Граф Рысев (СИ) - "Леха". Страница 33

— А кто тебе сказал, что это происходит у тебя в голове? — снова издевательский смех.

Я насупился. А с другой стороны, чего я хотел? Кошка она и есть кошка, вроде бы ластится, а потом ни с того ни с сего как грызнет.

— Ладно, посмеялись, и хватит, — ну, это с какой стороны посмотреть, кто из нас смеялся. — В качестве дара я буду пускать небольшую часть своих сил, которые во мне уже немного возросли, твоей Фыре. Уже очень скоро она станет для тебя прекрасной помощницей во всех делах.

— Я очень надеюсь, что не во всех, совсем во всех мне пока, хвала тебе, помощники не нужны, ну а так, спасибо, конечно. И, если это всё…

Я резко открыл глаза. Лежал я на животе, словно и не пошевелился ни разу с тех пор, как упал на кровать, выйдя из ванной. Сердце заходилось в бешенном ритме. Кожа покрылась мурашками, словно я действительно только что голяком на морозе чечётку танцевал, а попав в тепло начал согреваться.

В дверь постучали. Я крикнул хриплым голосом, что открыто и можно заходить. Вошла Алёна, неся вычищенную куртку, штаны и рубашку. Стараясь не смотреть на меня, она принялась развешивать одежду в шкафу. Мне же было так холодно…

— Иди сюда, — велел я девушке.

— Ваше сиятельство? — она повернулась и тут заметила, что я лежу абсолютно голый.

— Да, я сиятельство, и помню об этом, в отличие от всего остального. Но, здесь сложно забыть, когда раз пятьсот в день слышишь, как к тебе обращаются.

— Что, правда, пятьсот раз на дню? — Алёна осматривала меня, не смущаясь и не отводя больше взгляда.

— Ну конечно, однажды специально считал, — я усмехнулся. — Ты видела картину в гостиной?

— Да. Я её помогала вешать. Это же наша богиня-покровительница? — Прошептала девушка.

— Скажем так, именно в этом облике я её видел, и уже не один раз. Вот только я сомневаюсь, что она не может принять образ человека. Интересно было бы посмотреть, действительно ли богини так прекрасны, как принято считать, — добавил я задумчиво. Потом поднял на неё взгляд. — Почему ты на меня так смотришь?

— Вы немного изменились, ваше сиятельство, — после недолгого раздумья проговорила Алёна.— Ваше тело, я имею в виду.

— Это нормально. Я же в последние дни то из седла не вылезаю, то перед мольбертом топчусь по десять часов, то на балу танцую. Сплошные упражнения. Собственно, именно к этому я и стремлюсь. Ещё бы кормил меня кто-нибудь почаще, — я протянул руку. — Я замёрз, а ты совершенно не желаешь согреть своего графа.

— Ох, ваше сиятельство, — она пискнула, когда я ухватил её за руку и втащил на кровать. Она упала на спину, и я, перевернувшись, навис над ней.

— Я завтра уезжаю, вместе с дедом, так что, не знаю, когда ещё раз тебя увижу. И кто знает, может быть, мне захочется тебя ещё раз нарисовать? А я совсем не запомнил всех изгибов.

— Ваше сиятельство, — и тут я стянул с неё платье до пояса, и девушка выгнулась и тихонько застонала.

— Ваше сиятельство, — дверь распахнулась и в спальню заглянул Тихон. — Ох, ты. Не хотел бы вас отвлекать, но там, значит, в большой гостиной, где новая картина стену украшает, баронесса Соколова сидит вместе с дядей, а ваш дед просил вас прийти. Даже разбудить велел, коли спите.

— Сейчас, — я уткнулся лбом в плечо Алёны.

— Евгений Фёдорович…

— Тихон, выйди, дай мне в себя прийти, — прорычал я, соскочил с кровати и прошел в душ.

Второй раз за день. Охренеть, ни встать. Я не кот, вашу мать, а енот-полоскун. У меня тотем, случайно, не изменился? Бросив взгляд на перстень и убедившись, что это всё ещё рысь, я вылез из прохладного душа и прошёл обратно в комнату. Алёны уже не было, и это было к лучшему. Быстро одевшись, я тряхнул мокрой головой. Да, неприятно, когда вода за шиворот стекает, но, что поделать? А теперь пойдём и узнаем, что от меня нужно Соколовым.

