Призраки Дарвина - Дорфман Ариэль. Страница 18

Книгой, над которой Кэм склонялась по ночам, был монументальный труд Мартина Гусинде «Огнеземельцы», том первый «Селькнамы», первый из четырех томов, посвященных индейцам Огненной Земли. Гусинде, католический священник из Общества Божественного Слова, четыре раза в период с 1918 по 1924 год побывал на Огненной Земле и настолько сблизился с объектами своего антропологического исследования, что стал первым европейцем, которому позволили участвовать в церемонии инициации. Согласно переводу на английский язык, над которым Камилла корпела много ночей, миссионер описал бесчисленное количество похищений коренных жителей европейцами: неудавшаяся попытка похитить семью алакалуфов в 1878 году; мужчина, женщина и ребенок из этнической группы теуэльче, увезенные в 1879 году; еще одна, более многочисленная группа алакалуфов, насильственно перемещенная в Европу в 1881 году. Гусинде также упомянул арауканцев, которых демонстрировали на выставке в 1883 году и которых сфотографировал Бонапарт. Но вишенка на торте откровений Гусинде — это, собственно, и был свадебный подарок Камиллы — касалась одиннадцати коренных жителей Огненной Земли, которых в декабре 1888 года захватил в плен в Баия-де-Сан-Фелипе бельгийский китобой Морис Мэтр, который переправил их в Европу «скованных цепями, словно бенгальских тигров». Гусинде цитировал не кого иного, как печально известного Джулиуса Поппера. Гусинде, помимо того что мы и так уже знали из других источников, упомянул, что пленников продемонстрировали в Париже на праздновании годовщины Французской революции, девятерых индейцев, выживших после пересечения Атлантики, объявили каннибалами, кормили сырой кониной и держали в клетке на потеху толпе.

Чтобы заработать на пленниках побольше, Мэтр перевез их в Лондон и выставил напоказ в Вестминстерском «Королевском аквариуме» — весь Лондон только и судачил что об индейцах, однако выставку через несколько дней закрыли из-за протестов миссионеров, которые посвятили себя обращению в христианство индейцев Южной Америки. Скотленд-Ярд начал расследование, а Мэтр сбежал с восемью своими жертвами в родной Брюссель, восемью, потому что одна из женщин, смертельно больная и совершенно обнаженная, осталась в больнице Святого Георгия, где и скончалась двадцать первого января 1890 года. Мэтру удалось показать остальных она пару раз, прежде чем бельгийские власти арестовали его и отправили аборигенов обратно в чилийский порт Пунта-Аренас. До места добралась только половина из них, четверо скончались по дороге домой.

Я перечитал три страницы, написанные Гусинде об этом похищении, и только потом, дрожа, спросил Кэм, что это значит для нас: кто из этих одиннадцати был моим посетителем? Есть ли в книге немецкого священника фотография кого-нибудь из этих пленников?

Камилла передала мне небольшое приложение к этому труду, альбом фотографий, которые Гусинде собственноручно снял во время своих четырех путешествий на Огненную Землю. Стоит изучить, сообщила она, если меня заинтересуют их обряды и среда обитания. Но ни фотографии, отдаленно напоминающей ту, что она нашла в книжном магазине, ни лица, похожего на то, что преследовало меня, в альбоме не нашлось. Мы по-прежнему не знали, кто из этих пленников мой захватчик и удалось ли ему вернуться в Патагонию. К счастью, имелась одна многообещающая справка, которую обнаружила библиотекарь отдела латиноамериканских исследований в Гарварде: есть еще одно собрание фотографий Гусинде, которое она не смогла получить через межбиблиотечный абонемент, — никто не знал, где оно и как было утрачено. Однако миссионер завещал Обществу Божественного Слова коллекцию своих фотографий, которые сейчас хранятся в институте «Антропос» в Санкт-Августине, в нескольких милях от Бонна. Когда все уладится в Париже, Кэм отправится туда, нужно только найти подходящее научное оправдание, например посещение Института жизни и мозга, биомедицинского центра в столице Германии.

