Алое сердце черной горы (СИ) - Миронов Кирилл. Страница 49

Глава XXI

Пока отдохнувшие за зиму равенцы бодро покидали земли Златной Коммуны, вернемся назад во времени, дабы прояснить несколько непонятных, в силу отсутствия объяснений, событий. Еще до того, как Исхилий пришел на помощь отчаявшимся равенцам, зажатым на плато, Альзорий планировал решающую военную операцию, по результатам которой гражданской войне в Гептархии должен был прийти конец.

— …И, наконец, сходящимися ударами мы соединимся и окружим всех оставшихся противников сразу. — подытожил Альзорий свою речь, состоявшую в том, чтобы собрать все силы саргов в два кулака, на северо-западе и юго-западе, и взрезать ими воюющие между собой группировки, сойдясь в сердце графства.

В штабной палатке, где перед генералами-легатами (III) и (IV) разложил будущие действия Альзорий, воцарилась тишина. Генерал-легат (III), далеко не глупец, давно осознал сложившуюся обстановку «наверху», поэтому безмолвствовал, не желая навлечь на себя гнев безраздельного распорядителя войны. (IV) же, войска которого были растащены по разным целям и командирам, фактически лишенный легионов, просто был безразличен ко всему, в прострации смотря пустыми, жидкими глазами на карту Гептархии.

— Что ж, приму это молчание, как знак согласия с моим планом. — довольно улыбнулся Альзорий, не введенный в заблуждение относительно истинных причин безмолвия. — Наступление начнем завтра, ведь я уже озаботился подготовкой войск в соответствии с моей стратегией. Через неделю мы будем праздновать победу!

— Да здравствует Саргия! Да здравствует Лига! — вытуживая из себя весь энтузиазм и горячность, на которые был способен, проскандировал (III) — й, сотрясая кулаком воздух над свей головой. Его поддержал и (IV), прилагая еще меньше усилий, но Альзорию этого хватило. Его аппетит до честолюбия был полностью утолен той властью, что он получил в свои руки, а остальное — лишь излишняя закуска. Пока что, во всяком случае…

На следующее утро рев труб и бой барабанов возвестили о коренном переломе в поведении саргов на границах Гептархии. Один из пунктов в Основополагающем Своде Нордиктовской Лиги гласит: «члены Лиги не должны без просьбы вмешиваться во внутренние дела друг друга, если они не препятствуют исполнению обязательств перед Протектором и не несут прямой угрозы для остальных». Борцы за трон почившей Оловянной Принцессы с присущей им осмотрительностью и грамотностью не выносили сора за границы своего графства. Более того, со всех уголков противоборствующих сторон собирались необходимые подати в казну Лиги, и всякая стычка останавливалась, дабы пропустить повозку с данью, направляющуюся к границе. Альзорий, уставший от щепетильной хитрости гептархийцев, пренебрег Сводом, вводя саргийские легионы. До последнего верившие в мудрый консерватизм правления короля Аврорума, гептархийцы были обескуражены безоглядной и бесстрашной агрессией его сына. Альзорий же именно на это и надеялся, и когда его воинства проходили область за областью, не встречая борьбы от струсивших гептархийцев, не торжествовал опьянело, но был совершенно доволен. Наконец, как принц и планировал, его легионы сошлись в столичной области Гептархии, принеся долгожданный мир загноившему графству. Все стороны гражданской войны были принуждены к сдаче, отрезанные друг от друга. Победитель же, в порыве великодушия, отослал гонцов ко всем гептархийским главарям с заверениями о том, что пленные будут отпущены, а их лидеры — избавлены от преследования. Итог же конфликту было решено подвести на саргийско-гептархийском совете. Совет сей должен был начаться с минуты на минуту, и саргийская сторона уже томилась в ожидании, подготовив просторный шатер в своем лагере на расчищенном от недавно выпавшего первого снега поле, неподалеку от столицы.

— И мы потратили столько времени на то, чтобы танцевать вприпрыжку вокруг этих бунтовщиков! — с издевательской укоризной затянул Альзорий, с удобством развалившись в головном кресле за столом переговоров. — А всего-то и надо было как следует надавить силой, и они даже отказались сопротивляться!

— Едва ли гептархийцы будут довольны таким принуждением. — прошелестел как можно лояльнее генерал-легат (III). — Они очень горды и свободолюбивы. Один такой народ уже принес нам неприятности, если к нему присоединится и это графство…

— А, с равенцами уже, наверняка, покончено. — небрежно отмахнулся Альзорий. — Гонцы от этого жирдяя (V) должны были уже давно прибыть и озарить нас приятными вестями.

