Парадокс Атласа - Блейк Оливи. Страница 3

Все во сне обладали магической силой, но сдерживающим фактором служили не столько законы физики, сколько рамки в голове сновидца. Гидеон, как нелюдь, которого постоянно кидало из сознания в подсознание и обратно, не выработал рефлекторной памяти на ограничения из реального мира. (Если не знаешь, где именно проходит граница между возможным и невозможным, то ее для тебя просто нет.)

Вопрос о том, обладает ли Гидеон магическим даром или же он сам – воплощенная магия, оставался открытым. Нико настаивал на справедливости первого, тогда как на уроках Гидеону с трудом давались самые заурядные чары. Он по большей части занимался теорией: как и почему магия существует. Нико был физиком и смотрел на мир как на псевдоанатомическую конструкцию, а Гидеон представлял себе мир как облако данных. В конце концов, что такое царство грез, как не хранилище общечеловеческих переживаний?

Тем временем они уже почти пришли к настоящему Нико. Деревья на окраине горящего леса поредели, уступая место пустынному пляжу. Гидеон нагнулся и провел ладонью по песку. Здесь ничто не горело, зато рука провалилась моментально по самое плечо. Макс глухо и предостерегающе зарычал.

Тогда Гидеон выпрямился и почесал ему под челюстью, чтобы успокоить.

– Может, здесь подождешь? – предложил он Максу. – Я вернусь и заберу тебя где-то через часик.

Макс тихо заскулил.

– Да, да, буду осторожен. А ты стал напоминать Нико.

Макс гавкнул.

– Ладно-ладно, беру слова назад.

Закатив глаза, Гидеон опустился на колени и снова погрузил руку в песок, на этот раз полностью, вжимаясь в него всем телом, пока наконец не провалился на ту сторону. Давление моментально упало, и он кубарем покатился вниз по бархану, сверзившись с неба посреди бесплодной пустыни.

Наконец Гидеон остановился и принялся отплевываться. Он успел познать на себе много неприятных даров природы и не считал себя ее любителем. Есть ли что-то хуже песка? Определенно. И все же то, как песчинки набивались в уши, скрипели на зубах и не желали вытряхиваться из вьющихся волос, Гидеон находил отвратительным. Ситуация, конечно, не идеальная, но, как и прежде, это был не повод отчаиваться.

С трудом удерживая равновесие, Гидеон встал по щиколотку в песке и зорко осмотрел окружающие его дюны. Подобравшись, он готовился встретить неизвестное бедствие: всякий раз его ждало нечто новое.

В правом ухе зажужжало, и он неуклюже развернулся на месте, одновременно слепо ударив наотмашь. Насекомые Гидеона не волновали, кроме комаров. Когда зажужжало еще раз, он отмахнулся, и что-то кольнуло его в руку. На коже вздулся волдырь, а из ранки, набухая, выступала капелька крови. Гидеон присмотрелся к «укусу» и смахнул металлический экзоскелет и едва заметный след пороха.

Выходит, не насекомые.

Узнав, с чем предстоит иметь дело, Гидеон всегда испытывал облегчение. Впрочем, радость длилась недолго, ведь мало знать, кто твой противник, от него еще надо отбиться. Порой проникновение в подсознание требовало поразмыслить тактически, порой – пустить в ход кулаки, а иногда – побродить лабиринтами; время от времени Гидеона ждали комнаты с ловушками, погони и драки. Все это ему нравилось больше, ведь в целом от смерти и ее прихвостней удавалось неплохо скрываться (пока что). В иные разы от него требовалось всего лишь попотеть, поднапрячься и проявить выдержку. Во сне Гидеон – да и кто угодно – не мог умереть, а вот страданий никто не отменял. Страх и боль он чувствовал замечательно.

Порой проверку можно было пройти, всего лишь стиснув зубы и вытерпев всё до конца.

К несчастью, именно такое испытание и сулил этот сон.

Что бы ни жалило Гидеона, вряд ли это было реальное земное оружие для человеческих войн. Било оно быстро, он не успевал уворачиваться, поэтому просто закрыл глаза и стал терпеть. Ветер хлестал словно кнутом, песок смешивался с кровью из ран, и сквозь щелочки приподнятых век Гидеон видел красные потеки на руках: яркие, тонкие, но тем не менее жуткие. Как слезы из глаз статуй мучеников и святых.

