Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке - Швец Юрий. Страница 48
По-видимому, наркотик был лишь частью причины, остальное — значительная физическая усталость; Сократу некогда было отдыхать после долгого перелета из США. Так что под действием СП-117 он не просто напился, но и потерял сознание. Он мог сказать что угодно, что было для меня опаснее, чем для него.
В худшем случае все, чем рисковал Сократ, — это потерять «почетное звание» агента КГБ, а мне пришлось бы бороться с внутренней контрразведкой — зловещая перспектива, если бы она вообще существовала. Но в ту ночь у меня не было выбора. Либо я развею опасные подозрения начальства, либо все пропало — La commedia e finita, — задавал я один вопрос за другим, с болезненным восхищением ожидая ответа, который решит мою судьбу.
«Мартин, меня тошнит от Советского Союза и всего, что в нем есть. Я не хочу больше здесь жить. Пожалуйста, свяжите меня с американской разведкой. У вас там есть контакты, не так ли?» Я ждал, затаив дыхание.
Береснев завороженно наблюдал за нами, словно новичок, радостно плывущий в мутных водах крупного шпионажа.
Сократ зачерпнул рукой немного икры и намазал ее на бороду.
— Я не могу этого сделать, — сказал он. — Отвали, ты псих.
«Да, я псих, — признал я без угрызений совести, — но вы должны мне помочь. Помни, я помог тебе, хотя ты тоже сумасшедший».
— Это опасная игра, — пробормотал Сократ. «Если потеряешь рубашку, приезжай в Вашингтон. Я постараюсь тебе помочь…»
«Вы свяжете меня с американской разведкой?» Я настаивал.
— Иди к черту, — сказал он злобно. «Я ненавижу их кишки. Хочешь, я тоже ненавижу твои кишки?»
Какой блестящий ответ! Береснев удовлетворенно хмыкнул и налил водки. Голова болела от стресса. Я умирал, чтобы сделать паузу, чтобы перевести дух.
"Вы хотели бы взять на себя?" — спросил я Береснева. Он кивнул в знак согласия.
«Кто послал вас сюда? На кого вы работаете? На ЦРУ? На ФБР?» — продолжал он с хмурым взглядом.
— Оставьте меня в покое, — простонал агент. — Где женщины, которых ты обещал?
— Да ведь он не такой уж и пьяный, — заметил я с удивлением. — Что ж, тем лучше.
— Может быть, вы работаете на британскую разведку? Береснев продолжал свой натиск. — Сколько вам платят немцы?
— Заткнись… у меня голова болит… налей мне еще шампанского… — пробормотал Сократ и окунул лицо в салатницу.
— Нет, ответь на мои вопросы! — прогремел Береснев. «Какое задание поставили перед вами немцы?»
Я сидел на диване, внимательно слушая допрос. Пусть Береснев говорит сколько хочет. У него должно сложиться впечатление, что он провел очень сложную процедуру проверки, причем очень эффективно.
Около двух часов мы допрашивали Сократа о его предполагаемых связях со спецслужбами и требовали, чтобы он связал меня то с ЦРУ, то с ФБР. Сократ ответил в основном тарабарщиной. При этом Береснев плотно поел и теперь неторопливо ковырялся в зубах. Пришло время заканчивать представление.
Я достал из чемоданчика две бутылки коньяка, вылил их содержимое в ванну и поставил на стол. Затем я достала лифчик и положила его на привлекающее внимание место на кресле рядом с Сократом. После окончательного осмотра, чтобы убедиться, что все действительно похоже на последствия бурной вечеринки, я позвонил Эскулапу.
«Клиент устал. Не могли бы вы принести кофе».
Минут через десять та же официантка вошла в наш номер с небольшим сервировочным столиком, на котором стояли три чашки кофе — две в одном углу и третья, предназначенная для Сократа, в другом.
«Мартин, пора освежиться», — сказал я усталым голосом. «Иначе дамы уедут. Им надоело наше пьянство».
— Да, конечно, выпьем кофе, — суетливо сказал Сократ и поспешно осушил свою чашку.
Я тут же наполнил стаканы водкой и протянул один Бересневу:
«Быстрее, мы должны сделать так, чтобы это выглядело как оргия».
Не успели мы выпить водки, как произошло маленькое чудо, — Сократ быстро протрезвел, оглядываясь с видом совершенно растерянного человека.
