Я тебя испорчу (СИ) - Ми Эмира. Страница 47

— Кто? — орал я, прекрасно понимая, чье имя хочу услышать. — За что?

Смирнов и его подчиненные не вмешивались. Мы давно были «завязаны» с ними и плотно сотрудничали.

— Кто? — я ухватил эту лживую мразь за одежду и приставил пушку к носу. — Кто заказал ее? Почему?

— Это Владимир…

Я выпустил Сашу из рук, тот обессиленно шмякнулся, ударившись головой о россыпь декоративных камушков. Я сел на газон, пнув этого урода еще раз и запустил обе руки в волосы.

Как я мог быть настолько слепым? Столько догадок было, предположений, но я не зацикливался на них и зачем-то верил, что приступы Светы связаны со смертью родителей.

И сама ведь верила, и меня убедила в этом! Маленькая моя наивная коза!

А мне всего-то надо было на неделю отложить все дела и работу, пожить со Светой в этом доме и во всем разобраться.

Никита присел рядом и протянул мне в зубы сигарету. Мои руки, отбитые об эту лысую котлету, немного тряслись. Ник понял, что зажигалку я уроню и сам мне прикурил.

— Откуда, Ник?

Я посмотрел на него, понимая, что именно этот парень, помешанный на тупых шуточках, НЛО и всемирном заговоре, только что очень сильно мне помог. Я по незнанию мог сделать Свете массаж сердца, но, как он мне уже объяснил, этим я мог ей только навредить.

— Медколледж после девятого класса. Думал, если пораньше поступлю, то от армии получится откосить. А потом один приезжий урод задел мою девушку. Я ему врезал, меня отчислили. Ну я и решил, что вот от таких мудаков нужно защищать свою страну и в армейку пошел.

— Ну ты даешь, — я хлопнул его по плечу и трясущейся рукой стряхнул пепел с сигареты. Точнее, он стряхнулся сам. — Я больше никогда не назову тебя «обиженкой», Ник.

— Да ладно тебе, — рассмеялся он, — я уже как-то привык.

Глава 36

Света

Запах больницы разбудил меня. Не шум каталок, доносившийся с коридора, не яркое полуденное солнце, светившее в окно, а именно запах. Смесь чистящих средств и лекарств, которые маскировали собой великое множество боли и болезней. Этот запах ни с чем спутать нельзя.

Я повернула голову и увидела на стульчике пиджак Глеба, а на тумбочке в вазе стояли цветы — роскошные розовые розы, от которых на душе сразу стало тепло.

Я огляделась, но в палате я была одна. Присев, я свесила ноги с койки и пошла к раковине, чтобы умыться холодной водой. И только после того, как почувствовала себя немного лучше и бодрее, я вернулась в свою больничную постель.

Дверь палаты открылась и вошли трое: Глеб, в чьи объятия я сразу же бросилась, с ним были: врач и еще один совершенно незнакомый мне человек.

— Эй, малышка! Ты что вытворяешь? Тебе нужно экономить силы, а не тратить их, — Глеб взял меня на руки и вернул в койку.

Усадив на нее, он поправил подушку, придвинул меня к ней, чтобы мне было удобно сидеть и накинул одеяло на мои ноги. Все это он делал, не сводя с меня глаз. Во взгляде Глеба я видела те самые слова, которые он вчера произнес: «Я не смогу без тебя…»

Я чувствовала то же самое. Что это, если не любовь?

— Это следователь, Свет. Просто послушай, что он сейчас скажет тебе.

— Добрый день, — начал тот.

А дальше меня словно засосало в круговорот его слов. И чем больше он говорил, тем больше я ощущала воронку, в которой меня прокручивало, причиняя на каждом обороте всё новую боль.

Я смотрела на разбитые кулаки Глеба и слушала о том, что произошло этой ночью. Хлопала ресницами и не верила своим ушам и глазам.

— У синтетических галлюциногенов много видов, — поднял голову и отложил результаты моих анализов врач, как только следователь смолк. — Одни вызывают эйфорию, их употребление распространено в клубах, на дискотеках — ими чаще всего балуется молодежь. Но есть и другие запрещенные вещества, очень похожие по составу, но они действуют несколько иначе: провоцируют искажение реальности и ваших собственных ощущений.

