Бывших не бывает - Красницкий Евгений Сергеевич. Страница 14

Неожиданно голос бывшего друнгария окреп. Келью заполнил уже не шёпот страдающего от телесной немощи монаха. Нет, от стен, потолка, даже от пола кельи отражался голос стоящего на кафизме императора!

– Христос Пантократор! Я предлагаю тебе большее. Ты можешь встать у истоков силы, которая спасёт империю, укрепит и защитит веру и даст в руки тем, кто создаст её огромную власть. Власть, о которой базилевсы могут только мечтать! – Глаза у Иллариона сияли, лицо покрыл лихорадочный румянец.

Отец Меркурий понял, что слышит сейчас сокровенные мысли бывшего друнгария. Он не прятался больше за недомолвки и полунамёки. Видимо, все случившееся с ним здесь заставило Иллариона пустить коней галопом. Секретарь заштатного епископа из затерянной в скифских лесах епархии шёл напролом, не тратя времени и сил на хождение вокруг да около, он позволил себе быть откровенным. Или счел, что так скорее и вернее достигнет желаемого.

– Эта сила сможет менять базилевсов и патриархов в случае нужды, эта сила сможет восстановить величие империи и веры! Она будет хранить империю и церковь, пресекать ошибки, бороться с ересями, держать в повиновении и знать и чернь!

– И во главе этой силы ты? – отец Меркурий не столько задавал вопрос, сколько утверждал очевидное.

– Да, я, – просто ответил Илларион. – Может, у тебя на примете есть кто-то получше, а, хилиарх?

– Да нет, – Меркурий позволил себе слегка скривить губы в подобии ироничной усмешки. – По крайней мере, никого, кому бы пришла в голову идея создать что-то, способное менять базилевсов по своей воле, я не знаю. Все как-то хотят сами усесться на трон. В том, что ты представляешь, что делаешь, я тоже не сомневаюсь. – Странно, но отставной хилиарх вдруг начал относиться к этому разговору, как к диспуту, упражнению в логике. – Но ты еще не сказал мне, что это за сила, и как можно создать её тут, в Скифии?

– Мы с тобой были ещё молоды, брат-солдат, когда воевали в Киликии против Боэмунда и его франков, но именно там я впервые об этом задумался, – продолжил тем временем Илларион. – Ты помнишь франкских катафрактов, одетых в чёрные туники с белыми крестами поверх доспехов? Тех, что прикрывали бегство франков при Диррахии?

– Помню. – Перед отцом Меркурием как наяву встали полсотни чёрных катафрактов на вороных конях, бросившихся в самоубийственную атаку на пять полных тагм имперской кавалерии и полегших в этой схватке до последнего человека. – Они дорого продали свою жизнь и такой ценой дали всему этому варварскому сброду убраться в свой лагерь. Они были солдатами!

– Подай воды, брат-солдат, сам я напиться не способен, – в голосе Иллариона звякнул металл.

– Сейчас, друнгарий! – Солдат в отце Меркурии откликнулся на эту просьбу – приказ быстрее разума. Нельзя отказать в помощи раненому, даже чужому. Можно милосердным ударом избавить от мучений и тем оказать воину последнюю почесть, но отказать в просьбе – никогда. Этому его учил ещё отец.

Поить раненого из покрытого затейливой резьбой деревянного ковшика оказалось весьма удобно. Бывший друнгарий пил жадно, крупными глотками. Напившись, он откинулся на тонкую подушку. На лбу выступили капельки пота.

– Спасибо, брат-солдат, – кивнул Илларион и, дождавшись, когда отец Меркурий вновь утвердится на лавке, продолжил:

– Да, они умерли достойно! Но разве тебе не интересно, кто они такие? – В голосе Иллариона прорезалась усмешка. – Ты не задумался, почему одни варвары-франки бежали, а другие, жертвуя собой, прикрывали их бегство? И почему они одевались, подобно нашим катафрактам, в одинаковые плащи и туники?

– Нет, друнгарий, не задумался. Как-то было не до того. Ты же помнишь, «Жаворонкам» тогда здорово досталось…

– Помню… – Раненый с легким вздохом опустил веки. Потом открыл глаза и прямо взглянул в лицо собеседнику. – Ну, если не задумался тогда, задумайся теперь, хилиарх. В тот раз ты видел, как сражаются и умирают рыцари ордена святого Иоанна Крестителя, монахи-воины… Они подчиняются только отступнику-папе и своим командирам. И, опираясь на них, отступник римский может разговаривать с варварскими цезарями на равных. – Илларион поморщился.

