Бывших не бывает - Красницкий Евгений Сергеевич. Страница 42

– Не думаю, друнгарий, – отрицательно покачал головой Меркурий. – Михаил его интересует в будущем, а сотня и Корней сейчас. Ему, похоже, тоже нужна сотня.

– Интересно! И зачем этому засранцу войско? Для епископа?

– Не думаю, друнгарий, – для себя.

– Он меньше чем никто – вольноотпущенник. Быть кем-то он может только в Церкви. Или ты хочешь сказать, что он решил стать епископом?

– Думаю, он от этого не откажется. Для начала.

– Даже так? Почему? – во взгляде Иллариона появилась сталь.

– Он слишком много говорил мне о важности торговых связей империи и Скифии, причём проявил в этой области такие познания, что я диву давался! Я и не подозревал, насколько мы связаны со Скифией! А ещё сетовал, что князья и, главное, митрополит не понимают этого. И в империи не понимают. А вчера задал мне вопрос, не осознал ли я важности этого вопроса, а если осознал, то как я мыслю исправлять сложившийся беспорядок. Особенно будучи приходским священником в прихожанах, у которого почти бесхозные катафракты…

– Гамо́то Христо́су! – Илларион сплюнул. – Этот дерьмоед не зря протирал подрясник в Магнавре! Деньги тоже власть. И какая! Но он меня поразил – оказывается, в этой дыре кроме нас троих есть еще один человек, способный мыслить по-настоящему! Подмять под себя хотя бы ручеек из того потока серебра, что течет между империей и Скифией… Да, после этого можно стать и епископом, а потом и митрополитом, а потом… Шею свернуть, конечно, просто, но это его единственный шанс. Хорош, засранец! Он нам нужен, Макарий! Живым или мёртвым! Но лучше живым.

– Это будет непросто.

– Само собой, – ухмыльнулся Илларион. – Нам с тобой такая роскошь, как простые задачи, недоступна, старина.

– Тогда я хотел бы услышать твои приказы. Что мне говорить и что обещать.

– Нет, тут ты не прав, – друнгарий ордена покачал головой. – Не сейчас, по крайней мере. Для начала давай вместе подумаем, чем мы можем зацепить нашего пронырливого соглядатая. Ты говоришь, что он хочет власти и денег?

– Нет, боюсь, что денег он как раз не хочет, – отец Меркурий наморщил лоб, – точнее, не считает их конечной целью. Они только средство. Ему нужна власть, но не ради самой власти, а еще ради чего-то, чего я не смог понять.

– Неудивительно, – кивнул Илларион. – Феофан не вылез бы из рабов в главные ищейки здешней епархии, если бы был прост и понятен. Давай подумаем, что ему нужно от власти. Начинай.

– Ну он не любит нас, – неуверенно начал отставной хилиарх.

– Нас с тобой? – Илларион нехорошо ухмыльнулся. – Что ж, я не расстроен – этот порок меня точно не прельщает.

– Меня тоже, – кивнул отец Меркурий. – Только Феофану несимпатичны все ромеи скопом, а не только мы.

– Что лишний раз говорит о том, что он умён, – Илларион погладил бороду. – Между нами, оплитарх, временами я тоже не люблю наших соплеменников. Не всех, правда, но большинство точно. А у скифов причин для любви к нам ещё меньше. Они всегда были слишком смышлеными варварами, а теперь ещё научились у нас многому. Поразительно многому. Пожалуй, варварами их считать уже нельзя. Не ромеи, конечно, но, по крайней мере, умеют читать, писать, регулярно моются и умеют пользоваться при еде вилкой, а не хватать горстью из общего блюда, как дикие франки. И ещё они очень целеустремлённые: всюду лезут с доказательствами святости своих соплеменников, которых они считают святыми, особенно князя Владимира и княгини Ольги, и, я думаю, хотя бы одного скоро продавят, как продавили Бориса и Глеба; заводят своих философов, и подчас весьма недурных; пишут книги, мечом вырвали цезарские инсигнии для Владимира Мономаха. Весьма умный и целеустремлённый народ.

– Да уж, мечом они пользоваться умеют, – мрачно усмехнулся отец Меркурий.

– Умеют. Я тоже не забыл Доростол.

– И потому они… – начал отставной хилиарх.

– Опасны для империи, – закончил за него Илларион. – Но тем и ценны. Боевые псы тоже порвут тебя, если дать слабину, но нет в бою товарища вернее.

