Хочу быть с тобой (СИ) - Заозерная Марта. Страница 25

- А тут что не так? – его версию того, как тут всё плохо, я ещё не слышала.

- Разруха вокруг, то – ли дело в Европе. Ценности, блага всевозможные: сверх дорогие тачки, ровные дороги, крутые места, море возможностей для идеальной жизни, - дорогие тачки… тогда это папа мой золотая молодёжь, а не я, - У нас только зарабатывать проще. Все у кого бабло было, свалили в цивилизацию, а ты осталась. Почему?

- Ты тоже со мной не из Европы общаешься, к сожалению, - смотрю на него, может перепил? Хотя он мне и в прошлый раз странным показался.

- И всё таки? Что тебя удерживает? – Боря подобрался, наклоняется ко мне.

Ясно. По его мнению, все живут и мечтают, подбирают момент, когда железный занавес на пару секунд откроется и можно будет уехать. То, что конструктивного диалога не выйдет, понятно уже сейчас.

- Считай, что меня мои корни держат. Я россиянка и живу в России, это так удивительно?

- Алеева, какая ты русская, отец татарин, мама бурятка. Ты такая же русская, как я помидор, - ему становится очень весело. Смотрю на Диму, он мнение мое разделяет.

Помидор, так помидор.

- Якутянка, мама якутянка. Чтоб ты понимал, россияне – это жители России, а русские – национальность. Так вот Якутия – самый большой регион нашей страны. Триста шестьдесят лет прошло, как в состав Российской империи вошла. Сечешь к чему я веду? Я россиянка. Даже больше тебе скажу, когда я за границей бываю, стоит только по - русски заговорить, сразу начинается «О, ты русская». Никогда мне не сказали « О, ты якутянка» или «О, ты татарка», и это не обижает. Я люблю свою страну, и абсолютно не против, чтоб меня русской считали. Патриотизм, знаешь слово такое? Тебе не помешало бы, папа баллотироваться собрался? Твои речи ему очков не добавляют.

Смотрю на своего собеседника пристально, и ему под моим взглядом неуютно, ерзать начинает. Я знаю, терпи, не я первая к тебе лезть начала. Смотрит на меня и моргает, моргает и смотрит. В какой – то момент мне это надоедает, беру в руки телефон и сумку с планшетом, в этот момент болтливый объект оживает.

- Чем тут гордиться? Как можно это любить? Просто так по - твоему все образованные разъехались? – глаза его загораются нездоровым блеском.

Вздыхаю. Как же тяжело с людьми общаться.

- Я бы тебе ответила, но ты тоже тут, как и я в «захолустье». А гордиться… Маресьевым можно, Ломоносовым, Рахманинов. Знаешь таких? Екатерина вторая, тоже кстати, не русская по происхождению, но одна из лучших правителей России, удивительная личность, не думаю, что её коробил бы тот факт, что её с Россией ассоциируют, а не с Германией.

- Это ты к чему? – блым – блым.

- К тому, чтоб ты от неё отъ***ся. Могу ускорить процесс, если хочешь, - из – за моей спины слышится низкий голос Руслана. Я бы не хотела, чтоб со мной он так разговаривал. От плеч вниз мурашки берут, сложно объяснить, но я чувствую его энергетику, будто она осязаема.

Борис поднимает руки, мол, нет. Вопросов нет больше.

- Яр, пойдем. Там тебя видеть хотят, - Нагорный наклоняется ниже, говорит мне в волосы, рядом с виском. Я не тороплюсь, ему приходится ускорить. Обхватывает предплечье, не сильно.

Слишком много людей, чтоб концерт устраивать. Дима поднимается вместе со мной. Парни переглядываются, впервые не ощущаю между ними дружественности.

Вместе выходим на улицу. Ёжусь. Злюсь, до его появления никогда я себя неуютно в присутствии Димы не чувствовала. Небольшой огонек негодования, разожжённый Борисом, загорается всё сильнее. Адское пламя, если быть честной. Прекрасно себя ощущаю в своей зоне комфорта, наедине с собой, или в присутствии самых близких, Руслан же действует на меня невообразимым доселе образом, справиться с собой не могу, хотя вывести меня из себя нереально.

