Изменить нельзя простить (СИ) - Томченко Анна. Страница 29

Одеяло осталось в кресле, а я накинула на себя сарафан. Всего несколько шагов до двери. И два шага за ней.

В коридоре было тихо. Я задержала дыхание, поэтому быстро пересекла расстояние стены между двумя соседними номерами. Всего лишь постучать. Даже руку подняла.

Слишком сильные удары. Неправильные. Размашистые. И стоны по ту сторону двери.

Рука обвисла плетью.

Глава 34

— Да чтоб тебя… — выдохнула я и отшатнулась от двери в номер Кирилла. Хотела дёрнуться и забарабанить по полотну, а потом махнула рукой и вернулась в свой номер. Но обида, она как вечное зло, не дремлет. Я мерила спальню шагами и представляла, как с утра буду смотреть на Бестужева. Решила, что никак не буду смотреть. Слишком много чести для мудака, который свои причиндалы удержать не может.

И вообще, что я так разнервничалась? Подумаешь, трахает кого-то в своём номере. Не в моем же!

Иуда как есть!

Просто исчадие ада, сын дьявола.

Я запустила пальцы в волосы и потянула.

Да что со мной не так? Почему то муж тиран доморощенный, то ухажёр припадочный?

Противное чувство, словно я в том анекдоте — если бьет третий муж, то дело не в мужчине, а в тебе, преследовало. Я так накрутила себя, что очнулась, когда пыталась оттереть влажными салфетками швы на кафеле в ванной. Руки дрожали, а глаза неприятно жгло, словно я не спала несколько суток.

А ведь мне казалось, что все более-менее наладилось. Точнее, не наладилось, а стало нормальным для того, чтобы можно было выдохнуть.

По телу прокатился озноб, и я повела плечами. Села в кресло и завернулась в одеяло. Закономерно задремала. А проснулась с головной болью, тяжестью во всем теле и воспаленным горлом.

Самое обидное — это заболеть во время отпуска. Мне больно было вставать и ходить, тело словно вата: проминалось от прикосновений. Я перебралась в постель и завернулась в одеяло, будто бы хотела стать гусеницей, из которой потом появится прекрасная бабочка. Но ближе к полудню я все ещё была молью.

Дойти до ванной стало квестом. Под струями душа меня все ещё трясло, но хотя бы в голове прояснилось. Надо спуститься в холл отеля и купить в аптеке жаропонижающее. И это испытание, потому что озноб прекратился и тело стало гореть. Я натянула на себя сарафан и, борясь с простудой, вышла из номера. В соседнем было тихо.

Волна отчаяния и жалости накатилась внезапно. Почему-то вспомнилась бабушка с малиновым вареньем, которое обязательно надо было положить в чай, и потом маленькими глотками пить обжигающий напиток. А ещё Андрей в первый год брака, когда, видимо, все ещё было хорошо. Он не приносил варенье, но профессионально ставил уколы, я даже не чувствовала боли. И таблетки, как маленькой, он дробил в столовой ложке чайной, чтобы развести в воде и дать выпить.

А сейчас я одна. В другой стране. С температурой. И даже виновника не найти!

Хотя сама виновата. Не надо было сидеть под кондиционером, лезть под ледяную воду и вообще придумывать себе сказку, где чудовище стало прекрасным принцем.

Хватит. Мне не пять лет, чтобы верить в подобную ересь.

Фармацевт прекрасно говорил по-русски, поэтому я не терялась в лекарствах, а просто выбрала самое действенное. Неприкосновенный запас финансов с рекламы пошёл в ход. Но я планировала на аптеке остановиться, потому что кусок в горло не лез, а выйти из отеля в моем состоянии было не самым удачным решением. Я вернулась в номер и выпила пару таблеток. Стало холодать. Тело приобрело тяжесть, и я упала в постель. Сны не снились. Только какие-то непонятные картинки мелькали под закрытыми веками. Словно в другую реальность попадала. Проснулась, когда солнце уже скрылось за горизонтом. Желудок противно проорал, что он тоже живой, и я, ополоснув лицо и заплетя косичку, вышла из номера.

На углу через дорогу было неплохое с виду кафе.

Но я до него не дошла.

