Искусственный маг. Том 2 (СИ) - Семин Никита. Страница 15

Пока преступник двигался к кабине, не сводя взгляда с лейтенанта и моих парней, я тоже не стал оставаться на месте. Постаравшись максимально тихо ступать по бетонному настилу трассы, я двинулся к кабине так, чтобы случайно не попасть в поле зрения мужика. Хоть мне до преступника было метров двадцать, но те были в конце грузовика. А фура по длине не меньше десяти метров была. Так что до кабины нам было примерно одинаково шагать. В итоге к кабине фуры мы подошли одновременно, но с разных сторон. Я контролировал действия беглеца через дрон, а потому был уверен, что он так меня и не заметил.

Молясь всем богам, чтобы мужик не услышал щелчок открывающейся дверцы, я полез в кабину. Есть! Не услышал. Теперь аккуратно переползти через сидения на другую сторону…

Мужик в это время не спускал глаз с пятерки моих парней и лейтенанта. А потому ему пришлось одной рукой с зажатым лезвием контролировать Кольку, а вторую руку он переместил себе за спину, чтобы нащупать ручку дверцы. В кабину он не заглядывал — был уверен, что она пуста, да и возможности проверить, что внутри, у него не было. Иначе бы упустил из вида угрозу в виде моих парней. А я, доползя до «его» стороны кабины, стал терпеливо ждать, когда он откроет дверцу.

Тихий щелчок… Дверца открывается, позволяя мужику прикрыть ей один бок, и он все же решает заглянуть в кабину… Наши взгляды встречаются, и я вижу в глазах беглеца удивление и страх… Нас разделяет всего-то сантиметров тридцать — только руку протяни. Ну я и протянул. Резко выбросил вперед ладонь с зажатым в пальцах тонким кристаллом алмаза, длиной сантиметра три. Попал удачно — прямо в левый глаз мудака, взявшего Кольку в заложники.

— Ай, с…ка!!! — заревел от боли беглец и рефлекторно отмахнулся от меня рукой с зажатым лезвием, невольно «освободив» Кольку.

На что-то подобное я и рассчитывал. Сколько драк мной было пройдено в прошлой жизни, и не раз бывало бил в глаз, в том числе и чем-то острым. После попадания в голову, а тем более в такое уязвимое место, человек всегда на рефлексах пытается либо выставить руки в защиту, либо отмахнуться, убрать угрозу. Мне подходил любой вариант, главное, чтобы лезвие перестало касаться шеи моего ватажника. Вот только мужик был слишком близко ко мне и его рефлекторный замах достиг цели, «пропахав» мне лицо от правого уха через щеку и до носа.

Тут уже я взвыл от боли и злости и надавил на кристалл, воткнутый в глаз противника, еще сильнее, с огромным желанием вбить его поглубже в мозг врага. Магия отозвалась на мою мысль. Кристалл не стал больше, зато послушный моей воле выскользнул из пальцев и прошил голову мужика почти насквозь.

Чуть постояв на ногах, словно не веря, что уже мертво, тело беглеца стало оседать на землю. До моего подсознания стало доходить, что все закончилось. Накатила слабость. Остро защипал глубокий порез.

Я посмотрел на Кольку. Парня колотило. Он безумными глазами смотрел на мертвое тело мужика, валяющееся под его ногами, а зубы парня выбивали чечетку.

— Буэ!!

Посмотрев в сторону раздавшегося звука, увидел блюющего Толика.

— Ты как, парень? — подошел ко мне лейтенант.

Он и сам еле сдерживал позыв к рвоте, стараясь не смотреть в сторону трупа.

— Нормально. Кажется, одного сбежавшего зека мы нашли.

— Да, — кивнул Куйдинов. — Пойду, доложу об этом.

Сказав это, полицейский тут же с облегчением ретировался в сторону своей машины.

— Мирон, Андрей, — позвал я парней. — Оттащите труп на обочину.

Мирон просто кивнул, убрав шокер в кобуру и закатав рукава формы. Он смотрел на тело хоть и с брезгливостью, но без страха. А вот Андрей был бледным. Ну хотя бы не блевал, как Толик, и не впал в ступор от страха, как Колька.

