Гвардеец (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич. Страница 33

Мы стояли и управлять кораблём не требовалось. Работа была только у артиллеристов и у пункта управления огнём. Ну и врачи корабельного лазарета трудились без отдыха, эвакуировать раненых в госпиталь пока не получалось, так что основная работа по проведению операций легла на корабельных хирургов.

— Как там Гриша? — я только что вернулся из лазарета, проведав раненых, и Шамкий, который нес сейчас вахту, задал свой обычный вопрос. Я хожу туда каждый день, как только выпадает свободное время.

— Страдает. Так ему и надо! — злорадно усмехнулся я.

— Жёстко ты с ним. Может отменишь наказание? Это же с ума сойти можно. — сочувственно попросил за главного героя прошедшего боя старпом.

— Фиг ему! Пусть приобщается к высоким материям! Комиссара он нахрен не пошлёт, как вчера комсорга — огрызнулся я. Да жёстко, но он сам виноват! Нефиг было под пули и осколки подставляться — да и комиссару в радость, хоть делом займётся!

— А о других раненых ты подумал? Читать целый день в палате с ранеными «Капитал» это слишком! Там же и контуженные есть! — настаивает старпом — уже вторые сутки над людьми измываешься! Совесть у тебя есть⁈

— Я Гришу изолировал от остальных, так что страдает он один! И не надо мне на совесть давить, нету у меня совести, и у тебя быть не должно, ты же старпом! Ты по определению в глазах простых матросов сатрап и эксплуататор, по должности положено — выговариваю я своему помощнику — Да не переживай ты так за него Сергей Николаевич, до вечера его ещё помучаю, и хватит, пожалуй, должен осознать. Есть два положительных момента в этом моем действии: комиссар занят, и после целого дня чтения вряд ли ему ещё захочется политинформацию проводить, и Гришка политически подковывается, как никак кандидат в партию!

— Ну-ну… — с сомнением протянул Шамкий.

— Как там наши? Продвигаются? — перевожу я тему разговора.

— Да, прорвали оборону. Благодарят нас армейцы — доложил старпом и тяжело вздохнул — чего они сопротивляются? Ещё пятнадцатого августа их император объявил о капитуляции!

— Фанатики. Японцы вообще своеобразные люди. Ну вот этих их камикадзе взять? Это же явление у них массовое! Наши тоже могут собой пожертвовать, когда другого выхода нет, а эти сознательно идут в бой умирать! С такой философией трудно принимать поражение. Для них лучше погибнуть в бою, по крайней мере для офицеров — объясняю я Николаевичу суть жизни японских солдат — ну и одно дело объявить капитуляцию, а другое подписать. Формально мы ещё воюем и у них нет повода для сдачи позиций.

— Эх. Сколько людей погибнет ещё из-за этих «фанатиков»! Глаза бы мои их не видели! — обычно спокойный Шамкий явно на взводе.

Приказ о передислокации мы получили вечером, восемнадцатого августа. Очередной десант уткнулся в глухую оборону японцев. Острова Шумшу и Парамушир были крепкими орешками и именно остров Шумшу, первый из островов Курильского архипелага сейчас штурмовали морские десантник, неся большие потери как в людях, так и в кораблях. Самый северный остров архипелага был расположен всего в шести с половиной милях от южного побережья Камчатки. Советское командование планировало внезапную высадку морского десанта на северо-западе острова, на необорудованное побережье, где японский гарнизон имел более слабую противодесантную оборону, а не на хорошо укрепленную военно-морскую базу Катаока. Затем десантники должны были нанести главный удар в направлении военно-морской базы Катаока, захватить остров, который должен был стать плацдармом для очищения от войск противника других островов. Десант был внушительный, в его вошли: два стрелковых полка, артполк, истребительный противотанковый дивизион, батальон морской пехоты. Всего больше восьми тысяч человек. В корабельные силы операции входило шестьдесят четыре корабля и судна: два сторожевых корабля («Дзержинский» и «Киров»), четыре тральщика, минный заградитель, плавбатарея, восемь сторожевых катеров, два торпедных катера, десантные суда, транспорты. Корабельная группировка была разделена на четыре отряда: транспортный отряд, отряд охранения, отряд траления и отряд кораблей артиллерийской поддержки. С воздуха операцию поддерживала смешанная авиационная дивизия. Высадку десанта должна была также поддержать береговая батарея с мыса Лопатка.