— Они все эти годы травили тебя, малышка. Все твои приступы — это… — Глеб замялся, словно хотел подобрать нужное слово, которое не повергнет меня в еще бо́льший шок, но в итоге лишь повторил слова моего врача, — галлюциногены в еде.

— То есть, это что?.. — хрипло произнесла я.

— Блять… — недовольно выдал Рыжий. — Наркота, Свет.

Его слова вонзились в меня, словно тысячи острых и раскаленных до красна игл. Это была даже не боль, а полная потеря себя.

— Свет? — Глеб сжал мою ладонь и потянул мой подбородок вверх, чтобы я посмотрела в его глаза. — Все позади.

— Да, — шепотом ответила я, но продолжала тонуть в ужасной правде, которая сильно жгла.

Она выжигала меня до тла: я жила не своей жизнью, испытывала то, что не должна была, я забила себя в тесные рамки, из которых мне не давал выбраться страх.

Все это время я уверяла себя, что я ненормальная! Верила, что у меня серьезные психические проблемы и вообще, как однажды сказал Владимир, «не дружу с головой», а потом добавил:

«Ты благодарна должна быть, что я забочусь о тебе и беру такую бесполезную обузу замуж, а не реветь».

Я перевела взгляд на следователя, потом вернула его к Глебу, затем снова взглянула на следователя. Они оба были напряжены, внимательно следили за мной и, по всей видимости, выжидали, когда отступит шок.

Не знаю, что я хотела увидеть в их лицах, но я снова посмотрела на Глеба и лишь потом на врача, который лишь коротко кивнул в подтверждение его слов.

— Светлана, они вызывают привыкание на психологическом уровне, не на физическом… У вас нет и не будет ломки, но иногда состояние может перерасти из галлюцинаций в психоз.

Я вцепилась в руку Глеба. Новая волна паники захлестнула мой разум, и я ждала, когда она отпустит меня. Мысли, факты, та параллель, которую я провела в голове между приступами и заботой Алексея, который старался перед сном как следует меня накормить — все это било меня, будто я теннисный мяч, который нещадно лупит ракеткой умелый игрок.

А ведь даже Лена говорила мне о поваре и не раз! Но я лишь отмахивалась, потому что мне слышался откровенный бред! Как же так?

— Завтра у нас встреча с твоим опекуном, — тяжело вздохнул Рыжий, — он понял, что потеряет все и решил покончить с тобой.

От его слов у меня потемнело в глазах. Чем больше мы разговаривали, тем больше я хотела, чтобы они все пожалели меня. Каждая новость ломала меня… но так же нельзя!

— Понимаешь, он все еще официально твой опекун, поскольку я лишь временно закрываю эту дыру и к твоим финансам никакого отношения не имею. Мы ведь только завтра должны были с юристами и службой опеки уладить этот момент, не зря же Вовчика навестили мои пацаны. Только я не думал, что ему хватит яиц.

Во взгляде Глеба читалась вина. И я чувствовала, как сильно он корит себя за то, что произошло. А мой мир продолжал рушиться… Я просто сидела и смотрела в лицо Рыжего, в его болотно-зеленые глаза. Не было сил даже для простого кивка.

Мне хотелось обнять Глеба, уткнуться носом в его грудь и разрыдаться. Выплеснуть все, что творилось сейчас в моей душе. А больше всего я хотела, чтобы он унес меня из больницы как это было в прошлый раз. Но я понимала, что на мою просьбу он лишь отрицательно помотает головой.

— По факту, Глеб вам никто, — дополнил следователь. — Мы опустим нюансы касательно того, что он вам по документам якобы дальний родственник. Юридически у этого «родства» никакого веса нет, и дело даже не в том, что Глеб Викторович раздобыл его нечестным путем. Светлана, у вас нет детей, нет других близких родственников. А значит, в том случае, если с вами что-то произойдет…

— Владимир получит все, — догадалась я. — Но разве такое может быть?

— Во-от, правильно мыслишь, малышка. Все наследство должно было перепасть Вовчику, потому что у него на руках завещание, подписанное тобой.

— Боже мой, вы меня хотите убить?

— Эта информация у нас из показаний Александра Михеева, вашего охранника.

— Саша — верный песик твоего опекуна, Свет. Я давно присматривался к нему, но не доглядел.