Интуиция подсказывала Кэм, что одна из фотографий в Санкт-Августине будет иметь решающее значение для нашего дальнейшего расследования.

— Мы добились реального прогресса, — Кэм почти кричала от удовлетворения. Она уезжала в Европу с большим количеством ниточек, чем мы надеялись получить, когда начали поиски десять месяцев назад.

И это было не единственное, с чем она уезжала.

Я тоже потрудился над подарками, хотя сообразил, что они идеально подойдут в качестве свадебных, уже после того, как Кэм сообщила о предстоящем бракосочетании. Я вложил в яркий подарочный конверт контракт. Хотя секретные переговоры продолжались некоторое время, всего неделю назад я подписал соглашение с «Адоб», компанией из Кремниевой долины, о продаже им прав на мою запатентованную программу редактирования цифровых изображений «Имиджплюс». Двое братьев Холл разработали конкурирующий метод под названием «Фотошоп» и собирались запустить этот растровый графический редактор в производство в следующем году, предположительно в феврале 1990-го. Моя разработка помогла им объединить в одном документе пиксельные изображения с векторными, что стало большим прорывом. Это означало, что у молодоженов теперь лежал миллион долларов в банке, и вскоре, если программа станет такой популярной, как мы с «Адоб» ожидали, в нашем распоряжении окажется еще много миллионов. Но что гораздо важнее: хотя программа еще не могла видоизменить мою фотографию и состарить так, чтобы она напоминала мое нынешнее лицо, технология была не за горами. Вскоре я смогу стереть лицо злоумышленника с изображений, чтобы получить паспорт. Возможно, это последняя поездка, в которую Кэм едет одна!

Вторым подарком были два персональных компьютера. Я включил их, набрал несколько слов на своей клавиатуре, нажал еще кнопку, и на экране Кэм внезапно появилось сообщение от меня к ней: «Ты для меня целый мир!»

— Мы связаны по сети Интернет, — объяснил я. — «Ворлд», бруклинская компания, скоро будет продавать доступ к ней обычным гражданам, без необходимости в специальном допуске. Папа вписал нас в их экспериментальную программу. Но пообещай, что будешь пользоваться и телефоном тоже, чтобы я мог слышать твой голос. Попробуй!

Она села за свой компьютер и двумя пальчиками, словно маленькая птичка, набрала какое-то сексуальное сообщение, а я ответил чем-то еще более непристойным, и мы визжали, как поросята, катающиеся в грязи. Жизнь казалась спортивным состязанием, мы оба такие молодые, Земля — шарик на веревочке, и весь мир у наших ног. Мы играем, играем, играем в игры, словно впереди все время в мире и мы можем наверстать те семь лет, которые мой посетитель украл у нас. И как будто маму убили не за попытку установить личность этого молодого человека.

— Супер! — воскликнула Камилла. — Теперь тебе не отвертеться, будешь слать отчеты каждый день или даже час.

— Да хоть каждую минуту!

— Секунду!

— А о чем?

Пока Камилла пыталась идентифицировать личность моего захватчика и его похитителей, от меня требовалось составить список всех иностранцев начиная с Магеллана, которые каким-либо образом могли быть замешаны, прямо или косвенно, в качестве хищника или наблюдателя в истреблении коренных огнеземельцев, будь то селькнамы, теуэльче, хауши, алакалуфы или ямана.

Я протестовал против этой обременительной задачи. Мы же выяснили, кто похитил тех одиннадцать индейцев, включая моего незваного гостя. Морис Мэтр, китобой из Брюсселя. У меня в роду, насколько я знал, ни со стороны отца, ни со стороны матери не было никаких бельгийцев, но тут хоть стоит разнюхать, а вот другие…

Кэм заявила, что действия Мэтра в отношении селькнамов имеют первостепенное значение, но, возможно, он не тот человек, которого мы ищем. Никакой лени и оправданий, подчеркнула она, нам нужен подробнейший список, когда она наткнется на подозреваемых в своем расследовании в Европе, мы продвинемся вперед, одних отбросим, других сочтем более вероятными. В список должен попасть каждый видный европеец, который хоть как-то мог контактировать с предками моего посетителя.