Любовь – это путешествие - О'. Страница 37

– Восемь. Как так?! – восклицаю я.

– Сначала ты была в травмпункте, – услужливо подсказывает Родни. – А Кевину понадобилось некоторое… – Он умолкает под моим взглядом. – Это был риторический вопрос, да?

– Да, Родни, риторический. Как только Деб закончит, сразу выезжаем.

– Но я умираю с голода, – ноет Маркус, разлегшись морской звездой на ковре. Странный новый Маркус, которого волновала моя рука, исчез так же внезапно, как и появился.

– Мы и правда давно не ели, – напоминает Деб. – Тут рядом вроде есть кафешка.

– Лишь бы съедобно, – заявляет Маркус, поднимаясь с пола.

Но при просмотре меню его благодушный настрой испаряется.

– Что за фигня? «Пицца и завтраки»? Это фьюжн-кухня, что ли? – с искренним недоумением спрашивает Маркус.

– Это еда, что ли, – прыскает Деб.

– Тут самообслуживание? – Он указывает на стоящие посреди кафе подносы с жаренным мясом. – Чудовищно. Обалденно. То есть можно набрать столько йоркширских пудингов, сколько хочется?

Сорок минут спустя Маркус откидывается на стуле, со стоном поглаживая набитый живот.

– Хоть помолчит немного, – шепчет мне Дилан. – Как там дела на дороге, Родни?

В какой-то момент Родни стал у нас ответственным за оповещение о дорожной ситуации. Ему нравится быть полезным. Он радостно вытаскивает телефон и загружает карты.

– Ох! Хм…

– Все так плохо? – спрашиваю я.

– Магистраль М6 перекрыта с севера.

– Звучит… не очень.

– Да уж… – кивает Родни. – Но можно поехать в объезд.

– И сколько это по времени?

Уже почти девять, и на улице смеркается.

– Шесть часов.

В ответ я только в отчаянии мычу, уперевшись лбом в стол.

– Нет смысла приезжать в три ночи, – замечает Деб. – Давайте узнаем, есть ли свободные номера в отеле, и выедем завтра с утра. Пробок уже не будет, да и выспимся перед свадьбой.

– Ни за что! Мы должны ехать дальше! – возражаю я.

– Адди, выдыхай! – Деб забирает меню у меня из рук и заставляет подняться.

– Ненавижу сдаваться на полпути! – ною я. – Не хочу платить за ночь в этом паршивом придорожном отеле, мы же забронировали хорошую гостиницу в Эттрике! – Тут я соображаю, что говорю все это в присутствии Дилана и Маркуса. – Даже не предлагайте заплатить за нас, – предупреждаю я их, покраснев.

– И в мыслях не было, – уверяет Маркус. – Тем более Дилан у нас нынче бедный поэт, так что тут милости и не ждите.

– Точно, да… – смущаюсь я. Если Дилан не общается с отцом, значит, и денег у него не берет. – Может, все-таки поедем?..

– У тебя болит запястье, у меня собачье дерьмо на ноге и совсем недавно я пыталась сцедить грудное молоко в кустах на краю поля. Мне нужно принять душ. И вообще, нам пора отдохнуть, а то мы друг друга поубиваем.

– Согласен, – отзывается Маркус. – Еще немного, и я пришибу Родни. Если он не прекратит хрустеть пальцами…

Родни взмахивает руками.

– Прости-прости!

– Или еще раз извинится…

– Про… Ой.

– Ладно, – вздыхаю я. – Хорошо, пусть так. Пойдем узнаем, есть ли свободные номера. – Я жестом предостерегаю Маркуса, как только он открывает рот: – Нет, пятизвездочный отель мы искать не будем. Хочешь более гламурное жилье – вперед, но я вас туда не повезу, и Деб тоже.

– Никакого шанса, – подтверждает Деб.

Если честно, я немного горжусь собой за решительный отпор: не так-то просто противостоять Маркусу, пусть даже в такой мелочи, как выбор отеля.

– Я не это собирался сказать. Думай про меня что хочешь, но я вполне могу провести ночь не в люксе. И все же давайте я поговорю с Мэгги, вдруг она найдет для нас номера получше. – Фирменная улыбочка Маркуса кажется немного вымученной.

– М-да…

Мы с Деб смотрим друг на друга, стоя по разные стороны двуспальной кровати, и отворачиваемся, чтобы не расхохотаться.

– А мне где спать? В этой люльке? – Маркус выглядит искренне озадаченным.

