Балтийская трагедия: Агония - Бунич Игорь Львович. Страница 30

С моря несло гарью и пороховым дымом. Горевшее рядом здание освещало небритые лица медперсонала и страшные до фантастичности лица раненых.

Смольников сел в машину и, объезжая воронки, завалы, обломки, строящиеся баррикады, помчался по освещаемым пожарами улицам города к следующему госпиталю, которых в осажденном Таллинне было развернуто более 60. Сколько точно, не знал никто. Госпитали слишком часто меняли свое местоположение, не успевая сообщать, а порой и не зная, кому об этом докладывать. Но доктор Смольников был полон решимости не оставить в городе ни единого раненого на милость победителей.

01:50

Когда матроса Петра Григорьева санитары укладывали на носилки, он пытался сопротивляться: «Я сам, я сам...»

«Лежи спокойно!» — грубо приказал один из санитаров.

Искусанное осколками тело матроса откликнулось волной боли, когда носилки заталкивали в кузов полуторки. Григорьев хотел сесть на носилках, прислонившись спиной к борту кузова, но понял, что на это не хватит сил и продолжал лежать на спине. Моросил дождь, освежая саднящее лицо. Полуторку мотало на каких-то ухабах по затемненным улицам. Носилки подпрыгивали, бились о дно кузова, съезжали к борту.

Какие-то раненые в бинтах и лубках, крича от боли, сваливались на Григорьева. Он пытался их отпихнуть. Со стороны могло показаться, что в кузове происходит какая-то непонятная борьба людей, замотанных в окровавленные повязки. Они напоминали оживших мумий из фильмов ужасов.

На очередном ухабе Григорьев от страшной боли потерял сознание. Очнулся он от того, что носилки, взяв за ручки, снова потащили по дну кузова. Матрос застонал от боли и открыл глаза. Машина стояла на пирсе Купеческой гавани. Его пронесли по сходням и положили вместе с носилками на палубу большого грузового парохода. Вся палуба была заполнена ранеными, беспомощными, как дети.

Откуда-то сверху раздался усиленный рупором командный голос: «Всех раненых в трюм! Быстро очистить палубу!»

Засуетились какие-то тени в призрачном свете синих маскировочных фонарей.

Не обращаясь конкретно ни к кому, Григорьев спросил:

— Что это за пароход?

— «Луга», — кто-то хрипло ответил из темноты.

02:05

Капитан санитарного транспорта «Луга» Василий Миронов наблюдал с мостика, как непрерывно подъезжавшие на пирс санитарные фургоны, грузовые машины и даже конные повозки доставляли к его судну раненых, которых носили на борт санитары и поднятые по авралу матросы его команды.

Грузовой турбоход «Луга» был построен в Германии в 1922 году и назван «Ирмгард». Судно имело 2390 тонн водоизмещения и предназначалось для плавания по портам Балтийского и Северного морей.

В ноябре 1932 года турбоход был приобретен Советским Союзом, переименован в «Лугу» и передан в БГМП. Судно совершало почти регулярные рейсы между Ленинградом и портами Прибалтики, Германии и Скандинавии, а в апреле 1939 года даже попало в газеты, когда спасая в Финском заливе пароход «Челюскинец», само получило пробоину и ремонтировалось на Канонерском заводе в Ленинграде.

С началом войны «Луга» была мобилизована, перекрашена в шаровый цвет и получила индекс ВТ-518 (Военный Транспорт — 518).

5 августа 1941 года капитан Миронов вышел в составе конвоя из Ленинграда в Таллинн, имея на борту груз вооружения и боеприпасов, а также 600 человек личного состава береговой обороны КБФ. Караван вели тральщики, пытаясь прошмыгнуть южным фарватером. На траверзе Кунды транспорты были обстреляны немецкой артиллерией. Пришлось взять мористее и идти в Таллинн через минные поля центрального фарватера.

В районе острова Стеншер в тралах стали рваться мины. У одного из транспортов занесло корму, он сошел с протраленной полосы, подорвался на мине и быстро затонул. Дело было ночью, спасать никого не стали. Держась вплотную за тралами, капитан Миронов благополучно довел «Лугу» до Таллинна. Сдав груз, он готовился совершить обратный рейс в Ленинград, но был задержан до особого распоряжения штаба КБФ.

