Твои мои раны (СИ) - Ююкина Оксана. Страница 3

«Быть красивой глупой вазой, красивой глупой вазой!»

Алиса прикрывает глаза, но сон не идет слишком долго, заставляет ворочаться, покусывать щеку изнутри, облизывать губы, стучать ноготком по корпусу телефона. В голове сам по себе рождается вариант проекта для книги, но его прогоняют. Выметают, выпинывают, выталкивают красивыми глупыми вазами из головы, не позволяют окончательно оформиться. Через час сжатые пальцы ослабевают, выпускают розовенький мобильник. Дыхание выравнивается. Красивое лицо кривится в болезненном выражении. Очередная ночь оборачивается кошмаром.

«— Олимпиада по физике! По фи-зи-ке! Ты с ума сошла? Я сколько раз тебе говорила не высовываться?!

— Я просто… — двенадцатилетняя Алиса съеживается на деревянном стуле.

— Что просто? Что просто, я тебя спрашиваю?! — не унимается мама Алисы, Василиса Егоровна. Ее лицо раскраснелось от гнева, челюсти крепко сжаты, пока она переводит дыхание. — Будешь выдающимся профессором? Или в физики-испытатели пойдешь? А замуж за кого? За доктора наук, который старше тебя на сорок лет? Умная стала? Хорошо это, думаешь? Да кому ж ты такая умная нужна будешь?

— Я просто решала задачи, как все, — тихо оправдывается Алиса, разглядывая полосы на линолеуме. — Я не думала, что отвечу правильно.

— Ах не думала она! Да если бы ты не думала, то цены бы тебе не было! Лучше бы думала, где найдешь мужика умнее себя? Идиот-то на тебя такую умную не поведется!

Василиса Егоровна обессиленно опускается на диван. Спина сгорбленная, губы упрямо сжаты, а в глазах — тоска и ненависть. Алиса на маму не смотрит. Молчит. Она знает всю эту историю наизусть. Умных женщин не любят. Ни на работе, ни в семье, ни в жизни нет им достойного места. Счастливая женщина обязательно глупенькая и красивая. Она ничего не знает, не понимает. Весь мир кажется чудом. Такую хочется защищать, беречь, баловать. С ней не хочется соперничать за главенство в семье, не нужно постоянно доказывать, что ты сильнее и лучше. С такой женщиной можно просто быть собой и купаться в восхищении.

И ее умную, конечно, никто не полюбит. Даже мама. Алиса тихо шмыгает носом, но заплакать не решается. Когда она плачет, лицо становится красным, опухшим и отвратительно некрасивым. Некрасивых тоже не любят. Некрасивым никто не улыбнется в метро, не предложит донести тяжелую сумку, не будет суетиться рядом, отвешивая комплименты. Некрасивым лучше и вовсе запереться дома, чтобы не портить мир. Алиса, конечно, не портит. Даже в свои двенадцать она умеет аккуратно наносить тональный крем, консилер, пудру, румяна, тени и тушь.

— Лучше бы в свою тетю-идиотку пошла, — тихо вздыхает Василиса Егоровна. — Была бы глупой красивой вазой, нашла бы себе умного работягу и жила бы счастливо.

Алиса вздыхает тоже, но с облегчением. Эти слова означают, что словесная порка на сегодня закончена. Так Алиса думает, пока мама не подходит к ее столу, забирая аккуратную стопку учебников и тетрадей:

— Домашнее задание делать тебе больше не нужно, — мама говорит твердо, угрожающе, и Алиса не смеет спорить. Спорщиц тоже не любят и обязательно бросают.»

— Алис, не спи здесь, — хриплый ото сна голос зовет откуда-то сверху, заставляет Алису разлепить покрасневшие глаза.

Помятый после сна, встревоженный муж глядит с беспокойством и даже жалостью. Она больше не в том доме, где нельзя было читать ничего, кроме журналов и романов о любви. В голове теперь не только диеты, мальчики, одежда и способы продать себя подороже. Оковы сна распадаются, заменяются новыми, настоящими оковами реальности.

— О, — выдает Алиса, садясь в кресле. Все тело ломит от неудобной позы, голова гудит, но роль давно заучена. — Я опять заснула, играясь в телефоне.

Привычная глупая улыбка касается губ, восторженный взгляд впивается в мужа.

— Ясно, — мягко поглаживает нежную щечку жены Алексей. — Что сегодня на завтрак?

— Фасоль, ростки гороха, венские вафли и красная рыба. — Алиса грациозно потягивается, морщась от боли, и пританцовывая идет к холодильнику.