Не буду врать, семейный номер явно не рассчитан на пятерых взрослых. Но чудо, что Мэгги вообще нашла для нас местечко: рядом проводят большую свадьбу, и отель переполнен.

В номере стоит двуспальная кровать, а через перегородку – две обычные и детская кроватка.

Деб прижимает руку к животу, глядя на кроватку, и, кажется, уже жалеет, что бросила сынишку ради столь неудачной поездки.

– Если кому в ней и спать, то Адди. Она же ростом с ребенка, – предлагает Маркус.

Хм. Кроватка в принципе не для младенца, но все-таки она детская.

– Мы с Деб спим на большой кровати! – быстренько объявляю я. – А дальше сами разбирайтесь.

Деб листает присланные мамой фотографии Райли в семейном чате – мне не обязательно видеть экран, по нежности и тоске в ее глазах уже все ясно.

– Пусть Деб и Адди побудут одни. – Дилан подталкивает Маркуса локтем в бок. – Родни, пойдем с нами. Заберем сумки и заодно обсудим, кто где спит.

– Спасибо, – шепчу я, передавая Дилану ключи от машины. Он улыбается в ответ.

– О боже. – Как только дверь закрывается, Деб откладывает телефон.

– Что?

– Твое «спасибо».

– Ну это же вежливо…

– Это странно! Двенадцать часов назад ты бы не стала его благодарить. Значит, что-то изменилось?..

Сажусь на кровать и потираю запястье. Припухлость немного спала, но все равно оно болит.

– Ничего не изменилось. Просто мы провели вместе некоторое время, ну и… Я решила, что могу быть с ним хотя бы вежливой. Вот и все.

– Никаких чувств?

– Много разных чувств, – поправляю я, ложась на постель и свешивая ноги с края. – Со всеми не разобраться.

Деб укладывается рядом.

– Помойся сначала, – напоминаю я.

Она не обращает внимания.

– Рассказывай.

– Точно не хочешь пожаловаться, как скучаешь по Райли?

– Сто процентов. Лучше не станет, так что незачем. Расскажи мне о чувствах к Дилану.

– Он… как бы сказать… изменился.

– Правда?

– Стал практичней. Взрослее. Меньше потакает Маркусу. Лучше понимает себя.

– Что ж, это все позитивно.

– Ну да. – Тру глаза здоровой рукой. – Но возможно, я выдаю желаемое за действительное.

– Ты все еще его любишь?

Деб вокруг да около не ходит, это точно. Тяжело вздохнув, я смотрю в потолок.

– Бесит, когда люди при расставании несут всякую чушь вроде: «Я всегда буду любить тебя!»… Раз так, почему вы не вместе? Но с Диланом…

– Всегда будешь любить его?

– Скажем так – пока я его не разлюбила.

– Нет? Любила, но при этом хотела сделать из него чучело и сжечь в Ночь Гая Фокса?

– То была тщетная попытка его возненавидеть…

– Любила и встречалась со своим коллегой?

– Я… Он заставлял Дилана исчезать на некоторое время. Однако не насовсем.

– Но он же тебя бросил… – тихо говорит Деб.

Наступает тишина, только гул машин за приоткрытым окном.

– Я не позволяла себе… Я… – Горло сжимает спазмом. Деб терпеливо ждет. – Я никогда не говорила об этом вслух, Деб.

– Ничего. Скажи сейчас.

– Я понимаю, почему он ушел, – выдыхаю я.

– Он был неправ, оставив тебя…

– Да, но я могу его понять. И даже тогда понимала. Потому так и злилась! Потому что знала – чувствовала! – что он был прав.

– Ты же говорила, что никогда его не простишь.

– Знаю. Это казалось слабостью, а я хотела быть сильной.

– «Прощать – свойство сильного». Слова Ганди.

Слезинка скатывается из уголка глаза и ползет по щеке.

– Думаешь, надо было его простить, как он простил меня?

– Адди…

– Все нормально, я могу об этом говорить.

– Ты плачешь.

Смеюсь сквозь слезы.

– Иногда плакать полезно.

– Адди, телефон! – Деб переворачивается на бок и тянется за моим мобильником на прикроватной тумбочке. – Это Шерри.

– Черт! – Я резко сажусь и вздрагиваю, опершись на больную руку. – Передай телефон, пожалуйста. Надо было заранее сказать ей, что приедем только завтра. – Беру трубку и отвечаю на вызов: – Привет, Шерри. Прости, новости плохие.