«Труповозка» приехала через полчаса вместе с капитаном Павлиновым. Пока медики грузили тело, Вадим Семенович опросил меня о происшествии и приказал грузиться. Для нас решением руководства школы работа в усилении была закончена. А под вечер мы узнали, что пойман и второй беглец. Но тому «повезло» попасться в руки спецназа, потому он остался жив, как с сарказмом сказал капитан Павлинов нашему потоку, построив всех после ужина. При этом он поглядывал на меня со странным взглядом. Я так и не понял, одобряет он мои действия, или же недоволен.

На следующий день вместо занятий всю мою ватагу повели к психиатру. Все же увидеть первую смерть — не рядовое событие. И тому же Кольке явно требовалась помощь и даже реабилитация. А то всю ночь парень вскрикивал во сне и не давал спать остальным. Ну и остальных решили осмотреть и поставить диагноз, как я понял.

Капитан Павлинов зашел к штатному психиатру школы, Емельяну Алексеевичу, и, сев напротив, молча и выжидающе посмотрел на него.

— Вы по поводу осмотра ватаги Травина?

Молчаливый кивок капитана.

— Ну что могу сказать, — пожевал губами доктор. — Большинство ватажников в полном порядке и стрессовую ситуацию пережили спокойно. Реакции у каждого разные, но ничего серьезного мной не обнаружено. Понятно, что говорить о пятерке парней, лично не участвовавших в событии, рано. Однако вид мертвого человека тоже стресс. Тем более убитого недалеко от вас. К дальнейшей учебе и прохождению службы они годны. А вот Николая Борисова я буду вынужден списать. Для дальнейшей службы он полностью не годен.

— Настолько все плохо? Я знаю немало случаев, когда с похожей первой реакцией дальше солдаты уже спокойнее проходили службу.

— Увы, это не тот случай, — покачал головой Емельян Алексеевич. — У парня был стресс такой силы, что он будет еще год восстанавливать свою психику. И то положительная динамика возможна только при плотной работе с моими коллегами.

— Ладно, я вас понял. А что скажете о самом Травине? Это ведь его первое убийство. Для него стресс должен был быть еще сильнее.

— Вот Травин как раз перенес произошедшее гораздо легче остальных, — хмыкнул врач. — И это странно. Либо у него проблемы с проявлением эмоций, что противоречит его медицинской карточке. Либо мои коллеги, проводящие медосмотр в обычных школах, были не компетентны. Либо…

Психиатр замолчал, внимательно смотря на капитана.

— Либо? — подался тот вперед. — Ну, не томите.

— Либо это не первое его убийство, — веско произнес врач, отслеживая реакцию Павлинова. — Судя по вашей мимике, ничего подобного за ним замечено раньше не было. Или вы не в курсе.

— Я уточню эту информацию, — почесал нос Вадим Семенович. — Но вы правы. В деле парня ничего не сказано о том, чтобы он уже кого-то убивал.

— Больше мне вам сказать нечего. Если Травин со своей ватагой продолжит обучение, ему необходимо найти замену своему ватажнику. Борисова я от учебы отстраняю, — напомнил врач. — На этом у меня все.

Я предполагал, что по поводу произошедшего будет разбирательство, но все ограничилось «разбором полетов» у нашего куратора. На следующий день после посещения психиатра Павлинов после завтрака собрал все ватаги в лекционном зале. Были не только атаманы, но и наши бойцы. Дождавшись, когда все рассядутся, и призвав к тишине, Вадим Семенович начал меня «песочить».

— Думаю, все догадываются, по какому поводу мы здесь собрались. Но я все равно озвучу. Сегодня мы разберем действия ватаги Травина и его самого во время боевой тревоги, — тут его взгляд остановился на мне, как и большинства присутствующих. — Рано я тебя начал хвалить. В учебной схватке ты может тактику и применял, а в бою совсем о ней забыл. Итак, первое — бойцам ватаги не был озвучен четкий порядок действий при досмотре машин. Второе — не был назначен досматривающий и страхующий его боец. Третье — Травин позволил своему бойцу в одиночку сунуться в замкнутое пространство. Все это вместе и привело к печальному результату. Теперь ватага атамана Травина лишилась одного бойца.

В зале разлилось недоумение. Все знали, что мои бойцы целы и невредимы, и слова Павлинова удивили всех, в том числе и меня.