«Крот» в генеральских лампасах - Чиков Владимир. Страница 17

Джон дернулся в кресле и, усевшись поудобнее, сказал:

— Да, он признался мне в этом. Обещал перед отъездом из США раскрыть супернелегалку — женщину.

— Это хорошо, что он сам сказал об этом. Значит, до конца будет откровенен с нами. На заключительной явке попытайся еще раз склонить его к невозвращению в Советский Союз.

— Я уже предпринимал такую попытку на предыдущей встрече.

— И что же? — поторопил его Нолан.

— Я обещал ему златые горы, счет в банке, высокую должность в ФБР, однако он не клюнул на все это. Но попросил меня, правда, без всякого энтузиазма, дать ему возможность подумать до следующей встречи.

— Вот и зацепись за этот крючок для разговора с ним, поборись за советского полковника. Нам, в ФБР, очень нужны толковые люди для работы против страны «железного занавеса». Сделай все возможное, чтобы он остался на жительство в Америке.

— О’кей, я постараюсь, — неуверенно пролепетал Мори, почесав затылок.

— Да уж, постарайся. А я, со своей стороны, сделаю заявку о подборе для Топхэта различных сувениров на общую сумму в тысячу долларов. Еще две тысячи ты вручишь ему за честное и результативное сотрудничество с нами.

Джон отрицательно покачал головой.

— Что? Ты не согласен? — уставился на него Нолан.

— Да.

— Почему?

— Потому что он не возьмет такую крупную сумму. Однажды я уже объяснял вам, что Топхэт — сверхосторожный человек. Если он начнет тратить доллары на дорогостоящие покупки для себя и своей семьи, то это может вызвать, по его убеждению, большие подозрения у его коллег. В России же наши доллары тем более будут опасны для него. Там он нигде, кроме магазина «Березка», не сможет их израсходовать. А в «Березке» все крупные покупки контролируются советской контрразведкой.

— В таком случае скажи ему, что мы можем открыть счет в банке на его имя. Он будет знать об этом и всегда помнить, что у него в Нью-Йорке есть банковский счет. Тогда он и в Москве начнет работать с ЦРУ так же надежно и плодотворно, как и с ФБР.

Джон пожал плечами и без энтузиазма проворчал:

— Это надо все решать с самим Топхэтом.

— Разумеется, — ответил Нолан. — Вот и проработай с ним этот вопрос.

— Безусловно.

Четверг, 29 марта, Нью-Йорк

Джон Мори начал очередную встречу с Топхэтом с прямого вопроса в отношении получения американского гражданства. Когда он спросил об этом, Поляков изобразил на лице явное недоумение.

— Но вы же просили дать вам время подумать, — упрекнул его Джон. — Оно было у вас. Так к какому берегу — американскому или советскому — вы решили прибиться?

Топхэт продолжал смотреть на него как баран на новые ворота.

— Вы хотите жить опять в раскритикованной вами коммунистической среде?.. Или вы говорили мне все это ради того, чтобы войти в доверие к нам? — недоброжелательным тоном продолжал наседать Джон.

На сей раз сухой, каленый голос Мори подействовал на Топхэта не без тревоги и волнения. Поляков вспомнил слова резидента Ивана Склярова о том, что в Нью-Йорке они не больше, чем гости, что им могут здесь устроить такую провокацию, после которой никогда уже не вернешься домой. И тут он впервые почувствовал себя незащищенным, почуял угрозу, исходящую от фэбээровца.

Джон продолжал в упор смотреть ему в глаза, ожидая решения. Но Поляков молчал. Лицо его, как маска, оставалось по-прежнему непроницаемым.

— Ну что… так и будем молчать? — прервал затянувшуюся паузу Джон.

Топхэт встряхнулся и сказал:

— Да, жизнь в Советском Союзе была для меня не мила. Да, я не приемлю советский образ жизни. Да, Соединенные Штаты Америки — богатейшая страна в мире, в ней много свободы и демократии. Но я, как сказал плененный в годы Великой Отечественной войны генерал Карбышев, Родину не хотел бы продавать. Без нее я не мыслю своей жизни. В России находятся мои родители, моя семья и родственники. Без них я не смогу существовать. А то, что начал сотрудничать с вами, то я готов продолжить это и в Москве с вашими коллегами из ЦРУ. Если вы, конечно, захотите.