Но как это обычно и бывает, хорошо продуманный план не учел человеческий фактор, кроме того подвело плохое знание местности предстоящей операции. Первые суда подошли к месту высадки и остановились в ста метрах от берега, из-за перегруженности и большой осадки они не смогли подойти ближе. Кроме того, несмотря на запрет командования, был открыт огонь с кораблей, поэтому о внезапности пришлось забыть. Одно из десантных судов открыло огонь по береговой черте, забыв запрет командования. Его примеру последовали остальные. Огонь вели по площадям, не имея координат военных объектов противника. К тому же корабельная артиллерия была слабой, чтобы принести большой вред сооружениям противника при попадании.

Моряки, для того что бы попасть на побережье, через борт прыгали в воду и с тяжёлой ношей за плечами плыли к берегу. Многие утонули, большинство тяжёлого снаряжения и вооружений оказались на дне. Из двадцати двух раций на берег в рабочем состоянии смогли доставить только одну и то, благодаря самопожертвованию радиста, который набрав в лёгкие воздух шел по дну, погрузившись с головой в воду и нес рацию на вытянутых руках над собой. Десантники захватили несколько господствующих высот, продвинулись вглубь острова. Противник не смог сбросить десант в море, но вёл сильный артиллерийский огонь по советским кораблям, несколько судов было потоплено, другие повреждены. Всего за день боя советской стороной было потеряно семь десантных судов, один пограничный катер и два малых катера, повреждено семь десантных судов и один транспорт. Погода была нелётная и советская авиация не могла оказать помощь десанту.

Морпехам срочно требовалась артиллерийская поддержка, и «Диксон» поспешил на помощь. При этом, по распоряжению Юмашева, все тральщики, эсминцы и сторожевики конвоя должны были покинуть крейсер и загрузить на свои борта часть десантной дивизии, для последующей высадки на Хоккайдо.

Высадка на чисто японскую территорию планировалась сразу после захвата всех Курильских островов.

К острову, на котором шёл бой мы подошли рано утром. Тут же со мной на связь вышел капитан первого ранга Понамарев, командир морскими силами высадки десанта.

— Чертовски рад видеть «Диксон»! Моя артиллерия расковырять капониры, из которых японцы ведут обстрел не в состоянии! — голос у командира Петропавловской военно-морской базы и правда выдавал облегчение и радость.

— Взаимно! Координаты целей известны?

— С корректировкой проблема, на берегу действует только одна рация. Капониры установлены на высотах, их координаты мы знаем, только вот где конкретно расположены орудия не известно. Пока ведём огонь по площадям — честно ответил мне коллега.

— Сергей Николаевич, группы корректировщиков с радистами и прикрытием в вельботы! — тут же отвлекаюсь я от разговора по радиотелефону — приказ! Высадится на остров, установить связь с командованием десантных сил на берегу и приступить к корректировке огня!

— Товарищ Понамарев, прошу отдать приказ кораблям поддержки десанта на прикрытие высадки моих корректировщиков на берег! — возвращаюсь я к разговору — высылаю восемь корректировщиков на четырёх вельботах!

— Их прикроют огнём, а катера-тральщики своими бортами! — немедленно реагирует командир высадки — на берегу будут ждать связные от командования десанта.

Вельботы ушли, унося с собой в бой очередную волну моряков моего экипажа. Моряки шли на сушу, для того, чтобы крейсер мог нанести удары своей артиллерией как можно эффективнее. В этот раз группу добровольцев вел Иваныч, заменив собой раненого Гришу. Один за другим бывшие китобои уходили в десант, а я, кусая губы смотрел на их спины, не в силах присоединится к друзьям, как к гире цепью, я прикован теперь к боевой рубке крейсера.