Цвет ночи (СИ) - Грин Алла. Страница 51

Я знала, что Троян попал в ад не просто так — он оступался, подобно людям, за что и поплатился. Поддался вожделению, осквернил своё сердце неверностью и предательством. И, наверное, много чего ещё сделал нехорошего, раз Смог его заковал. И Жива теперь проявляла не менее человеческие качества, пытаясь простить того, кто причинил ей большую боль.

— Точно не мне вас судить, — ответила я.

— Некоторые думают, что именно это — осуждение — и способно сделать душу лучше, очистить её, направить на истинный путь, — сказала Жива. — Однако, это не так. Лучше становится от понимания и принятия. За это тебе и спасибо, человеческая девушка.

Они все помогали нам, подумала я, кто как мог. Жива была покровительницей матерей и женщин. Велес защищал животных и людей от различных напастей, в древности делился с ними мудростью. Ян выслушивал их, когда они просили избавить их от нечисти, забредшей в явь. Морана приходила, когда только смерть могла их спасти. Дивия даровала вместе с лунным светом магию и чары ворожеям, и по преданиям — даровала необычайную красоту девушкам. Все эти боги пытались быть хорошими, но не у всех получалось остаться на светлой стороне. И не получалось помочь всем и сразу. Обиженные находились всегда. Не понимающие, что боги делали всё, что в их силах. Не понимая, что они тоже могут не справляться. И люди почти никогда не бывают благодарны им за то, что для них делают. А только требуют большего. Им всегда мало.

— Можно спросить кое-что? — робко обратилась я к ней.

Богиня утвердительно кивнула.

— Какая она была? — поинтересовалась я. — Мина. Мой далёкий предок.

— Не слишком похожей на тебя, — ответила Жива. — Внешне. У неё были очень тёмные волосы, как вороное крыло. Чернильные глаза. Я долго наблюдала за ней после того, как наделила своей магией. Кроме избыточной храбрости, она имела и другой талант — волшебно умела готовить. Все любили пищу, сделанную её руками, потому ни одно приготовление к празднествам в их поселении не обходилось без её участия. Вскоре после визита ко мне, Мина вышла замуж, по любви и за доброго человека. И прожила счастливую жизнь. Чертами лица она немного походила на твою мать.

— Ты, правда, помогла маме родить меня?

Только после того, как произнесла это вслух, в замешательстве мысленно задала себе вопрос: Я что, на самом деле, назвала древнюю ирийскую богиню на «ты»?

— Не именно тебя, — ответила она, как ни в чём не бывало, — просто помогла ей зачать ребёнка. Твою же душу в эту семью привёл Велес или кто-то из его гаёвок.

Я была обязана ей жизнью, которую имела. Я была обязана Велесу прекрасной семьёй, в которой росла. Интересно, он сам вёл или нёс меня в явь? Не узнаю, пока не умру. Пока не вспомню, как всё было на самом деле. И, пусть, скорее всего, моё появление в утробе именно моей матери было случайностью, но я была благодарна и богине удачи, если такая существовала.

Кинли резко спорхнул с моих рук и приземлился чуть впереди, дугой выгнув спину — к нам приближалась мрачная фигура Константина. Ветер отбрасывал назад его белые волосы, трепал с шумом тёмные одежды, напором врезающийся в его силуэт от быстрого шага. Он стремительно приближался к нам, и выражение его лица отражало неведомый сгустившийся сумрак в его мыслях. Не знаю, о чём он думал в этот момент, пока в упор смотрел на меня, но он даже не успел ничего сказать, как я услышала рёв драконов, охраняющих границу леса и… вой волков. Оглушающий, он пронёсся словно раскатом грома над нашими головами.

Я замерла. Красно-кровавые пылающие глаза волколаков показались из-за деревьев и через секунду они вступили в схватку с цмоками. Я не знала, были ли это те самые оборотни, которые напали на замок и смогли уцелеть, либо уже другие. Но в следующую секунду Константин снова тронул меня, погрузил в вязкий пласт клубящегося рубинового дыма, и едва успев опомниться я оказалась сидящей на широкой спине костяного дракона.

Волки были совсем рядом, я видела, как Вольга обернулась в свою звериную сущность и стала уносить детей на своих крыльях. Только сейчас я поняла, что они не умели летать. Полудраконы ещё не умели или вообще не умели оборачиваться. Они были полулюдьми. Наверное у их вида всё происходило как-то по-другому.

Вольга поднималась в небо, в сопровождении группы других цмоков и скрывалась в облаках. Остальные оставались здесь, удерживая воющих созданий у границы рощи, пока костяной дракон, к хребту которого я пригнувшись, прижалась всем телом, отталкивался от земли. Я безостановочно кричала имя Кинли, и он мчался за нами, не останавливаясь и не сворачивая, когда мы низко летели над озером, в котором расплёскивалась Тьма.

Константин нёс меня над чернотой, которая вблизи, казалось, кипела. Нёс к затонувшей церкви, меняя собственную форму на человеческую прямо в полёте, приземляясь вместе со мной на руках на каменную крышу. Всё, что он успел сказать мне, поставив меня на ноги, находясь в облике привлекательного мужчины — это то, что волки не сунутся сюда. Они до смерти боялись входа в пекло. И он покидал меня, растворяясь в багровом тумане, расправляя крылья, вынужденно бросая здесь одну, окружённую Тьмой. Рядом оставался только Кинли.

