Парадокс Атласа - Блейк Оливи. Страница 11

Париса знала о химии между Тристаном и Либби задолго до того, как вмешалась в их отношения. Их связывало нечто нерушимое, то, что следовало за ними повсюду, объединяя, даже когда они были вдали друг от друга. Так с людьми обходилась история. Сближала. Связывала кого-то любовью, а кого-то – ненавистью. Устанавливала ту особенную тесную связь, в которой все враги когда-то были друзьями.

Что такого случилось в тот день, когда обнаружили тело Либби Роудс, если Париса вспоминала его снова и снова? Нечто плодило неспокойные мысли, заставляя их кружиться на месте. Она чересчур много времени провела в кругу одних и тех же людей, которые постепенно усиливали свою защиту от телепатии, и это ослабило ее магию, притупило остроту ее дара. Париса чувствовала себя как Каллум, застрявший в неразрывной петле своих снов. Так в чем же загвоздка, подвох? История, молекулы, Тристан и Либби, Тристан, заметивший на полу тело Либби…

И тут до нее дошло.

В ту ночь Тристан увидел Либби такой, какой ее помнил кто-то иной.

Он был не зрителем проекции, а сценой. Не в этом ли заключался весь трюк? Это и сводило сейчас Парису с ума – то, что они разыгрывали некое представление перед невидимым залом. Нико создал фантом Рэйны, Рэйна создала фантом Парисы, и вот сейчас Тристан показал фантом Либби… Но почему? Проекции не помогали понять самих соперников (если между ними и правда еще сохранялась конкуренция). Они представляли друг друга так же неверно, как представляла себе Рэйна грудь Парисы.

Впрочем, и это – ценная информация. Раскрывались не фантомы, а их создатели. Уязвимости, которые видел в Рэйне Нико, больше указывали на его собственные приемы и магию. Он раскрыл свои карты, равно как Рэйна – свои, когда ее фантом Парисы сбросил накидку. Посвященные по очереди демонстрировали свои склонности, признавались, в чем ошибаются насчет остальных, и если между ними по-прежнему идет смертельное состязание – идет ли, формально или нет, кто знает, – то это поможет найти их слабые места, трещины в обороне. Впрочем, раз уж новой элиминации не предвиделось, то наблюдатели-посвящаемые ничего не выигрывали.

Тогда от обряда выигрывал только один, чему, однако, удивляться не стоило. В конце концов, общество, которое требует отнять жизнь, может с легкостью и управлять чужой волей. Париса позволила себе мельком бросить взгляд на Атласа – тот сидел неподвижно.

Если сейчас они впятером раскрывают свои привычки и схемы поведения, чтобы остальные могли прочитать их, то, возможно, в этом и состоят замысел, истинная цель игры. Выходит, вопрос не в том, кто кого победит, а насколько они предсказуемы.

Кому это надо? Зачем?

Париса встревоженно посмотрела на Тристана и нахмурилась, глядя, как он ныряет за дымовую завесу. Свой фантом Либби он наделил таким могуществом, которого от живой Либби Париса и не ждала, тогда как им самим уже овладевала паника. Судя по ужасу в его сосредоточенном взгляде, Тристан собирался сделать нечто такое, чего еще сам до конца не понимал. Видимо, Обществу от него ничего не добиться, разве что неуместного рыцарства и бесконечных сомнений в самом себе.

Париса снова нахмурилась и подалась вперед, когда Либби метнула в Тристана очередной файербол. Огненный шар чиркнул по его бицепсу, и рукав загорелся. Тристан выругался и, покрикивая, принялся тушить на себе пламя. Ага, значит, огонь все же реален. Ну или, по крайней мере, жар от него ощущается. Интересно.

– Вашу мать, какие тут правила? – прорычал Тристан, озираясь внутри симуляции. Видел ли он остальных за ее пределами или нет, было неясно, однако, судя по отчаянному выражению его лица, решил, что раз уж он тут для других распинается, то можно и вопросы позадавать. Далтон, который, видно, не придавал этому никакого значения, нацарапал что-то на полях блокнотика.

– Вопрос уместный, – тихо заметил Каллум.

Нико обернулся к Атласу, но тот лишь покачал головой, разводя руками: я, мол, третья сторона, наблюдатель, а все вопросы – к Далтону.

– Правила я оглашал, – произнес, не поднимая головы, Далтон. – Их нет.

– Игра, в которой ни победителей, ни проигравших, ни правил? – недоверчиво проговорила Париса, гадая, станет ли Атлас ей возражать.

Хранитель молчал.

– Это не соревнование, – уточнил Далтон. – Просто обряд.

