Школа Лысой горы. Мой прекрасный директор (СИ) - Елисеева Валентина. Страница 82

Директор мелькал то там, то тут, Марья Моревна вскоре присоединилась к нему, оставив Василису на попечение освободившейся Мары. Подруга, однако, тоже не сидела на месте – с гостями надо было общаться, пополнять запасы съестного, присматривать за драконами прибывших, мило улыбаться, командовать птичьем многоголосьем, осуществлявшим звуковое сопровождение слета.

Пристроившись под боком Рода Вааловича и не обращая внимания на обиженные взгляды Яна Вольфовича, Василиса смотрела на огонь, искры заклинаний, вспыхивавших повсеместно, на довольного Лесьяра Михайловича, оживленно беседующего с какой-то ведьмой с иностранным акцентом.

– Вы-то хоть человек? – спросила она у географа. – Ясно, что магически одаренный, но человек?

– Ну, если вам спокойнее считать меня человеком… – Географ усмехнулся, в свете пламени продемонстрировав ставшие острыми зубы и алыми – глаза. – Стопроцентные смертные люди среди нас – это вы и физик.

– Вы тоже полагаете, что я – просто человек, а доставшиеся мне от отца силы со временем уйдут? – уточнила Василиса. Рода Вааловича именовали корифеем, вряд ли он мог ошибаться. Как ей к этому относиться? Радоваться или огорчаться?

– Я никогда не «полагаю», я знаю абсолютно точно. Но на ваш век этих сил хватит, чтобы спокойно работать среди нас. И это хорошо, к вам уже привыкли. – Род Ваалович кивнул в сторону Яна Вольфовича и добавил: – Кто-то больше, чем привык.

«Почему все так усиленно сватают меня за Яна? Чтобы перестала на Елисея засматриваться? Да я и так уже все поняла, сижу в сторонке и склеиваю осколки разбитого сердца, но Яна в качестве утешительного средства рассматривать не собираюсь. Моя любовь – это моя проблема, сама разберусь, а поклонники мне даром не нужны. Утверждение, что лучшее средство для утешения несчастной любви – это новая любовь, всегда казалось мне насквозь фальшивым. Если можешь запросто вырвать из души страстное стремление к человеку, заменив его другим, то и не любил никогда. Мне не стыдно за свое чувство – невозможно не любить Елисея, если узнал его получше, а кто я такая, чтобы бороться с невозможным? И это не восхищение его умом, красотой, мужественностью, благородством и прочими достоинствами, это… просто часть меня, опасаюсь, что пожизненная. Что ж, кто-то живет без руки, кто-то без ног, а у меня задача гораздо проще – жить без сердца, безнадежно и навсегда отданного директору родной школы. Одно плохо – Елисей эмпат, его наверняка раздражают мои чувства, но тут уж я ничего поделать не могу. Не нравится – не прислушивайся к моим переживаниям».

– Красавица, бросайте этого древнего корифея, – промурлыкал на ухо Василисе чарующий мужской баритон. – Заповедная ночь так коротка, абсурдно тратить ее на разговоры!

– Дамиан, тебе фанаток среди ведьм не хватает? – лениво бросил Род Ваалович. – От нашей сотрудницы отстань, пока Ян драку не начал.

Василиса недоуменно смотрела на склонившейся над ней потрясающий образчик мужской красоты: высокие скулы, четкий контур лица, черные как смоль волнистые волосы и большие темно-карие, почти черные, глубокие глаза под темными росчерками бровей. Если бы на свете не было Елисея, то она признала бы этого парня первым красавцем на земле! Среди его волос поднимались витые рога, за спиной извивался могучий хвост, раздвинутые в улыбке полные губы демонстрировали белые клыки, что ничуть не портило общего великолепного облика, лишь придавало ему экзотичности. От безотчетного любования прекрасным Василису отвлекла Мара, которая пихнула ее в спину и сказала зло:

– Очнись, подруга, это демон. Дамиан, иди своей дорогой, тебя уже ждут! (Стайка восторженных девиц действительно пожирала красавца жаркими взорами.)

– Дамиан? Демон? – переспросила Василиса. – Так это вы были той женщиной?!

– Прошу запомнить – я всегда мужчина! Тело у меня в самом деле женское, но это временно.