Словно дождавшись этих слов, в шатер осторожно вошел саргийский капитан и учтиво поклонился. Все взгляды мгновенно были переведены на него.

— Ваше Высочество, генералы, прибыли Его Величество, король Аврорум. — офицер обратился ко всем присутствующим, но подчиненно смотрел лишь на Альзория.

— Что ж, это неожиданно, я не предвидел здесь отца… — слегка растерявшись, пробормотал Альзорий, но своевременно нашелся, обратившись к вестнику раздражения. — Проси Его Величество внутрь, капитан. Коли прибыл он, то это знак к тому, что он чувствует себя ладно и нам есть, что обсудить.

Приняв приказ, капитан поклонился и покинул высокопоставленное собрание. С минуту палатку нагнетал вакуум тишины, выровненный лишь неспешным и величественным появлением короля Аврорума.

— Отец, для все нас твое… — начал было с дежурных вежливостей Альзорий, но Аврорум грубо прервал его махом руки, обратившись к генералам: — Господа генералы-легаты, покиньте нас.

Удивленно переглянувшись, генералы неспешно поднялись со своих мест.

— Живее! — рявкнул Аврорум.

Пропитавшись всей серьезностью тона своего короля, генералы ускорились и выскочили наружу, лишив августейшую семью своей компании.

Оставшись наедине с резко ощутившим дискомфорт сыном, Аврорум печально вздохнул, чем еще больше вогнал Альзория в уныние. Было ясно, что беседа не будет изобиловать сластью.

— Помнишь ли ты, сын мой, наш разговор, когда тело мое было дряхлее, нежели нынче? — печально вопросил Аврорум, уставившись на свои стиснутые руки.

— Да, отец. — задавлено пробубнил Альзорий. — Ты просил меня тогда занять твое место на Деятельном Совете…

— …И это должно было стать твоим первым шагом на пути к моему трону. — закончил за стушевавшегося принца отец. — И военный советник, хоть и неуверенно, но все же поддержал мои грезы… — Аврорум сокрушенно покачал головой. — Теперь я понимаю причины его смятений. Твоя мать была слаба и мягкотела, ты же вобрал в себя ее недостатки и обратил такою силою вспять, что превратился в жестокого тирана.

Испытывая поначалу лишь сдавленность отцовским нажимом, Альзорий сменил оттенок своих эмоций на разгорающуюся злость. И он не удержал ее внутри себя, исступленно зашипев на отца:

— Не смей порочить память о матери! — страсти, обращенные поначалу внутрь самого Альзория, развернули свои пики на Аврорума. — Ты знал давно, каков я из себя, но все же дал мне вкусить сладких плодов власти! — Альзорий начинал с удовольствием упиваться своей ненавистью, разбухая, как очковая кобра перед броском. — Ты виноват в том, что случилось с Гептархией и слабеющей Лигой, ты виноват в том, что не воспитал меня тем королем, что хотел видеть сам, виноват в безвременной кончине матери… — Альзорий усмехнулся, и в усмешке этой смешались горечь и издевка. — Едва ли ты хороший король, и уж точно никудышный отец.

Не ожидавший такой откровенной тирады, Аврорум стушевался, смотря на сына изумленным взглядом. Так и не найдясь, вместо связного ответа он прохрипел:

— Вон!.. Вон с глаз моих! Убирайся!

Смутившись в свою очередь, Альзорий скопировал изумленное лицо отца. Но, в отличие от Аврорума, принц нашелся очень быстро, накинул решительную маску, резко кивнул головой и вылетел из палатки, оставив отца пожинать плоды их диспута в одиночестве.

Оказавшись снаружи, Альзорий отбежал лишь на десяток метров от палатки, но все равно запыхался. Чуть ли не сложившись пополам, принц стиснул руками свои колени. Любой другой бы долго отходил от такой ссоры с родным человеком, но не Альзорий. Все сильнее сдавливая пальцами коленные чашечки, он болью вогнал себя в ярость вновь. А если сию минуту придут лидеры гептархийцев? В каком виде застанут они своего победителя?! Нет, ни в коем случае нельзя проявить перед этим отребьем слабину! Гордо распрямившись, Альзорий решительно вернулся в палатку.