При этом он опасливо взглянул на Парису, а Тристан в это время, видимо, уже не надеясь услышать ответ, решил – впервые за двадцать минут, которые длился его ритуал, – перестать суетиться и начать действовать.

Возился он и правда дольше Нико и Рэйны, и это тоже было интересно. Значит, пока в симуляции не произойдет нечто значимое, она не заканчивается, а сгоревший рукав Тристана – не в счет.

«Ты уверен, что он не погибнет?» – мысленно спросила Париса у Далтона.

Тот отвечал невозмутимо: «Уверен. Только один участник проекции – настоящий».

Значит, и настоящую магию использует лишь один.

Проекция Либби продолжала палить. Вспышки магического пламени в симуляции озаряли раскрашенную комнату рыжими и красными всполохами. Тристан увернулся от выстрела и, судорожно ища укрытия от дождя из осколков, спрятался под стол. Его версия Либби оказалась мстительна и несла разрушение. Взмахом руки она перевернула стол и, обратив силу притяжения вспять, заставила Тристана оторваться от пола. Он, вместе со стульями и книгами с полок, устремился навстречу потолку.

С огромным усилием, весь мокрый от пота, Тристан высвободился из магических пут, но, спасаясь от ярости Либби Роудс, рухнул на пол, к ее же ногам.

– Роудс… – начал было Тристан, но его жалкой мольбы как будто не слышали. Он быстро откатился к парящей в воздухе книжной полке и только так избежал беспощадного выстрела. Тем временем бежать стало почти некуда. Занавески полыхали, обивка мебели дымилась. Проекция Либби шагнула к Тристану, и он снова перекатился – прямо ей под ноги.

Либби запнулась. Равновесия не потеряла, но Тристан помог ей, сделав подсечку. Либби тут же утратила контроль над гравитацией в комнате. С треском, оставшись без ножек, рухнул на пол антикварный стол. Тристан, который уже перевернулся на живот, очень вовремя вскочил на ноги – на то место, где только что была его голова, рухнул стул. Либби перевернулась на спину и выпустила Тристану в спину нечто вроде прозрачной волны.

Похоже, в цель она попала, потому что Тристан вскрикнул одновременно от боли и ярости. Он развернулся с видом того, кого предали, и, не успела Либби встать на ноги, резко кинулся на нее и повалил назад на пол.

Комнату перекосило – по крайней мере, так казалось. Это Либби снова позволила себе вольности в обращении с физикой, приспосабливая под себя саму энергию. Тристана отбросило в сторону, как тряпичную куклу, но он вскочил и выдал какое-то полусырое заклятие, которое хоть немного да ослабило ответочку Либби. Комнату заволокло дымом, и в его плотных клубах едва угадывалось мельтешение – это Тристан, забыв о своих ограниченных магических силах, ринулся на Либби и впечатал ее в падающий книжный шкаф. Он налетел на нее так изящно и бережно, будто хотел не с ног сбить, а прижать к себе в порыве страсти.

Проекция Либби попыталась задушить Тристана, а он в ответ разразился хриплым безумным смехом и вырвался из захвата так резко, что Либби, падая, чуть не сложилась пополам. Вывернувшись, она ударила Тристана в грудь. Ее гладкая кожа блестела испариной; в глазах полыхало лихорадочное пламя, в спутанные, мокрые от пота волосы набился пепел… Будь она настоящей, уже лишилась бы сил, но такой ее видел Тристан, и в его воображении Либби Роудс неутомимо преодолевала один внутренний барьер за другим. И Тристан совершенно заслуженно отправился в полет по изящной, как полумесяц, дуге.

Приземлился он жестко, пробив по пути купол апсиды, и на ноги поднялся, весь утыканный осколками стекла. Тристан сплюнул кровь, которая струйкой стекала из уголка губ.

– Молодец, Роудс, – хрипло произнес он. – Отлично.

Ответила Либби так же, как ответила бы Париса, – пустила ему в грудь струю пламени. Тристан защитился ударом наотмашь, дочерна опалив себе кулак. Потом он призвал в руку осколок стекла и метнул его, но не попал: Либби распылила осколок прямо в полете, а получившуюся крошку швырнула назад, Тристану в лицо. Временно ослепнув, он еле открыл воспаленные глаза, чтобы наколдовать нечто слабое и сыплющее искрами. Проекция Либби его атаку отразила, нанеся в ответ несопоставимо мощный удар. Тристана отбросило словно чугунным ядром. С купола посыпались хлопья раскрашенной штукатурки, и, пока Либби шла к краю апсиды, они образовали вокруг ее головы подобие нимба.