– Наказали его так, – объяснила Мара, – подселили его сущность в женское тело. Истинный облик возвращается к нему на одну ночь трижды в год: сегодня, в ночь под Рождество и на Ивана Купалу. Ох, и отрывается он в эти ночи! Изыди, демонюга, не приставай к приличным девушкам!

– Марочка, ты никак не можешь понять, что приличные – самые вкусные, – мурлыкнул демон. – Василиса, за страстную ночь я раскрою вам все свои тайны!

– Вы же кого-то любите, – неодобрительно напомнила Василиса. Только она не пытается утешиться в чужих объятьях, а все остальные живут согласно философии экспресс-замены?

Реакция на ее слова была неожиданная: Дамиан окаменел, зло хлестнул по бокам хвостом и сердито ушел.

– У вас привычка такая – грязными сапогами по чужим чувствам топтаться? – хмуро спросил оказавшийся рядом брюнет, которого директор называл Атанасом. – Моему брату не стоит напоминать о его любви, о том, как неразумно он попался в сети моих светлых собратьев.

– Это вы-то светлый? – недоверчиво спросила Василиса.

– Не похож? А так? – Мужчина распустил за спиной белоснежные крылья и покрылся белыми перьями от кистей рук до шеи.

– Развелось ангелов – ни днем, ни ночью покоя нет, – донеслось до них брюзжание Алексея Семеновича. – Всю сложнейшую и гармоничную структуру мироздания сверхъестественными силами портят!

– Развелось физиков – ни днем, ни ночью покоя нет, – не остался в долгу Атанас. – Всю простейшую и гармоничную структуру мироздания зашифровали своими формулами так, что ангел крыло сломит! Когда я слушаю ваши рассуждения, то даже не понимаю, что именно я не понимаю!

– Вер-рр-рно, вер-рр-рно, я стараюсь окна кабинета физики по большой дуге облетать, – прокаркал черный ворон, усаживаясь на плечо Рода Вааловича. Географ ласково улыбнулся птице и осторожно погладил ее по сложенным крыльям.

Василиса с открытым ртом смотрела на говорящего ворона.

– Вы добрым молодцем обращаетесь, да? – спросила она, вспомнив русские сказки.

Ее вопрос опять вызвал смех присутствующих, а ворон оскорбился:

– Мне что, заняться больше нечем? И какого размера из меня молодец получится? Ты про закон сохранения массы слышала?

– Закон сохранения массы устарел со времен Эйнштейна и его Е=mc². – Это сказал физик, приблизившийся к ним и смотрящий на черного ворона горящим взором вдохновенного ученого.

– Но-но, попрр-рошу без ваших членовредительных экспериментов, у меня с прошлого рр-раза только-только перья отросли! – Перебирая лапками, ворон спрятался за голову географа, так что со стороны физика только черный клюв торчал. – Во время слета на Лысой Горе действует всеобщее перр-ремирие, ни один ворон пострадать не должен! Герр-рру директору нужно запретить физикам посещать подобные мероприятия – физики слишком опасны для окружающих!

Василиса осмотрелась: рогатые демоны крутили в ритме танго длинноволосых ведьм (форма одежды в самом деле была любая, вплоть до почти полного отсутствия таковой), драконы выдыхали поверх танцующих струи пламени, Кощей Бессмертный (он же – Афанасий Кощеич) болтал с парочкой матёрых оборотней, но самым опасным существом здесь считался очкастый физик?

Прошло несколько часов. Дело близилось к рассвету. Под боком Василисы вдруг завозилось что-то большое, теплое и пушистое, и она еле удержалась от вскрика, теснее прижавшись к Роду Вааловичу в поиске защиты.

На нее грустно взирал большими лиловыми глазами темно-коричневый знакомый волк. Василиса с трудом сглотнула образовавшийся от страха комок в горле, провела рукой по холке. Волк довольно заурчал и прикрыл глаза. Василиса отдернула ладонь и спросила у Мары:

– Каковы правила приличия при общении с оборотнями? Не хотелось бы опять попасть впросак и ненароком оскорбить кого-нибудь.

– Тише! – зашипела на нее Мара. – Не произноси слово «оборотень» вслух – это и есть оскорбление. Называй их двуликими, вервольфами, но не иначе! Правила приличия позволяют гладить животную ипостась двуликого в общественном месте, не переживай. Но помни – Ян точно воспримет это как знак горячей симпатии!