– Феофан не пёс. Да и скифы тоже.

– Угу. И потому они должны стать нашими. Орден будет состоять не только из ромеев. А со временем ромеями станут все.

– Я помню.

– Вот и хорошо, что помнишь. Потому что мы должны будем показать Феофану хороших ромеев.

– Думаешь, он поверит? Вольноотпущенник, закончивший Магнавру и ставший начальником ищеек?

– Ты прав, – Илларион выставил руку в примирительном жесте. – Я неверно выразился. Не хороших – полезных. И для того мы ему дадим немного улик против себя.

– Ты в своём уме, Георгий?! – отец Меркурий дернулся в седле так, что чуть не свалился с лошади.

– Вполне, Макарий, вполне, – Илларион улыбнулся и довольно потёр руки. – Если мы дадим ему то, за что нас можно отправить на плаху, он не станет копать дальше. Не вращай глазами, старина, у сирийских фокусников это всё равно получается лучше.

– Ладно, допустим, – отец Меркурий помотал головой, будто отгоняя докучливую муху. – Но что затем?

– А потом ты напомнишь ему о величии церкви, оплитарх Ордена!

– Я?!

– А кто же ещё? – Илларион издал короткий смешок. – Если мне не изменяет память, это ты пришел ко мне за приказами. Вот и принимай их к исполнению.

– Слушаюсь, друнгарий! – Меркурий вытянулся в седле.

«Чёрт меня возьми, если я что-нибудь понимаю!»

– Вот и слушайся, – кивнул Илларион. – Напомнишь ему о величии церкви. Церковь, будь уверен, он тоже не любит, но хорошо научился использовать. А потом расскажешь об Ордене.

Отставной хилиарх подскочил в седле и чуть не взвыл от боли в сбитой заднице.

– Именно, – кивнул Илларион, – расскажешь об Ордене. Не всё, а только то, что он должен стать мечом и щитом церкви Христовой, церкви воинствующей.

– Но зачем?! Что помешает ему сдать нас хотя бы епископу?!

– Если он это сделает, то очень меня разочарует, – грустно произнёс Илларион. – Тогда Феофан исчезнет, а мы будем работать с епископом, хоть это и затруднит выполнение нашего плана. Будем, будем, не сомневайся – владыка Симеон, хоть и принадлежит к автокефальной партии [68] и, как болгарин, терпеть нас не может, но такую возможность для себя не упустит ни за что!

– Но почему ты хочешь раскрыть эту тайну ищейке? Я не понимаю!

– Макарий, ты что, растряс в седле все мозги? Я думал, что пострадал только твой зад! Ты знаешь это не хуже меня – самый надёжный союзник тот, кого ты крепко держишь за яйца! Нам с Феофаном придётся предложить их друг другу.

– Но Феофан тоже сторонник русских автокефалов!

– И что с того?! Пускай, – Илларион пренебрежительно махнул рукой. – Нам это даже на руку. Пусть здесь, в Скифии, будет своя поместная церковь, пусть даже будет свой патриарх, как в Антиохии или Александрии – тем проще Ордену будет держать их в кулаке! Так что намекнёшь Феофану, что мы совсем не против, если митрополита Киевского будут избирать на Руси.

Последнюю фразу Илларион произнёс по-славянски.

– Даже так?

– Даже так, – кивнул Илларион. – В конце концов, почему бы Феофану и не стать митрополитом, если он принесёт Ордену столь необходимое серебро? А мы принесём ему военную силу.

– Мне так и сказать?

– Нет, это я скажу ему сам. Но он умный и сам поймёт после твоих намёков. Так что рассказывай ему о том, что Орден видит своими врагами латинян, магометан и язычников. Не забудь упомянуть, что добро всех вышеперечисленных по справедливости должно принадлежать истинным христианам. Ему понравится, особенно если, как ты говоришь, он столь поднаторел в торговых делах.

– Я понял, друнгарий, – Меркурий склонил голову.

Отец Меркурий постучался и, не дожидаясь ответа, открыл дверь Феофановой кельи. Хозяин оторвал глаза от заваленного пергаментом и берестой стола, взглянул на гостя и вопросительно приподнял бровь.

– Отче, я пришел доложить тебе о непорядке! – громко объявил отставной хилиарх, стоя на пороге.