Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке - Швец Юрий. Страница 36

Эти два заявления ознаменовали начало острого политического кризиса, получившего название «Иран-контрас».

А всего через три дня CBS Evening News сообщила об интересном сюжете: 27 ноября, в День благодарения, в офисе Международного центра политики развития был произведен обыск. Ничего не пропало, но неизвестные вандалы разбили компьютеры и уничтожили некоторые файлы.

Я был потрясен этой новостью. Большинство американцев не стали бы задумываться об этом, но я знал лучше. Всего через два дня после того, как администрация публично признала связь контрас, произошел таинственный взлом организации, откуда я узнал подробности той операции! Причем ничего не украли, просто уничтожили какие-то файлы — именно те файлы, из которых я узнал о той самой связи контрас! Инцидент может быть расценен как совпадение кем-то, но не мной.

Я распознал акт запоздалой мести. Очевидно, несмотря на все контрразведывательные уловки, мой визит в Международный центр политики развития был зарегистрирован. Саммит в Рейкьявике показал результаты визита, и в День благодарения один из виновников «утечки информации» был наказан. Я был следующим. Что же касается Сократа, то, как долго и упорно я ни задавал себе вопрос, не сгорел ли он, однозначного ответа не было. Ясно было одно: в сложившихся обстоятельствах все контакты с ним должны были быть прекращены.

В ту ночь я дежурил в бюро ТАСС и должен был написать репортаж о программе CBS Evening News. Я не знал, стоит ли упоминать о взломе в Международном центре политики развития, хотя на самом деле у меня не было выбора. На следующий день эта новость могла попасть в газеты, и в этом случае мне пришлось бы отвечать за попытку утаить информацию. Я написал полный отчет, прекрасно зная, что генерал Андросов, как новый начальник Североамериканского отдела в Москве, начал свои утренние дела с просмотра сводок ТАСС в новостных программах американских сетей.

На следующий день в резиденцию пришла срочная телеграмма. Андросов чуть ли не в истерике приказал прекратить все контакты с Сократом и Спутником. На этот раз мы сошлись во взглядах на оперативный вопрос, дав одинаковые оценки значения взлома и его возможных последствий.

В Вашингтон приехал новый резидент, генерал Иван Громаков, но его приезд мало повлиял на жизнь нашего, теперь уже небольшого, поселения. Пришлось доказывать центру, что, несмотря на разруху резиденции, мы были заняты как никогда. Докажите это на бумаге, т. е. Громаков был в высшей степени подходящим кандидатом для выполнения этой задачи. Русский педагог по образованию, он был мастером эпистолярного стиля. Под его руководством бумажная работа разрослась до невиданных размеров. В конце концов показуха мне надоела, и я почти полностью сосредоточил свое внимание на журналистских занятиях.

Но вскоре судьба снова свела меня с Сократом.

В январе 1987 года США потряс еще один эпизод эскалации насилия. Всего за один месяц девять жителей Запада, в том числе трое американцев, были взяты в заложники в Бейруте, в результате чего общее число заложников, удерживаемых в Ливане шиитскими радикальными группировками, достигло тридцати, из которых восемь были американцами. В южной части Средиземного моря была развернута мощная оперативная группировка военно-морских сил США: двадцать кораблей во главе с двумя крупнейшими в мире авианосцами — американскими авианосцами. Джон Ф. Кеннеди и США Нимиц. И снова военные действия были на ветер.

Резиденция столкнулась с закономерным вопросом: каковы были цели американской армады? Готовился ли он к встречному мотодельтаплану? Если да, то когда и против кого?

В апреле 1986 года при очень похожих обстоятельствах США нанесли удар по Ливии, чтобы наказать Каддафи за его поддержку международного терроризма. Но на этот раз безумный полковник, похоже, не был замешан. В Ливане разразился кризис с заложниками, и американская оперативная группа строилась у ливанских берегов.