— Что случилось? Я заснул, да? А где женщины? — спросил он в недоумении.
«Они пытались тебя возбудить, но не смогли и ушли», — сказал я с пьяной ухмылкой.
— Жалко… Со мной такого никогда не случалось, — с отвращением сказал Сократ.
"Ну, вы, должно быть, чертовски устали," заметил я. «Ты не отдохнул после своего путешествия, и ты заплатил за это».
"Что это?" — удивленно спросил Сократ, указывая на лифчик.
«Твой трофей». Я улыбнулась и бросила ему.
«Боже, не могу поверить, что мы так много выпили», — пробормотал он, осторожно приподнимая лифчик двумя пальцами. «Две бутылки шампанского, две бутылки водки и две бутылки коньяка? Не могу поверить». Ошарашенный, он перевел взгляд со стола на меня и Бересневу, потом на лифчик.
— Тебе лучше поверить в это, мой друг, — сказал я. «Вы не можете себе представить, какое пьянство творится в нашем агентстве. Привыкайте к этому, если хотите соответствовать».
«Я думаю, что мне нужно много спать», — почти жалобно сказал Сократ. «Я пришел сюда поработать и должен быть в хорошей форме».
«Завтра ты целый день будешь один. Отдохни хорошо», — сказал я. «Мы приступим к делу на следующий день».
Когда мы с Бересневым выходили из комнаты, Сократ упал на диван. Он был полностью истощен.
Мы с Бересневым стояли под фонарем возле гостиницы «Россия» и жадно курили. Пронизывающий холодный ветер безжалостно хлестал нас по лицам, но глаза Береснева торжествующе горели; он принимал участие в крупной операции.
«Испытание было прекрасным», — сказал он взволнованно, его дыхание было тяжелым от смеси водки и шампанского.
«У меня такое щемящее чувство, что что-то не так. Я не знаю, что, но мы сделали что-то не так», — запротестовал я. Закончив к своему удовольствию разговор с Сократом, я мог позволить себе позабавиться за счет Береснева.
"Ты сошел с ума!" — раздраженно воскликнул Береснев. "Обследование прошло отлично. Сократ чист как свисток!"
«Он не отвечал на наши вопросы, только невнятно бормотал».
«Вы неправильно его прочитали, — сказал Береснев. — Он был настолько невиновен, что его просто сбили с толку наши вопросы про все эти спецслужбы. Слушай, я был просто поражен тем, какие вопросы ты задавал. «Хорошо, я агент ЦРУ, я свяжу вас с Лэнгли». "
— Что я должен был делать? — сказал я с оттенком злобы. «В конце концов, я был под облаком, не так ли?»
— Прекрати, ладно, — с ухмылкой сказал Береснев. — Можешь теперь забыть. Собственно говоря, я тоже был под подозрением. Помнишь ту дурацкую историю с колготками?
«Конечно знаю. Как ты мог выжить после того, как поймал всю эту чепуху?»
— Ну… Разве ты не знаешь эмпирического правила: тебе плюют в лицо, ты вытираешь его, не взглянув, и живешь как ни в чем не бывало.
— Как Иисус Христос?
— Нет, как кусок дерьма. Береснев нахмурился и сплюнул на землю.
Видимо, он и не подозревал, какую глубокую истину только что изложил. Всего несколько слов, но они в двух словах передавали историю жизни практически любого советского человека. Я глубоко вздохнул и сказал: «Хотелось бы, чтобы Черкашин не игнорировал оперативную работу».
— Этого следовало ожидать, — многозначительно сказал Береснев.
Я задумчиво посмотрел на него. Он считался приятелем Черкашина и, несомненно, знал о нем многое, в том числе то, о чем я даже не подозревал. Береснев, казалось, разрывался между благоразумием и искушением. Профессиональная осторожность требовала, чтобы он держал рот на замке, а желание пустить пыль в глаза, подкрепленное несколькими рюмками и удачным разговором с Сократом, толкало его в противоположном направлении.
«Ну, ладно, пошли». Он сплюнул еще раз. «Только помни, тебе будет очень жаль, если ты выпустишь кота из мешка». Он загадочно огляделся и понизил голос до едва слышного шепота.
«По возвращении из вашингтонской резиденции в Москву осенью 1986 года Черкашин был награжден орденом Ленина — тайно!»