Стая воющих чудовищ была огромной. Их на подступах к пеклу встречало полчище драконов. И лишь на мгновение Александре удалось обернуться графитовым цмоком — взмахнув разветвлёнными крыльями она мгновенно превратилась в бурю. Не по собственной воле, а заколдованная древним проклятием, она стала живым ураганом, принявшимся безжалостно уничтожать врагов на своём пути.

Сильные порывы ветра били мне в лицо, в грудь, даже покачивали меня, чуть сдвигали с места, заставляя подошвы сапог скользить по поверхности камня. Это мало волновало меня, пока порывы не усилились, и волны её магии, будто подчинявшей природу, не начали сбивать меня с ног. В лучшие минуты разворачивающейся на моих глазах схватки я могла бороться с напором вихря, и у меня получалось устоять, в худшие — я падала и скользила животом по поверхности крыши. Кинли беспорядочно и быстро хлопал крыльями, цепляясь зубами и когтями за мою одежду.

Шторм на поле битвы на берегу то принимал облик торнадо, то стихал. Плотный столб воздуха превращался во вьюгу, затем становился смерчем. Отдаляясь от леса и приближаясь к границе озера, следуя за волками, которые прорывали оцепление. Меня швыряло из стороны в сторону, порой опасно отбрасывая к краю. Но я должна была терпеть. Должна была устоять. Должна была не паниковать, потому что недопустимо сейчас быть обузой, за которую необходимо ежесекундно переживать. Потому что находилась вдали от схватки, в относительной безопасности, в которую, как думал, поместил меня Константин. Сейчас он вряд ли мысленно ко мне возвращался, захваченный сражением, уверенный, что переправил меня в надёжное укрытие. Но мы все забыли об Александре, чары которой были слишком масштабными, чтобы доставать для меня.

Не знаю, видела ли меня Александра сейчас, способна ли она была видеть хоть кого-то в состоянии, в котором пребывала. Вряд ли она задумывалась и вспоминала о моей человеческой хрупкости и уязвимости. Вряд ли понимала, что может мне навредить. Но в один момент небо надо мной потухло и я оказалась в эпицентре бури, среди сжатого воздуха, пыли, снега и льда, застилающего мне обзор. Среди шквала порывов, и невесомости, подбрасывающей меня вверх.

Нет, Александра не замечала меня, определённо не обращала внимания, потому что приземляясь, падая на крышу, я больно ударялась о поверхность, и попытки уцепиться за камни и выступы, чтобы хоть как-то удержаться, не увенчивались победой. Меня уносило в сторону, к обрыву. Я едва ли успела схватиться за край, когда моё тело повисло над пропастью. Кинельган, упрямо сопротивляясь урагану с помощью драконьих крыльев, пытался добраться до меня, но не мог ни настигнуть меня, ни удержать, если бы успел. Очередной порыв — и мои пальцы соскользнули, меня сдувало. Я падала вниз. Кричала Кинли убираться и падала в воду. Во Тьму, которой пока что не видела, окутанную серой тучей. Во Тьму, к которой мне нельзя было прикасаться, что бы не имел в виду Ян. Я даже уловила всплеск среди грохочущих звуков битвы и рёва ветра — она была жидкой и вязкой, напоминающей воду. Или вода там и правда была. Я погружалась в неё с головой. Жидкость, чем бы она ни была, наполняла мои лёгкие, смешиваясь с дыханием. Она наполняла меня. Тьма наполняла меня. Но я не умерла. Нет, никакой мгновенной смерти не последовало. Я оставалась живой. Тьма оказалась не столь опасной. Но меня засасывало на глубину, швыряло из стороны в сторону, кипящие и бурлящие вихри вод запутывали меня, лишая возможности ориентироваться, почти не оставляя шансов выбраться из пучины, не предоставляя попыток осознать, где находится поверхность и вынырнуть. В один миг моё тело, буквально скованное, перестало двигаться и словно тяжёлый камень стало погружаться ко дну. Звук сражения стих, крупицы серого света померкли. Я ощутила тепло, ощутила, впервые заметив, что окутана горячей влагой. Спокойствие и безмятежность из-за неотвратимости происходящего, из-за неизбежности исхода охватили меня. Я больше не дышала. Мне не хотелось, не было даже инстинктивных порывов. И пусть моё тело уже сдалось, но разум продолжал функционировать. Я раскрыла глаза. Среди мрака пробивались лучи. Луна. Полная луна. Зловещая. Красная. Луна, из-за которой я оказалась в этом озере, в самой нави. Луна, из-за которой я тонула. Из-за которой умирала. И сейчас она была багрового кровавого цвета. Её свет доставал до меня. Словно указывая путь наверх. Почему-то эта луна будто хотела, чтобы я всплыла. Словно звала меня. Манила меня. Я не заметила, как стала двигаться на её свет. Плыла и приближалась к поверхности. Выныривала, как будто из бассейна, садясь на твёрдую землю, делая глубокий сиплый вдох, сильно судорожно кашляя, зажмуривая глаза от непривычно бьющего, резкого света. Багрового. Всё ещё не улавливая ни рычания, ни воя — ничего вокруг себя.