Открываю рот, чтоб спросить, зачем надо было сюда тащиться посреди ночи. В этот момент вижу, как из припаркованного поодаль авто папа выходит. Из водительского кресла выпрыгнул. Без водителя? Значит, нарушал. Ехал сюда непозволительно быстро. Уверенным шагом ко мне направляется, без пиджака, манжеты на рубашке расстегнуты. Выглядит встревоженным и уставшим. Не удивительно, это он из Москвы прилетел? Ускоряюсь ему на встречу, не хочу, чтоб свидетели были. Это только наше с ним. Останавливаюсь в нескольких десятках сантиметрах от него, губу закусываю, чтоб не расплакаться. Папа меня рассматривает, очень внимательно, с головы до ног, сканирует на повреждения. Убедившись в том, что следов нет, поспешно обнимает за плечи и целует в лоб.

- Яратам, - шепчет. Его губы всё ещё кожи касаются. Удержать слезы не получается. Ощущение защищенности превращает меня в маленькую девочку. Лишних слов нет.

Идеальным знанием татарского языка похвастаться никогда не могла. Одно из самых первых ярких воспоминаний из детства. Мне было года четыре тогда, папа на татарском говорил, как он меня любит, показывая на своё сердце на слове «яратам» («Люблю» на татарском). Я же хлопала ладонью по своей груди и пищала «Яра тут». Ему это показалась забавным, вспоминает тот случай он часто.

- Яра тут, - кладу руку ему на грудь, в то место, где биение сердца чувствуется сильнее всего.

Папа кивает, прислоняется своим лбом к моему. Самый родной человек. В этот, именно в этот момент осознаю, что чувства к Дани и на сотую долю сравниться не могут. Категории разные, но в отношении своего жениха мой подход всегда был рационален, эмоции никогда верх не брали. Уютный, милый, хороший, но никогда не был крышесносным. Я и не хотела лишних эмоций. Излишняя привязанность способна боль породить. То, от чего я себя ограждаю осознано. Не хочу снова страдать от потерь.

Глава 30

Мурат Азатович

В груди так и щемит. Стоило увидеть дочь живой и здоровой, боль притупилась, но всё же. Растираю её пятерней. Яра именно тут, несомненно. Чем бы ни был занят мой мозг, огонек моей звёздочки всегда во мне горит.

Сегодня, стоило только услышать от Димы, что с ними стряслось… А уж когда его друг видео с регистратора скинул, оставаться в Москве возможности не было.

Самый дорогой и родной человек. Единственный.

- Кто бы мог подумать, что Яра может быть такой. Суетится, - Дима вырывает меня из мыслей, когда кивает на Яру, идущую к нам с подносом. Для меня только лично.

- Я сама заварила. Сначала не хотели на кухню пускать, - о чем я и говорил. Стандартное выражение лица дочки «ох уж эти люди». Близкий круг знает, что это защитная реакция от нежелательных контактов, - И печенье. Безглютеновое. Если понравится - ещё принесу.

Малышка рядом садится. Моя неземная. С того момента, как узнал о беременности жены, мечтал о том, чтоб дочка родилась. Мне повезло. Чудо моё со мной. Чем становлюсь старше, тем сильнее возрастает потребность в ней. В моей девочке. Сильнее любить невозможно.

- Сильно устал? - смотрит на меня открыто, - У них больше нет люксов, - уже всё узнала, - Но у меня три спальни. Подготовят вторую. Через двадцать минут сможем идти отдыхать, - напрягла сменить постельное и пол протереть, даже не сомневаюсь.

Смотрит на меня глазами своими необыкновенными. С возрастом стал сентиментальнее, мысли о том, что ей может кто-либо навредить сводят с ума. В эту поездку и вовсе сам её уговорил поехать, развеяться, от работы отвлечься. Не простил бы себя никогда.

Как собственно и тогда. Не стоило её мать отпускать. Обиделась бы, что против карьеры её, но в итоге простила. Живая осталась. В итоге вышло, как вышло. Дочь росла без матери. Неприкаянная. У меня, первое время, не было сил ей помочь. Себя собрать ресурса не находил.

Перед глазами картинка - Яра держит маму за руку. Часами. Просил её отпустить, чтоб не перегревать тело. Хотя руки у малышки ледяные были. На деле же сердце, да и все внутренности на ошметки рвало от увиденного, малышка от гроба не отходила. Не помню чтоб до того дня дочка столько плакала. После – тоже не помню. Только единожды, когда ублюдки её испугали. Слава небесам, что лишь испугали. Не пережил бы. Несколько месяцев, до того момента пока их всех не пересажали, поседел. Спать не мог, есть не мог. Закопать их лично хотелось. Останавливал только страх её одну оставить, когда ты единственный родитель, риск не оправдан. Эффект отмщения не таков, но результат идентичен.