Я тебя испорчу (СИ) - Ми Эмира. Страница 41

— Пойдем, — я стащил его с бордюра, на который Тони успел примостить свою задницу. — Мне очень нужно бухнуть. И кое-что тебе растолковать надо бы.

Я открыл этому дуэлянту дверь своей тачки, чтобы он не свинтил к своей. Окинув меня недоверчивым взглядом, Антон все-таки полез внутрь.

— Извини, что наше единственное свидание без цветов, — я сплюнул кровь и захлопнул за ним дверь тачки.

Спустя двадцать минут я привез нас в первый попавшийся на глаза бар. Сначала я заказал нам по порции виски, потом посмотрел на разбитую бровь Тони и его кровавый шнопак, и исправил заказ на бутылку.

— И вот еще, — я положил на барную стойку пару купюр, — аптечку включи в наш счет.

Я потащил Тоника в «М». Пока Антон сидел на полу и держался за помятую бочину, я смыл с лица кровь, засунул в ноздрю ватный тампон. Потом я поставил к зеркалу Тони, ткнул ему на аптечку.

— Только рискни сбежать.

— Еще чего! — он плеснул в свою рожу водой.

Я вышел в зал, огляделся, выбрал уютный на мой взгляд диван и «растекся» на нем.

Тоник вышел из толчка с двумя белыми скрученными из ваты клыками, торчащими из ноздрей.

— Чудак! — усмехнулся я. — Гребаный недоморж.

Он выдавил из блистера пару таблеток анальгина и закинул в себя. Махом проглотил их, запивая вискарем прямо из бутылки.

— Ты что, Глеб? Напоить меня хочешь? — скривил разбитую губу он и покосился на объем вискаря. — После свидания в койку меня не тащи. Я не из этих.

— Смешно, блять… Меня окружают одни хохмачи. Вам что, за это доплачивают?

— Смешно — это про размер бутылки. К чему это все?

— Так тебе будет проще смириться с тем, что Света тебе не светит. И ты будешь слушать меня, пока она, — я указал на бутыль алкоголя, — не опустеет. Понял? Так вот, — я плюхнул по паре кубиков льда в два стакана и разлил виски. — Света — моя. Хоть усрись, но ты ее не получишь.

Глава 32

Света

Как только Глеб и Тоник вышли, я отдала пистолет Олегу. Я не знала, что с ним делать, меня потряхивало и поэтому я следовала инструкции Рыжего.

«Мой пистолет отдай Олегу», — эхом услышала я его голос и молча передала оружие охраннику.

Даже сейчас этот засранец умудрялся контролировать меня. Сволочь!

Мне было невыносимо сидеть в доме, я накинула плед и вышла в сад. Было сыро, поздно и страшно.

Зачем Глеб затронул тему лечения? Я вспомнила свои посещения клиник с Владимиром. Меня затрясло, тошнота подступила к горлу, и я не смогла с ней справиться.

Переживания были такими сильными, что вмиг окунули меня в воспоминания как в чан, наполненный чем-то склизким и противным. Запах лекарств, растворов, которыми смачивали бинты и прикладывали к моему лицу, слабые разряды тока — все это всплыло на поверхность с такой силой, что я побежала в дом.

Закрыв за собой дверь, я нависла над туалетом. Мой желудок скрутило, на глазах проступили слезы. Меня так сильно рвало, что я не успевала отдышаться.

Спустя минут двадцать бесконечных рыданий я поднялась на второй этаж. Мне хотелось принять душ, принять таблетку снотворного и лечь поскорее в постель. Я хотела уснуть, чтобы забыть этот день, но понимала, что сама не сумею.

Вместо своей комнаты я открыла дверь в спальню Глеба. Я ведь здесь ни разу не была с тех пор, как доставили кровать.

Дверца шкафа была приоткрыта, на полках был минимум вещей: пара футболок, брюки и, кажется, боксеры. У меня возник соблазн открыть и посмотреть, что же там есть еще, но я закрыла дверцу и опустилась на кровать. Поддавшись желанию, я прилегла, представляя, как Глеб спал здесь… Анатомический матрас был очень приятным.

Этот паршивец даже в этом солгал! Матрас был что надо! Никаких «жестче» не требовалось.