На лице Мори расцвела сладчайшая улыбка, он вытащил из бокового нагрудного кармана пиджака толстую пачку долларов и, положив ее перед Поляковым, сказал:

— Это наш должок за достоверную информацию, которой вы снабдили меня на прошлой явке. — Затем он повернулся к входной двери, рядом с которой стояла большая кожаная сумка и, показав на нее пальцем, добавил: — А в этой сумке я принес подарки и сувениры для ваших московских начальников и товарищей по работе.

И они оба понимающе улыбнулись.

— Спасибо, мистер Мори.

— А теперь, — американец раскрыл свою папку и высыпал из нее на стол кучу черно-белых фотографий, — я буду показывать вам фото советских дипломатов и сотрудников различных московских представительств, аккредитованных в Америке. Вы должны сказать, кто из них принадлежит к разведывательным службам. Если кого-то хорошо знаете, то охарактеризуйте их, отметьте их пороки и увлечения.

Поляков взял из вороха фотокарточек несколько снимков и, узнав на некоторых из них разведчиков ГРУ и КГБ, с обидой произнес:

— Так я же называл их вам на одной из предыдущих встреч!

— Вы называли их без фото, только одни фамилии. А теперь мне надо записать это на обороте фотографий.

— А мне кажется, что вы все еще проверяете меня и мою честность в отношениях с вами, — язвительно заметил Топхэт, всматриваясь в предъявленные ему фотографии.

Джону это замечание не понравилось, и он укоризненно бросил:

— Ну какой нам смысл проверять вас, если вы скоро покинете нашу страну?

— Смысл есть, — не согласился Топхэт. — В этом случае вы после моей проверки будете иметь или не иметь твердого мнения о целесообразности передачи меня на связь сотрудникам ЦРУ. Разве это не так?

Американец махнул рукой, потом встал и демонстративно подсел к Топхэту.

— Пусть будет так. И именно в этих целях давайте продолжим процедуру идентификации советских служащих, работающих в США в различных учреждениях.

Эта процедура, с задаваемыми Джоном уточняющими вопросами, длилась больше часа, потом неожиданно зазвонил телефон. Джон молча и долго слушал, что говорил голос в трубке, затем с пафосом громко ответил:

— Да, я вас понял! 7 июня, в четверг. О’кей!

Положив трубку, Мори сообщил:

— У нас будет с вами еще одна, заключительная встреча. Вы слышали это?

Топхэт пожал плечами.

— Она должна состояться перед вашим убытием из Америки, 7 июня, в семь часов вечера. Но не здесь, а в другом отеле, расположенном на 36-й стрит, в холле на пятом этаже. Учитывая, что у нас будет еще одна встреча, то мы на этом сегодня закончим. — Мори встал и, выходя из-за стола, спросил: — Вы запомнили, когда и где мы в последний раз встречаемся? Повторите, пожалуйста.

— В четверг, 7 июня, в отеле на 36-й стрит в семь вечера на пятом этаже, — ответил поднявшийся вслед за ним Топхэт.

— О’кей. Сегодня я еще раз убедился, что вы, мистер Поляков, обладаете прекрасной памятью, — польстил ему американец. Когда тот подошел уже к двери, он напомнил ему: — Не забудьте забрать сумку с подарками.

— Спасибо…

Четверг, 7 июня, 36-я стрит Нью-Йорка

В тот день, 7 июня, Джон Мори встретил Топхэта как никогда ранее приветливо и провел его сразу к сервированному столу.

— Это будет наш прощальный вечер, — успокаивающе произнес американец. — Присаживайтесь, пожалуйста. Я полагаю, что пить мы будем только виски?

Подобие улыбки появилось и на лице Топхэта.

— Я бы предпочел ничего не пить, — ответил он, положив на край стола свою кожаную папку. — Вы же знаете, что я не пью и не курю.

— Но как говорят у вас, в России, должны же мы выпить на посошок, на дорожку?

У Джона было хорошее настроение, и оно невольно передалось и Полякову, который решил осчастливить в этот день своего визави не только выдачей нелегала Мэйси, но и выкраденной из резидентуры совершенно секретной документацией [28].