Администрации Рейгана крайне необходимо было продемонстрировать свою решимость — по возможности быстро и без жертв. Бейрут был плохим кандидатом; вооруженная акция со стороны США может легко спровоцировать террористов на убийство своих заложников. Но огромная военно-морская оперативная группа уже была переброшена в Средиземное море. Москва была серьезно обеспокоена тем, что в сложившихся обстоятельствах Ливия снова будет использована в качестве козла отпущения для демонстрации американской решимости.

В середине февраля меня вызвал Громаков.

«У нас есть три часа, чтобы однозначно сказать, будет ли Ливия объектом еще одного удара. Приказ Крючкова. Вы можете что-нибудь придумать?» <

«Как вы думаете, у Белого дома есть однозначный ответ на этот вопрос?» — саркастически спросил я.

— Ничего, — ответил Громаков. «Нам приказали дать ответ, и мы должны подчиниться».

Резидент, видимо, увидел тень сомнения на моем лице и усилил давление: «У нас есть договор о взаимопомощи с Ливией. Ладно, я знаю, что прошлой весной мы проглотили нападение на Каддафи — ведь нас поймали сюрприз. Но на этот раз напряжение нарастает постепенно, и мы должны придумать какой-то ответ. Наш флот дислоцируется в Средиземном море рядом с Шестым флотом США. Обычно они играют друг с другом в кошки-мышки., а что теперь делать? Допустим, американцы запустят кучу ракет, а наши корабли сделают какую-нибудь глупость… Ведь по доктрине НАТО нападение на один из их кораблей должно восприниматься как акт войны».

Я все же промолчал, и Громаков решил помассировать мое самолюбие.

«Это первое важное задание, которое мы получили после разгрома резидентуры. В Москве прекрасно знают, в каком плачевном состоянии мы находимся, и если к нам обращаются за информацией, значит, она остро нужна стране. собственного бессилия?»

Я ненавидел слово "импотенция".

— Единственный человек, к которому я мог бы обратиться за помощью в данном случае, — это Сократ, — сказал я.

— Он именно тот, кого я имел в виду, — оживленно сказал Громаков. «К сожалению, у нас нет другого выхода».

"Но ведь вы знаете, что центр запретил мне видеться с ним!" — воскликнул я.

— У нас есть альтернатива? житель сказал с жестом покорности. «Помните, это чрезвычайная ситуация».

«Хорошо, я сделаю это», — сказал я, ненавидя себя за то, что следовал велениям эмоций, а не разума.

«Не забудьте, телеграмму в центр нужно отправить в течение трех часов», — напомнил мне резидент, когда я шел к двери.

Я ехал на встречу с Сократом, чувствуя себя пилотом-камикадзе, забирающимся в кабину, зная, что это будет последняя миссия в его жизни, и все же решив выполнить ее, несмотря ни на что. Альтернативы нет, подумал я. Наш флот стоит в Средиземном море, и моему правительству предстоит принять важное решение. Не случайно Крючков дал нам всего три часа на подготовку информации. Прошло много времени с тех пор, как задание из центра было таким трудным и требовательным.

С другой стороны, я знал, что вне зависимости от того, преуспею я или потерплю неудачу, моя карьера будет жесткой. В любом случае меня очень скоро должны были отозвать в Москву. Отправляясь к Сократу, я нарушал директиву центра. Андросов никогда бы не упустил такую прекрасную возможность убить двух зайцев — меня и Сократа — одним выстрелом.

Я бы сделал это не ради карьеры, а ради души, как говорится в русской поговорке.

Я оставил машину примерно в миле от дома Сократа и позвонил ему по телефону. Как назло, он был дома.

«Мартин, я должен увидеть тебя по очень срочному делу».

"Когда?" Его голос выдал некоторое удивление. Раньше мы договаривались о наших встречах заранее.

— Сегодня, — сказал я.

"Где?"

— Если можно, у вас дома. Я получил срочное задание из хоум-офиса и весь день провел в разъездах по городу. Поэтому я боюсь назначать встречу в ресторане, потому что не знаю, когда приеду. буть свободен."

— Хорошо, — согласился Сократ. — Ты можешь приходить в любое время, когда захочешь.