Телепат, поставивший здесь защитные чары, был на все сто садистом, в высшей степени ненормальным.

Что-то пробило шею и застряло в горле. Гидеону стало нечем дышать, и он, хрипя, зажал рану, мысленно желая поскорее регенерировать. Сны – не реальность, и раны в них получаешь не настоящие. По-настоящему в них надо только бороться, а бороться Гидеон готов. Он был готов сражаться всегда, потому что в глубине души знал: оно того стоит. Гидеон не просто поступал верно – он исполнял долг.

Ветер усиливался. Песок коркой спекся на глазах и губах, забил складки кожи. Гидеон через боль, собрав волю в кулак, издал крик – первобытный, звериный вопль, означающий, что он уступает, сдается. Он кричал и кричал, пытаясь в агонии найти некий верный, условленный способ уйти, но оставить послание. Мол, я скорее умру, чем сдамся, но ничего здесь не трону.

Я человек, и мне больно. Я просто смертный и несу вам послание.

Должно быть, это сработало. Едва горящие легкие Гидеона окончательно опустели, как песок под ним разошелся. Его шумно всосало и милосердно выплюнуло посреди пустой комнаты.

– Отлично, ты пришел, – с заметным облегчением произнес Нико, поднимаясь на ноги и подходя к прутьям разделяющей их телепатической решетки. – Кажется, мне снился пляж.

Гидеон машинально осмотрел руки, проверяя, нет ли крови и песка, осторожно вдохнул. Все было в порядке, а значит, он миновал защитные чары Александрийского общества в сто восемнадцатый раз.

Каждое новое проникновение было немного кошмарнее предыдущего. И все-таки каждый раз оно того стоило.

Нико прислонился к решетке и, как обычно, самоуверенно усмехнулся.

– Хорошо выглядишь, – иронично произнес он. – Как всегда, свеженький, выспался.

Гидеон закатил глаза.

– Да, я пришел, – ответил он, а потом сообщил главную новость: – Думаю, я вот-вот найду Либби.

ПАРАДОКС

Если вы владеете силой, нужно уметь ею пользоваться. Однако силу не измерить, у нее нет ни объема, ни веса. Она бесконечна, метафорична. Скажем, вы получили некоторую силу, которая дает вам возможность накапливать еще больше силы. А значит, теперь вы способны вместить в разы больше сил. Выходит, что, накапливая силу, вы становитесь все бессильнее.

Но если, наращивая силу, вы слабеете, в чем суть парадокса? В вас или в ней?

I

Ошеломление

Либби

Едва Эзра ушел, как она поняла сразу две вещи.

Первое – это то, что в этой комнате, со скромно застеленной кроватью, аккуратно сложенной одеждой и расфасованными запасами еды, можно жить месяцами, если не годами.

И второе – то, что жить в ней предназначалось Либби Роудс.

Эзра

«Она простит меня», – думал Эзра.

А если нет, их мир все равно ждала гибель от рук Атласа Блэйкли.

Поэтому просить прощения, пожалуй, даже не стоило.

II

Посвященные

Рэйна. Вчера

Прошел ровно год с тех пор, как они вшестером ступили на порог особняка Александрийского общества. Им расплывчато пообещали силу, знания всего мира под одной крышей, престижную жизнь и – вишенку на торте – доступ к величайшим тайнам вселенной.

Всего-то и надо, что дотянуть до посвящения.

Один год, за который они изменились, перестали быть прежними, став вместо этого единым целым, – шестеро необратимо превратились в одного.

Или же нет?

Оглядев раскрашенную комнату, Рэйна подумала: сколько продержится их союз? Не дольше часа, наверное. Стоило в комнату тихой поступью войти так называемому Хранителю, Атласу Блэйкли, и молча посмотреть на них, как атмосфера изменилась.

Рядом с Рэйной, как всегда, переминался с ноги на ногу Нико де Варона. Он взглянул на Атласа и сразу же отвернулся. За спиной у них хандрил Тристан Кейн. Париса Камали, за которой Рэйна следила краешком глаза, сохраняла безмятежное выражение лица. А вот Каллум Нова делал вид, будто Атласа не замечает. Стоял себе в стороне, задумчиво выпятив подбородок.