— А яйцо?

— И яйцо, — со смехом соглашается Алиса.

Утро, как обычно, кипит жизнью, свистит вафельницей и булькает кастрюлькой. Алиса, как фея, кружит между кухней и огромным шкафом с зеркалом. Через двадцать минут на столе красивый завтрак, а за столом — накрашенная Алиса с аккуратной прической. Алексей сидит на диване и задумчиво смотрит на жену. Идеальная. Другого слова подобрать он не может. Как не может понять, почему она с ним.

— Алис, давай разведемся?

Вилка звенит об тарелку, летит на пол, некрасиво размазывая желток по ламинату. Алиса молчит, пока в голове набатом звучат роковые слова. Тонкие пальчики сжимают изумрудную юбку, глупая улыбка не сходит с губ.

— Почему?

Алексей смотрит на жену долгим пронзительным взглядом, прежде чем заговорить:

— Ты несчастна.

Больше они не произносят ни слова. Алиса собирает посуду с практически нетронутой едой, безжалостно выбрасывая завтрак в мусор. Изумрудные туфельки ремешком обнимают стройную лодыжку, белая сумка занимает свое место в руке.

— До вечера, Лёшик, — привычная фраза слетает с глупо улыбающихся губ.

Дверь захлопывается чуть громче, чем обычно. Цокот каблучков спускается по лестнице, выходит на улицу, сменяясь более глухим стуком.

— Быть глупой красивой вазой, — продолжает беззвучно шептать Алиса, убеждая себя в простой истине.

Прогулка, автобус, метро и еще немного пешком. Всего полтора часа и чисто вымытые раздвижные двери впускают Алису во второй дом.

— Смотри-ка, Алисонька пришла, опять вся из себя, будто на подиум, — закатывает глаза рыжеволосая Олеся, вечно прячущаяся за толстыми стеклами очков и стопкой книг.

— Ой, да кто не знает, для кого она так, — отмахивается высокая Лиза, насмешливо осматривая Алису. — Василий Петрович любит таких. Глупеньких и красивых. А работать нам за нее приходится.

Стук изумрудных каблучков не сбивается с ритма, даже если Алиса все слышит. Слышит подобное каждый день. Дурочка, идиотка, глупая, только и умеет, что вовремя ноги раздвигать. Все ее проекты и книги идут кое-как. Продаются, но не слишком успешно. Выпускаются вторым тиражом, но не слишком большим. Всегда в серединке, всегда одинаковый план работ для каждой книги. Шаблон, шаблон, шаблон. Алиса все это знает. Знает, но раз за разом отказывается от книг и проектов, которые могут быть успешными. Знает, но глупо улыбается и предоставляет почти неизменный план. Знает, знает, знает.

Знает, что жена не зарабатывает больше мужа. Жена не может быть известнее своего мужа. Жена не должна быть умнее мужа. Жена слабая, глупая, ненадежная. Ее берегут, любят, заботятся. Алиса садится за свой заваленный модными журналами стол и долго смотрит на очередной план продвижения и верстки книги. Смотрит минуту, две, пять, десять, тридцать.

«Давай разведемся» молоточком стучит по мозгам, отдается дрожью в руках.

— Алисонька, вас на редколлегии заждались, — ехидный голос секретаря возвращает Алису к заваленному столу, скопированному плану, натирающим ноги туфлям.

— Иду.

Каблучки медленно цокают по плитке, тонкие пальцы крепко сжимают стопку бумаги. Этаж, этаж, этаж. Шаг, шаг, шаг. Стук, стук, стук.

— Василий Петрович, это я, — натягивает глупую улыбку Алиса, приоткрывая дверь в просторный кабинет с длинным столом. — Прошу прощения за опоздание.

Восемь человек окидывают Алису неприязненными взглядами. В коридоре перед дверью гудит уничтожитель бумаги, поедая бездарный план.

— Заходи-заходи, — без энтузиазма зовет начальник, втайне вздыхая. — Проект для «Never give up» готов?

— Нет, — с глупой улыбкой отвечает Алиса.

Квадратное лицо Василия Петровича вытягивается, и он растерянно молчит. Сотрудники отделов продаж, производственного отдела и отдела по закупке иностранных прав закатывают глаза, фыркают, а кто-то даже громко шепчет:

— Неужели на этот раз даже скопировать было сложно…

— Скопировать несложно, — с той же улыбкой отвечает Алиса, направляясь к доске с маркерами. — Я просто решила предложить что-то новое.