Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда. Страница 40

Гугл выдал ему несколько страниц, из которых лишь единицы соответствовали заданным параметрам поиска. По большей части, там вновь были ссылки, посвящённые статьям о Джулиане. О Ромуальде в интернете никто особо не разговаривал. Ну, сын продюсера и ладно. На сцену не лезет, публику вокальными данными поразить не пытается. То, что на благо общества ударно не трудится, так это его дело. Богатенький бездельник. Что поделать? Таких по всему миру немало, уникальности – ноль.

Лишь одна тема на каком-то из форумов была практически идентична той, что вбивал в поиск Илайя. Только называлась она «Ромео и Джулиан. Любовь или дружба?». Илайя усмехнулся и кликнул по интересующей ссылке.

Разумеется, неопровержимых доказательств там не обнаружилось, лишь предположения, изредка перемежаемые выкриками ярых фанатов о том, что их прелесть не может любить мужчин. Илайя не удивился бы, обнаружив среди форумчан свою кузину; она в своё время тоже с воплями отстаивала честь любимого исполнителя, когда Тим, заглядывая в дом к приятелю, напарывался на девушку, увлечённо слушающую песни кумира. Характеристика была вполне в стиле. Педик какой-то ноет. После этих слов, брошенных и позабытых мгновенно, кузина начинала полыхать, как хворост, политый бензином. Естественно, что она и подобные ей, могли оскорбиться, не оправдай Джулиан их надежд. Осознание этого удерживало исполнителя от опрометчивого шага, и на людях они с Ромуальдом продолжали поддерживать теорию о друзьях – не разлей вода. В теме форума обнаружилось немало фотографий, запечатлевших Ромуальда и Джулиана вместе, но все они были выдержаны в рамках приличия. Ни единого провокационного жеста, даже за руки ни разу не взялись. На бейсбольном матче, на благотворительном вечере, на концерте…

Большинство людей, принимавших участие в дискуссии, сошлись на мнении, что это никакая не любовь, а самая настоящая дружба, о какой только мечтать можно. Илайя закрыл открытые вкладки и захлопнул ноутбук.

В этот момент он чувствовал себя откровенно паршиво. Это была не зависть, смешанная с желанием очутиться на чужом месте. Скорее осознание, что он здесь лишний. Не в самом городе, а в пределах компании «Эган Медиа-групп», в актёрском составе. Да и вообще. Джулиан вполне органично вписывался во все вышеприведённые условия.

Челси говорила, что у него не всё в порядке с психическим здоровьем, но… Раз Ромуальд настаивает на этой кандидатуре, значит он знает больше остальных. Джулиан живёт нормальной, насколько это возможно, жизнью. Принимает необходимые лекарства, не без этого, но и не кидается на каждого встречного с намерением свернуть неугодному человеку шею. Он свободно перемещается по городу, подстраивается под сложившуюся ситуацию, и вполне достоин роли, на которую пророчат дилетанта, хотя могли бы взять звезду. Пусть однажды сгоревшую, но не потухшую окончательно.

«А что будешь делать ты?».

Задаваться риторическими вопросами о будущем и искать работу, которая подходит больше, чем мюзикл с его закулисными интригами. Музыки нет, а просто стоять на сцене и повторять слова – это не репетиция, в данном конкретном случае. Потому-то состав пока свободно разгуливает по городу, занимаясь каждый своим делом. Когда настанет время подняться на сцену…

Да, когда это случится, всем будет несладко. И враждующим сторонам, и тем, кто будет наблюдать за разворачивающимся конфликтом.

Вряд ли Ромуальд упустит возможность проехаться по талантам напарника.

Вряд ли он сам станет терпеть оскорбления.

Вряд ли из этого столкновения получится что-то хорошее. Лучше не загадывать наперёд, но готовиться к тому, что все страшные мифы о конкуренции в шоу-бизнесе развернутся перед ним, как на ладони, став реальными перспективами.

– Но ты не трусливая сучка, делающая лужу при малейшей опасности, – произнёс Илайя, усмехаясь.

Он вспоминал годы, проведённые в доме тётки. Своё прежнее окружение, друзей, противников, которые до статуса настоящих врагов, пожалуй, порядочно не дотягивали, слишком мелкие шавки, чтобы обращать на них внимание. Пусть они не носили громкого имени, не имели веса в музыкальном бизнесе и не рассекали по городу на дорогих машинах, однако они тоже умели поставлять неприятности, начиная от мелких пакостей, заканчивая реальными проблемами. Вот тогда-то Агата и начинала причитать о незавидной доле, что рано или поздно настигнет родственника. Тогда поймёт, о чём ему мудрые люди говорили, но будет уже поздно.

