Звёзды с корицей и перцем (СИ) - Калинина Кира. Страница 21

— А я думал, вы родились в светских гостиных, — он усмехнулся.

Спуск наконец закончился, машина выехала на неплохую асфальтовую дорогу, идущую среди холмистых лугов. Миновав пару деревушек, свернула на просёлок, и тут силовой экран сполна показал свою пользу: из-под колёс взвивались облака пыли, но Эльге и ди Ронну в открытом салоне дышалось по-прежнему легко и свежо.

Первую остановку сделали на поле цветущего рапса. Канареечно-жёлтый простор, зелёные бугры поодаль, синее небо над головой — невозможно было проехать мимо этой красоты. Трава была высокой, по пояс. Эльга вдохнула её дурманно-сладкий запах и пошла по обочине, ведя ладонью по россыпям мелких цветков.

— Эти места напоминают мне дом.

— Да, похоже, — ди Ронн нагнал её и зашагал рядом. — Пожалуй, я понял, о каких качелях вы говорите. Нужно разбежаться, прыгнуть и схватить приз. Рыбку, кажется. И вы это делали?

— Нет, конечно! — Эльга сорвала кисточку рапса и сунула в волосы. — Это забава для мальчишек. Девочки обычно ходили компанией человек по пять. Одна садилась в петлю, остальные раскручивали её и с разбегу пускали лететь над обрывом. И так по очереди.

Эльге было весело. Боль, мучившая её так долго, не ушла совсем, но отступила перед радостью момента.

— А вы ловили рыбку, — она лукаво улыбнулась ди Ронну.

— На спор с одним местным юнцом, — кивнул он.

— Из-за девушки.

Она опять утверждала, а не спрашивала, но сторрианин не придал этому значения.

— Это было лет десять назад, когда случился сбой во Вратах. Помните, я говорил?

Эльга усмехнулась:

— Я всё помню. Вы были влюблены?

Он пожал плечами. Посмотрел вокруг. Сияло солнце, рапсовые поля расстилались до дальних увалов, сливаясь в сплошное жёлтое море — будто кто-то опрокинул на землю пару цистерн охры.

— У неё были золотые косы. Просто невероятной длины, я таких никогда не видел.

Эльга безотчётно тронула завитой локон у щеки — и качнула головой.

Как же она ненавидела эти косы! Они требовали служения и поклонения, словно дикарский идол. Мытьё, расчёсывание, заплетание превращались в многочасовой ритуал, в котором участвовали жрицы культа — мама, бабушка, даже сёстры. Все восторгались её волосами, все стремились их потрогать. Порой на улице подходили незнакомые люди, цокали языками, тянули руки к косам. И мало кто видел за ними саму Эльгу. Человека. Личность. А не подставку для золотого кумира...

Когда она впервые приехала домой стриженой, мама подняла такой крик, что Эльга тут же подхватила чемодан и вернулась в Сётстад. До сих пор в письмах из Биена нет-нет и проскальзывал упрёк: не сберегла сокровище.

Вот и ди Ронн запомнил только её косы.

— Что было дальше? — спросила Эльга. — Вы не пытались встретиться с ней после открытия Врат?

— Как? Она даже имени своего не назвала, только какое-то смешное прозвище. Помню, оно каталось на языке, как карамелька…

— Имени не назвала и адреса не оставила? Вы уверены, Рикард?

Ди Ронн повернулся к Эльге.

— Снова хотите попрекнуть меня плохой памятью? Адрес был, я его записал, вернее она записала в моём блокноте. Блокнот я положил в карман куртки. Когда попал в больницу — я вам рассказывал — форму забрали в чистку. Скажу честно, спохватился я только через неделю после выписки. Блокнот пропал, но где, когда и по чьей вине, дознаться не удалось. Там были и другие важные записи. Кое-какие формулы, заметки по эксперименту с Вратами. Пришлось потом восстанавливать по памяти. А на ту страничку с адресом я даже заглянуть не успел.

— Как печально, — пробормотала Эльга. — Вы были расстроены?

— Ещё бы! Как можно быть расстроенным только в девятнадцать лет, — ди Ронн рассмеялся.

«Двадцать! — мысленно выкрикнула Эльга. — Тебе было двадцать».

— Вы могли расспросить местных жителей. Биен маленький город. Девушку с такой броской внешностью вам указали бы очень скоро.

— Но вы-то, живя в Биене, никого похожего не встречали, верно, Мориса? Да и к чему это было? Прошло четыре года. Может, она уехала. Или вышла замуж и родила детей, располнела…

Эльга фыркнула.