Глава 17

Мария стояла возле стены и смотрела на картину, которая ещё рамы не имела и даже не до конца высохла.

Барон Соколов о чём-то тихо переговаривался с дедом.

— Женя, почему ты мокрый? — спросил дед, когда я вошёл в гостиную.

— Возможно, потому, что я спал, когда Тихон сообщил, что меня здесь ждут? — спросил я, стараясь не закатывать глаза. — У меня вчера был очень насыщенный день, за которым пришла не менее насыщенная ночь. Чтобы проснуться, мне пришлось душ принять.

— Женя, это ваша картина? — я отвёл взгляд от деда и перевёл на Машу.

— Да, моя, нравится? — я криво улыбнулся и подошёл к ней, сцепив руки за спиной.

— Очень нравится, — ответила девушка. — Это же ваш тотем?

— Это покровительница всего нашего клана, — я продолжал стоять, заложив руки за спину и смотреть на картину, словно сам впервые её увидел. — Рыси вовсе не умильные киски с кисточками на ушках, — тихо проговорил я. — На самом деле, рыси довольно пакостливые звери, а также злопамятные. И очень часто они не убивают сразу добычу. Но, они её не мучают, они так играют. Такова их природа, Мария, — отвернувшись от картины, я посмотрел на неё.

— Зачем вы мне это говорите? — почти прошептала она.

— Ваш тотем сокол, разящий бескомпромиссный, но всё же иногда позволяющий надеть на себя колпачок, чтобы взлететь с кулака охотника. Рысь невозможно приручить в том смысле, к которому мы привыкли. Её невозможно выдрессировать. Тигров и львов можно, рысь — нет. Вы должны это помнить, потому что за дела воздаётся, и, как знать, возможно, во мне гораздо больше от рыси, чем я сам представляю себе. — Я улыбнулся. — Нас ждут, чтобы что-то обсудить.

Она мне ничего не ответила, и мы прошли к свободным креслам, расставленным возле небольшого столика. На столике стоял чайник, чашки и какие-то печенюшки в вазочке. Да, здесь вам не тут. Хотите нормально поесть в этом доме — готовьте сами. Или же сумейте понравиться кухарке, как это Фыра, например, сделала. Вот кто никогда не голодает и для кого всегда лакомые кусочки найдутся.

Соколовы же на скудность закусок внимания не обратили. Барон посмотрел на племянницу, а потом перевёл взгляд на стол.

— Машенька, я знаю, тебе это не слишком по душе, но, побудь хозяйкой, а то мы останемся без чая, — после этого он повернулся к деду. — Вы уж извините, Сергей Ильич, что вот так распорядился.

— Ничего страшного, Юрий Васильевич, — дед махнул рукой. — Я и сам хотел просить Марию поухаживать за нами. Но, у вас, как у законного опекуна гораздо больше прав и возможностей.

Маша посмотрела на чайные принадлежности с плохо скрываемым раздражением, словно они что-то имели против неё. Но возражать не стала. Придвинулась поближе к столу и начала колдовать с чайником, как-то по-особенному заваривая чай. Мы сидели и ждали, когда чай будет разлит по чашкам. При этом все молчали и у меня закрались подозрения, что вся эта суета с чаем была затеяна только по одной причине — они тянут время. Зачем, это был второй вопрос, но, возможно, просто для того, чтобы собраться с мыслями.

Я сделал глоток и поморщился. Не люблю чай. После него всегда оскомина во рту остается и хочется воды, что странно, ведь чай всё-таки пьют, а не грызут.

— Юрий Васильевич, теперь-то ты расскажешь, зачем такой крюк сделал, в нашу усадьбу свернув? — спросил дед, которому, похоже, так же, как и мне, надоело ждать, когда же Соколов соберется, наконец, с мыслями.

— Да, конечно, — барон поставил чашку на стол. — То, что произошло с вами, словами не передать и, в случае чего на полную поддержку баронства Соколовых вы можете полностью рассчитывать. Но, мы здесь не за этим.

— И зачем же? — дед чашку на стол не ставил, продолжая держать на весу.

— Я не могу гарантировать, что в ближайшее время здесь будет спокойно. Поэтому решил отправить Машу в подготовительную школу при военном училище, куда она поступила. Я уже распорядился купить ей дом, неподалёку от училища и часть вещей отправлена туда, вместе с парой слуг.

— А слугам не опасно долго находится на изнанке? — дед, наконец, поставил чашку на стол.