Адмирал Трибуц и его штаб тогда ещё носились с идеей организации удара со стороны Таллинна в тыл и фланг немецкой группировке, наступающей на Ленинград, и транспорты держали наготове, чтобы быстро осуществить эвакуацию гарнизонов Ханко и архипелага.

Больше трёх недель «Луга» отстаивалась по разным близлежащим бухтам вдали от любопытных глаз вражеской авиации. В одной из этих бухт её и обнаружил профессор Смольников, облюбовав под госпитальное судно, хотя «Луга» ни по каким параметрам под этот статус не подходила.

Ещё вчера — 26 августа — «Луга» специальным приказом была передана медицинской службе флота. На судно были направлены: 5 врачей, 13 медсестер и 32 санитара, возглавляемые военврачом 3-го ранга Коровиным. Ещё шла погрузка раненых, когда на «Луге» уже была развернута операционная. Опытный хирург военно-морского госпиталя Яновский и его ассистент Игнатьев начали оперировать раненых...

Машины турбохода находились в полной готовности. С первыми лучами рассвета ожидался шквальный обстрел Купеческой гавани, и капитан Миронов был готов немедленно отдать швартовы и отойти на рейд, где погрузка раненых должны была осуществляться с барж, катеров и прочих плавсредств, которые специально для этой цели собрали подчинённые доктора Смольникова.

02:30

Нарком ВМФ адмирал Кузнецов ехал по затемнённым улицам Москвы, возвращаясь из Кремля, где он имел очередной и довольно неприятный разговор со Сталиным. Всю предыдущую неделю и начало нынешней адмирал безуспешно пытался пробиться к Верховному главнокомандующему, чтобы убедить его и главкома Северо-западного направления маршала Ворошилова в необходимости эвакуации соединений Балтийского флота из Таллинна. Его либо не принимали, либо не слушали, отговариваясь такими нелепицами, что создавалось впечатление осознанного решения принести во имя какой- то неведомой цели в жертву весь Балтийский флот.

Вчера, после того как Кузнецов сумел доложить суть дела начальнику генерального штаба маршалу Шапошникову, ему неожиданно позвонил Сталин. Верховный фактически, по своему обыкновению, не сказал ничего определенного, но по его раздраженному голосу и заданному вопросу: «Вы нарком ВМФ или вы не нарком ВМФ?», адмирал прекрасно понял, что именно его желают сделать ответственным за то, что лучшие силы Балтийского флота оказались в Таллиннской ловушке. Поэтому, не получив ещё никаких официальных указаний или приказов, адмирал начал отдавать все необходимые предварительные распоряжения, связанные с оставлением главной базы КБФ.

Поздно вечером 26 августа адмирал Кузнецов был вызван к Сталину. Как он и предполагал, речь снова зашла о Таллинне. Причем диктатор начал разговор с того, что виноватым во всем объявил адмирала Трибуца, чьи излишне оптимистические доклады дезинформировали командование Северо-западного направления.

Позавчера, 24 августа, Сталин ясно дал понять Кузнецову, что полностью разделяет мнение маршала Ворошилова о том, что Таллинн может ещё держаться бесконечно долго, сведя весь вопрос к уходу в Кронштадт крейсера «Киров», «ибо час флота ещё не наступил». Сегодня же выяснилось, что Ворошилов и сам Сталин стали жертвами авантюристических прожектов адмирала Трибуца, засыпавшего штаб Северо-западного направления своими предложениями о наступлении из Таллинна в тыл немецкой группы армий «Север», наступающей на Ленинград. И, конечно, в штабе Ворошилова все решили, что уж если находящиеся в Таллинне войска способны наступать, то свой оборонительный потенциал они далеко не исчерпали. А теперь выясняется, что Таллинн на грани катастрофы, что удерживать его дальше невозможно, что нужно срочно уходить без всякого плана, импровизируя на ходу.

Затем вождь срочно заговорил о крейсере «Киров», подчеркнув, что немцы уже минимум дважды объявляли о потоплении крейсера. Вождь намекнул, что он не совсем уверен в лживости немецкой пропаганды и нисколько не удивится, если все это окажется правдой, о которой ему «постеснялись» доложить. Например, о том, что крейсеру «Максим Горький» оторвало носовую часть, он, Сталин, узнал через три недели после этого происшествия и то совершенно случайно.