Я «зависла» в своих мыслях, от Глеба они переметнулись к папе. Я вспоминала, как в этой комнате когда-то давно был его кабинет. Раньше здесь стояли стол, стул и длинный кожаный диван. Потом я попросила перетащить сюда ненужный шкаф и убрать лишнее. Я хотела сделать здесь спальню, а свою комнату переделать в мастерскую, но передумала.

Папа не любил, когда ему мешали. Но иногда я забегала в его кабинет, корчила мордочки, и тогда он ловил меня и начинал щекотать. В то время у меня было очень счастливое детство.

Поправив после себя покрывало на кровати, я вышла из комнаты Глеба и чуть не влетела в Алексея. Он стоял у двери в мою спальню и держался за ручку, как будто хотел войти внутрь.

— Светлана… вы тут?

— Иду к себе. А что ты делаешь здесь?

Повар замер и растерянно осмотрелся. На второй этаж могла подниматься охрана, служанки, но только не он. У повара было свое рабочее место.

— Я… я хотел спросить, как вы себя чувствуете? Вы как? После случившегося у вас все нормально?

Со стороны лестницы раздался сигнал рации. По всей видимости, это был Олег.

— Все хорошо. Спасибо. Но впредь…

— Я понял, понял. Я переживал, вот и поднялся. Я рад, что у вас все хорошо. Пойду, пока охрана не сделала мне замечание. Извините еще раз.

Я улыбнулась ему и вошла к себе. Закрыв за собой дверь, так и осталась стоять. Ноги не шли вперед, хотелось вернуться в спальню Глеба и остаться там.

Жизнь стала слишком насыщенной с тех пор, как этот рыжий подонок появился в ней.

Слишком? Чересчур!

Как же он меня выбешивал, кто бы знал! Меня злила его наглость, меня раздражало, что он не сдавался и вел себя даже при Антоне как невоспитанное хамло!

«А ты горячая, — крутился его голос в голове. — Позже мы применим это…»

Вот паршивец! Как он только посмел?

Но этот паршивец заставлял мое тело трепетать от одних только слов. И это еще больше вызывало непонимание в моей голове: как же так, почему?

Опять я вернулась к выбору, от которого еще недавно старалась уйти. Вернулась в очередной раз, блинство!

Да когда же это закончится уже? Почему я просто не могу остаться с Антоном?

Да потому что!

Потому что чаша весов, на которой сидел Глеб со всеми своими огромными минусами все равно прилично перевешивала чашу с Антоном и бесконечным множеством его плюсов.

— Ну, почему? — мой голос напомнил мне рёв зверя. — Почему? Рыжий ведь самый настоящий козлина!

Я рухнула спиной на кровать и закрыла глаза. Тело вдруг стало таким тяжелым и мне казалось, что я падаю в пропасть, а матрас утягивает меня в себя. От испуга я подняла тяжелые до боли веки, но увидела, что все еще стою возле двери. Я не сдвинулась с места с тех пор, как сюда вошла.

Я постаралась отдышаться. Голова была «мутной», мысли немного путались, но приступа не случилось. И это было очень странно…

По привычке я сильно ущипнула себя — как знать, может быть, все это снится мне? Но неприятная боль, к моему удивлению, разнеслась по всей руке, вплоть до шеи.

Странно…

Приняв душ, я отнесла в комнату Глеба футболку, в которой уехала от него и легла спать, понимая, что ночь все же будет о-очень длинной…

Утром я долго сверлила взглядом завтрак и кофе. На еду у меня не было ни сил, ни желания. Блинчики выглядели очень аппетитно, пахли ванилью, а еще подкупали сахарной пудрой, которая лежала на них как снег и не таяла. Но я предпочла пропустить завтрак и вернуться в свою комнату.

Правда, Олег слегка скорректировал мои планы. Он перехватил меня до того, как я поднялась на второй этаж и сообщил, что приехала медсестра. Черт! А я так надеялась, что Глеб об этом забудет.

Ну, по крайней мере, теперь я знала, что Рыжий жив. Хотя, сомнений в этом не было. Страшно представить, что он мог сделать с Тони.

Глеб… он же… он же порой вообще неуравновешенный!

Честно сдав семь колбочек крови, я попрощалась с ней, попросила Алексея сделать мне сладкий чай и, выпив его залпом, отправилась в спальню.

Оказавшись наедине с собой, я взяла ноутбук, провела курсором мыши до папки «художка», в которой был всего один файл. Вся эта конспирация была на случай появления Лены. Ее никогда не интересовали мои рисунки настолько, чтобы досконально изучать все папки.