«А мне уголовник в семье не нужен. Да и не выживешь ты в тюрьме».

Ну да, конечно…

После воспоминаний о родном доме процент жалости в мыслях стремительно пошёл на убыль. Какого бы хрена ему думать о посторонних, когда нужно стараться, в первую очередь, для себя. Какую выгоду он получит, отказавшись от роли? Похлопывание по плечу, снисходительный взгляд от Ромуальда, несмешливую ухмылку и шёпот: «умница, мальчик»? Пусть такую благодарность за содействие засунет себе в задницу.

В жизни выпадает не так много счастливых шансов. Упуская каждый из них или отказываясь в пользу страждущих, можно рано или поздно прийти к выводу, что лимит исчерпан, больше подарков в программе не предусмотрено. И где они все? Отданы в чужие руки. Благодарность вряд ли последует. Сначала, на стадии, когда у него будут выклянчивать роль, должность или ещё что-то, имеющее ценность, обещания о благодарности посыплются в промышленном масштабе, а потом он обнаружит себя, стоящим за прилавком секс-шопа или присовывающим какому-нибудь изголодавшемуся по вниманию педику. Зачем? Да в попытке заработать побольше.

Он будет конченым дебилом, если откажется от роли, где в перспективе маячат деньги, слава и карьера. Откажется не по объективным причинам, а потому, что внезапно накрыло приступом жалости и сочувствия, которого к нему самому никто никогда особо не испытывал. Что ж, настало время платить по счетам. Стоп! Да ведь он никому не должен. Это ему многие задолжали.

По сути, он никогда не чувствовал себя комфортно и уютно. Его всю жизнь окружала мерзкая нервозность, а ненависть со стороны человека, находящегося поблизости… За примером далеко ходить не нужно было. Тётка не питала к нему симпатии, даже если говорила обратное, не уставая повторять, что заботится о нём. Своеобразно, не находя должного подхода, но заботится. Тут хотелось сказать, что она даже не пробовала искать, а любви особой не питала по множеству причин. Хотя бы потому, что племянник был мужского пола. Естественно, что женщина, обиженная на весь род мужской, считала, что и племянник вырастет дерьмом. О том, что надо прикладывать усилия к воспитанию, она не думала или просто с самого начала, как только сестра скинула на неё обузу, приняла решение: в её жизни ничего не изменилось. Илайя – невидимка. Плевать на его разбитые колени, на губу или нос, из которых кровь натекает в раковину. А, нет, извините. Здесь она выходила из себя. Визжала, что он изгваздал раковину, вновь подставив рожу под удар, а не мог решить конфликт миром.

Интересно, а она сама пробовала разговаривать с тем, кто горит желанием размазать её по стенке? И как? Удачно?

Тётушка, да вы никак в страничках своего дамского дрочь-чтива потерялись, а в реальность давно не выбирались. Фапайте дальше, умиляйтесь своим альфа-мужикам и их тупым сучкам, которые истерят и падают в обморок каждый раз, когда их настигает опасность.

Нет, определённо, когда накрывало порывом сентиментальности и размышлениями о том, что есть на свете кандидатуры достойнее, следовало моментально вспомнить о родном доме. Пробудить в Илайе ненависть и неприятие эти картины детства умудрялись в кратчайшие сроки. Безотказное средство. Такое же безотказное, как его шлюховатая кузина, мечтавшая о любви, рыдающая над песнями Джулиана и армии, подобных ему, будто бы клонированных мальчиков с обложки, но трахавшаяся со всеми, кто более или менее вписывался в понятие «милый». Милых было немало, чужая невинность и брезгливость девушку веселили.

Илайя допускал мысль, что его брезгливость и зашкаливающая разборчивость к связям, родились именно на почве постоянного общения с родственницей, что была не намного старше, но в сексуальном плане куда просвещённее. Когда Агаты не наблюдалось в пределах дома, она запросто притаскивала туда очередного милого и отправляла Илайю прогуляться. Не сказать, что он ожесточённо сопротивлялся, устраивал баррикады и отстаивал своё право на пребывание в тех стенах. Даже если изначально планировал нечто подобное, чужие разговоры с применением грязных словечек, охи-стоны и прочие не слишком приятные звуки, доносившиеся через хлипкие стены, заставляли его испытывать чувство неловкости, граничащего с омерзением.