– А теперь подумай, хилиарх, что случилось бы, если бы православная церковь имела такой орден, такое братство?! Ты же немало знаешь о Спарте, брат-солдат, немало знаешь о равных… А теперь представь православных равных, но не отягощённых ни семьей, ни имуществом, спаянных железной дисциплиной, отдающих всё своё время войне, молитве и воинскому обучению. Никаких обязанностей, кроме войны во славу Господа и империи… – бывший друнгарий тяжело сглотнул. – Какая это будет сила! Кто сможет противостоять им? И какую власть обретут те, кто встанет во главе их? Сможет ли тогда патриарх искажать веру, базилевс разрушать империю и уклоняться в латинскую ересь, а прониары рвать себе куски пожирнее? Смогут ли поднять голову ереси? Смогут ли папские ублюдки, варвары и язычники хозяйничать на имперской земле?! – Казалось, Иллариона не удержит даже доска, к которой его примотали, так сильно и уверенно звучал теперь его голос. – Кто сможет нанести вред Церкви и Империи, когда у них будет такой страж?!

Отцу Меркурию в какой-то момент даже почудилось, что на лице его собеседника остались одни глаза.

– Никто не сможет! – Илларион остановился и нервно сглотнул.

– А почему ты мне рассказываешь об этом здесь и сейчас? – этот вопрос бывший хилиарх задал вполне искренне.

– Ты ведь тоже не готов довольствоваться всего лишь монашеским клобуком и смиренно пасти овец Божьих – слишком хорошо я тебя знаю! Именно здесь и сейчас мы с тобой и начнём создавать наш орден! Орден Михаила Архангела! Сам архистратиг небесных сил бесплотных поведёт нас во славу империи! Мы станем его огненным мечом, и этот меч своим священным пламенем сначала очистит империю от скверны, предательства, ереси и слабости, а потом сотрёт с лица земли всех её врагов! Как един Бог на небе, так и на земле будет один базилевс, одна империя, на страже которой будет до скончания веков стоять орден Михаила Архангела!

– Я ещё не согласился, друнгарий! – ответ отца Меркурия прозвучал чётко.

– Ты согласишься, оплитарх ордена! Согласишься! Потому что сам господь ведёт меня! – Нет, Илларион не бредил, как сначала показалось его собеседнику. – Этой весной мне было знамение!

– Знамение?! – Тут отец Меркурий в очередной раз поразился сверх меры. Дело пахло уже не подземными нумерами Буколеона и не Месой, а патриаршим судом и костром. И никакое увечье от этого не спасет…

«Ничего себе! А не попало ли от язычников моему старому знакомому ещё и по голове? Во что он решил меня втянуть? И ведь это уже не в первый раз, Георгий и раньше делал мне интересные намёки. Но сегодня он прёт напролом. Оплитарх – главнокомандующий пехотой, ставки-то на этот раз больно уж высоки… Но знамение? Прости меня, Господи, в последние годы ты что-то не часто посылаешь знамения своим детям, однако шутить с такими вещами слишком даже для друнгария. Значит, он или сам в это верит, или хочет, чтобы поверил я. Ну что ж, старайся, Георгий, а я послушаю!»

– Да, знамение! – решительно, как гвоздь забил, продолжил Илларион. – Слушай меня, брат Меркурий! Этой весной, перед самым началом великого поста, сюда приехал сотник катафрактов архонта, или, как тут говорят, князя Вячеслава.

– А при чём тут этот несомненно достойный муж? – Меркурий пожал плечами, не скрывая своего недоумения.

«Какой-то скифский кентарх (или как он тут называется) вряд ли сможет стать силой, способной хоть как-то повлиять на дела империи. И при чём тут знамение?»

Илларион, не обращая внимания на жест собеседника, спокойно продолжал рассказывать.

– Этот достойный муж потерял ногу в сражении с половцами, и, само собой, нашлись желающие занять его место, но кентарх Кирилл оказался далеко не дураком. Да и трудно ждать глупости от человека, сумевшего жениться на внебрачной дочери своего князя… Не нынешнего, Вячеслава, а предыдущего – Святополка, – счел нужным пояснить Илларион, отвечая на удивление в глазах Меркурия. – Так что наш сотник – родич опальной ветви здешнего правящего рода. Но дело не в этом. Сотню, которой ныне командует Кирилл, больше ста лет назад отправили в самый глухой угол здешних земель, чтобы мечом нести язычникам слово Божье. Пока у них это получается, но и это не главное.