Стоя у стойки регистрации и прикидывая, что надо бы ещё успеть заглянуть в какой-нибудь магазинчик, что-то взять из фруктов, я заметила очень интересную картину. Через холл под кадушками с пальмами сидели за столиком в креслах двое.

Миловидная шатенка с тем оттенком кожи, которую словно мёдом обмазали, просто сияла изнутри. Девушка была в шифоновом платье до колена. Тонкая ткань струилась по стройным ногами. Аккуратные, словно кукольные туфельки с ремешками на щиколотках, кольца браслетов на изящном запястье. Копна волнистых волос почти до задницы. Стыдливый, слегка приглушённый бархатом ресниц взгляд. А губы бантиком, то и дело облизанные, выдавали только одно желание. Даже у меня.

Но в девушке ничего особенного для того, чтобы привлечь мое внимание, не было. А вот в ее спутнике…

Кирилл вид имел усталый. Он проводил пальцами по подбородку, задевал губы. В рубашке цвета охры и темных брюках он был как ленивый и пресыщенный жизнью миллионер из фильмов. Он неспешно что-то объяснял шатенке и не отводил от неё взгляд. Кирилл смотрел так, словно уже сотворил все, что хотел, и с алыми губами, и с ротиком, который приоткрывался в многозначительном «о», как бы намекая на возможные перспективы. А ещё, когда никто не видел, взгляд Кирилла опускался в шикарное декольте спутницы, провокационно подчёркнутое высокой талией.

Я пошатнулась.

Одно дело знать, предполагать, а другое своими глазами увидеть.

Я честное слово, старалась не смотреть, чтобы не доламывать свою психику: все же женщина хочет быть привлекательной для мужчин, и когда он предпочитает ей какую-то другую девицу…

Черт. Это неприятно.

Не больно, а просто так обидно, что хочется, как в детстве упасть на пол и начать колотить ковровую дорожку.

Я улыбнулась администратору и все же вышла из отеля.

Надо очнуться и перестать себя сводить с ума несуществующим. Все слишком прозаично. Но чего тогда так обидно?

Ещё вчера я терялась между мужем и Кириллом, потому что одна часть меня хотела сохранить любовь в глазах окружающих: я хорошая супруга, которая до развода не запятнала свою репутацию, и вторая — просто немного мелочной мести, доказательства самой себе, что мир не закончился на одном мужчине, который муж.

Фруктовый чай и сэндвич хотели меня взбодрить, но не справлялись. Решив не мучиться, я убрала в сумку печенье и вышла из кафе. Возвращаться в номер не было никакого желания, поэтому я пошла вдоль улицы вниз, немного развеяться. Долго гулять не вышло, потому что организм, получив свою долю счастья в виде еды, вспомнил, что вообще-то болен, и слабость вновь навалилась.

Я вернулась в отель.

Кирилл все ещё сидел со своей спутницей за столиком, но беседа приобрела оттенок романтизма. Шатенка кокетливо прятала взгляд, но ее пальцы уже смело цеплялись за ладонь Кирилла. Я сделала два неуверенных шага к лифтам и поняла, что перед глазами все плывёт. Замерла, не в силах проморгаться и сфокусировать картинку, которая изменилась. Кирилл и его девушка встали из-за столика. Бестужев, наклонившись, коснулся губами скулы спутницы.

Глава 35 

Звонил Андрей. 

Он что-то бессвязно бормотал в трубку про беременность Сони, мою бессердечность и «вообще он меня любит, а я неблагодарная…». 

Я отключила вызов на второй минуте сопливых признаний, просто потому что сил моих больше не было рвать сердце на части. У меня на самом деле отсутствовала хоть капелька желания довести хотя бы развод до логического завершения. Мои сопли, мои нервы и температура просто сделали меня апатичной и разбитой. 

Хотя нет. 

Разбитой меня сделал Кирилл с его эмоциональными качелями, которые подбрасывали меня почти в небо с пушистыми облаками, то опускали на землю с набухшими от слез дождей лужами. 

Я закрыла дверь номера и прошла к постели. Хотелось домой, а ещё на ручки к отцу, чтобы все это оказалось незначительным и недостойным моей боли. 

Но не было возможности. 

Снова таблетки в горсти, снова холодная вода из бутылки и мои сведённые на пульте кондиционера пальцы.