его за плечо и сказать — что сказать? Что все будет хорошо? Будет как угодно, но точно не хорошо. Я сказал:

— Спасибо, что поговорил, и за кофе…

Он как будто не слышал. Когда я уходил, спросил:

— Знаешь слово «глухарь»?

Когда я кивнул, сказал:

— Это он и есть. Дело глухое, как в танке.

Потом добавил:

— Если все-таки найдешь того, кто это совершил, сделай одолжение?

— Да?

— Пожми ему от меня руку.

В тот вечер, по причудливому совпадению, на «Скай Ньюс» сообщили о стрельбе из машины в маленькой деревушке в Саффолке, предположительно — из-за разборок вышибал. Стрельба из машины… американизируемся на глазах.

Переключился на местные новости. Полиция остановила лихачей. У угонщиков, подростков в балаклавах, обнаружили

Два меча

Шесть строительных ножей

Бейсбольные биты

Канистру бензина.

Сладость или гадость.

13

У меня теперь был свой мобильный — и да, Коди, включенный. Номер знали только двое — Коди и Ридж.

Вряд ли будет сильно мешать? Сказать по правде, мне он даже нравился. Маленький, серебристый, компактный, на вид как гильза. Я все еще носил пластыри, но старые привычки умирают с боем. Я хлопал по карману и принимал телефон за пачку сигарет.

— Поставь рингтон, — посоветовал Коди.

Я не понял, о чем это он, но звучало так, будто о походе к проститутке.

— Что-что выбрать?

— Твой личный звонок. У меня стоит Franz Ferdinand, но ты можешь поставить, не знаю, Бейонси или Black Eyed Peas.

Я так подозревал, что Джонни Дьюхан там не предлагается, сказал:

— Меня устраивает просто звонок.

Хоть убей, не мог уложить эту концепцию в голове. Компании продают тебе мелодию? То вышибалы, то вот это, куда катится страна? Господи.

Я представил себе церковь, где никто не выключил звук и целый оркестр популярных песенок поет в унисон. Кто знает, может, так и хор заменят.

Коди твердо настроился меня просвещать, спросил:

— У тебя же есть интернет?

— Угадай, блин, с трех раз.

После Тома Рида я дошел до канала, смотрел на уток. И скоро, конечно, на темноту. Закрыл глаза, представил, как мимо проплывает тело Джеффа. Каждую ночь на неделе полиция вытаскивала кого-нибудь из воды, в основном — слишком поздно. Диапазон — все городское население. В воду бросались

Студенты

Пьяницы

Сумасшедшие

Одинокие

Девушки

Больные

Здоровые.

Так споем же песню каналов: отдайте ваших бедных и отверженных.

Ни одного священника.

Пока.

Зазвонил телефон, аж сердце в пятки ушло. Я взял трубку, услышал Коди, спросил:

— Что?

— Просто проверяю, босс.

Босс.

— Есть новости? — спросил я.

— Нет, сэр, но у меня все под контролем, ушки на макушке.

Похоже, ему это нравилось, и я удивленно спросил:

— Тебе это нравится?

— Блин, еще как.

Каждый раз, когда казалось, что я в нем разобрался, открыл очередную частичку, он поднимался на новые уровни клише.

— Не звони с отчетами каждый час, понял?

— Радиомолчание, пока не будет объявлен код «красный»?