— Ну хорошо, не располнела. Осталась стройной и прекрасной. Не имеет значения. Что сказал бы её муж, заявись я на порог с воспоминаниями о нашей романтической встрече?

— То есть вы отказались от неё из благородства? Чтобы не губить репутацию гипотетически замужней дамы? А вы не допускаете мысли, что она до сих пор сидит у окна и ждёт от вас весточки?

— Мориса! Чего вы от меня хотите? — не выдержал ди Ронн.

— О! Не принимайте мои расспросы близко к сердцу, — Эльга взяла его за руку. — Просто я не могу понять, как вы, при вашей настойчивости, даже не попытались найти девушку, которая так вас поразила. Или вас поразили только её косы? Вы хотя бы помните её лицо?

Ди Ронн тяжело вздохнул:

— Какая вы всё-таки заноза, Мориса.

Но с удовольствием переплёл свои пальцы с её.

Так, рука в руке, они и вернулись к машине.

Попетляв среди полей и холмов, ди Ронн отыскал малоезжую дорожку, идущую на подъём. Когда склон стал слишком крутым, он выгрузил пледы и короб со съестным, взвалил всё это на себя и двинулся в гору, как вьючный осёл. Эльга предложила помощь. Он рассмеялся.

Дорожка привела на вершину увала, и стало ясно, почему сторрианин выбрал это место.

Внизу всё зеленело и цвело. Стада на лугах, крохотные деревушки, разбросанные тут и там, рощи и овраги так и просились на холст живописца. У горизонта хмурил седые брови Онембрийский хребет, с отеческим укором взирая на речку Смаль, дочь-беглянку, рождённую среди его ледников. Она стремилась в сторону Сётстада, собрав вокруг себя целую свиту притоков — десятки извилистых лент прорезали низину, блестя, как струи амальгамы.

— Красота, — ди Ронн опустил свою ношу на траву под одиноким платаном. — И уже припекает. Не против, если я сниму куртку? У нас в эту пору только сходит снег, всюду слякоть. А тут настоящее лето.

Он уселся на плед и расстегнул замочки на крышке короба. Эльга раскинула скатерть, чувствуя, что проголодалась. Стараниями эры Матрес у них было всё, что пожелает душа — от утиных ножек и разнообразных бутербродов до чёрного и белого винограда. В специальном отделении нашлись посуда и салфетки. Экономка позаботилась даже о бутылке воды, чтобы помыть руки.

Длинный увал, на котором они расположились, формой напоминал спящего дракона. Слева, от спины к хвосту, местность плавно понижалась, кое-где росли деревья, вдалеке паслись овцы, иногда ветерок доносил бренчание их колокольцев и ворчливое мекание.

Эльга блаженно потянулась, и ди Ронн посетовал, что не догадался захватить с собой фотоаппарат.

— Вы сейчас особенно соблазнительны, Мориса.

Эльга представила, как выглядит со стороны: волосами играет ветер, щеки горят, в глазах хмель от вольного воздуха и сладости цветущих полей. Она оперлась рукой о плед позади себя и склонила голову к плечу, словно позируя для снимка. Но именно — словно. Мориса Муар пять лет избегала попадать в объективы фотокамер и сейчас не собиралась изменять своим правилам.

— Мне нравится ваша планета, — говорил ди Ронн, аккуратно разрезая на кусочки и раскладывая по тарелкам тот самый опоздавший пирог. — Здесь много грубого, дикого, глупого, уж простите. Много отжившего...

В разрезах вязко блестела клюква, и сок её, оплывая через край, замирал на белом фарфоре рубиновой смолой, но сегодня у едоков были вилки и ножи — и ни единого шанса по-детски испачкать руки. Эльга смотрела на ди Ронна, на его пальцы, уверенно держащие нож, вспоминала, как ела с ним пирожки на Гульбище, и улыбалась.

Всё правильно. Всё так, как и должно быть. И если одна глупая маленькая девочка вовремя не поняла закона жизни, ничьей вины тут нет.

— Взять хотя бы случай с вашим министром просвещения, — продолжал сторрианин. — Все газеты написали, что у эра министра жена сбежала с циркачом, а он выскочил на улицу в одних кальсонах и костерил обоих на чём свет стоит. У нас после такого конфуза любой чиновник сразу подал бы в отставку, а ваш министр прекрасно себя чувствует и, кстати, думать не думает о реформах. Учёба в академии стоит бешеных денег, стипендии талантливым студентам дают по знакомству…