Скандинав (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 20

Голова переключается на меня, с минуту рассматривает, особо на ране задерживается, а потом говорит.

— Ну и что с тобой теперь делать будем, у нас милый человек в краях жизнь не соль, раненых не с руки выхаживать

— Ты голова за мою рану не переживай, до вас дошел? Так дальше тоже как-нибудь сдюжу, — отвечаю.

— Допустим, — пожимает плечами голова. — Ты хоть что делать можешь? Расскажи, будь добр, чтобы я смекнул, как с тобой поступать.

Я беру пару секунд на раздумье. Что делать умею? Да вот хрен его знает, выходит, что ничего. Если конечно дреговичам не надо собрать стартап и деньги отмыть. А может надо? Замутим пару схем…

Голова видит, что я колеблюсь с ответом (хотя реально, блин, прошло секунд пять с тех пор, как он вопрос задал).

— Ну вот, все с тобой ясно, — холодно и безразлично говорит он. — Ничем ты здесь не пригодишься, даже если очухаешься. Ступал бы ты… — щуриться, оценивает меня дальше. — Я бы может и сказал своим ребяткам, чтобы тебя покормили, напоили, да на ночлег устроили, да говорить не буду — не люблю я чужаков, уж извини, — голова расплывается в улыбке. — Проваливай.

Я в шоке. Гостеприимство у этого мудака зашкаливает. А как же — встречают хлебом, солью… да хотя бы дай с дороги передохнуть, не видишь, что еле на ногах стою! Вот пидарасина то! Однако моего возмущения голова не разделяет — уже оборачивается, чтобы позвать к себе одного и ребят, слонявшихся чуть поодаль. Похоже, хочет, чтобы меня из села спровадили уже сейчас.

Понимаю, что еще чуть-чуть и я окажусь в лесу. До ночи конечно далековато, но я даже не знаю куда дальше идти! Прикольно будет поплутать в чаще с куском сушенной икры за пазухой, а потом сдохнуть где-нибудь под деревцем.

Нет, так дело не пойдет, следует исправлять ситуацию.

— Слушай, голова, ты бы не горячился и меня бы не выпроваживал… зря что ли я сюда шел? Никуда я не уйду…

Продолжаю говорить бессмысленным набором слов, а сам перебираю в голове варианты, которые могут помочь выйти из сложившейся ситуации и заинтересовать моего собеседника.

— Чего? — голова возвращает на меня взгляд, уже раздраженный.

— Говорю давай ряд заключать, — нахожусь.

— На что ряд? На кой мне ряд с тобой заключать? — спрашивает голова недоверчиво, но я вижу — промелькнул у него интерес. Конечно, я для него совсем невнятный малый, но вдруг стрельнет что интересное? Поэтому голова продолжает спрашивать. — Как ты удумал что-то заключать, если ты не здешний, ни кола, ни двора у тебя нет и сам едва на ногах стоишь. Что это за ряд такой будет, никак у меня в голове не сходится.

— Ты земельки дай и узнаешь, — наглею, но мне деваться некуда.

Голова крутит ус, прям выкручивает и продолжает на меня пялиться. Я у него сейчас как на ладони. Вижу, впрочем, что готов слушать.

— Земельки дать говоришь? Это с какого перепугу?

— С такого, что я отработаю и верну в сто крат больше. Что скажешь?

Крыша над головой мне сейчас под зарез нужна, тем более после раны толком не очухался, поэтому на ночь в лес не хочу. Приходится голове зубы заговаривать, а что из этого выйдет — так разберусь потом.

— А коли не отработаешь? — усмехается голова. — В сто крат то, не перегибаешь?

— Смердом буду, — заверяю. — И делай со мной все, что заблагорассудиться.

— Эх, — голова машет рукой. — Хотел бы что сделать, так сделал бы давно. Думаешь мне сейчас взять тебя в рабы что мешает?

— Не думаю, но раб то тебе прибыли в сто крат не даст, — продолжаю давить на эту тему. Поначалу слетело с языка, а теперь вот сознательно говорю. Вижу же, что голова заинтересован. И добавляю. — Я себя кормить не прошу, ты мне земельки выдели, а я дальше сам как-нибудь справлюсь.

Молчит. Долго молчит, не отвечает, только смотрит внимательно. Я уже думаю, что не согласится, но голова вдруг говорит.

— Ать, договорились! Чего человеку доброму не помочь?

— Спасибо, — я искренне улыбаюсь.

— Ладно, чего уж, идём земельку покажу… — только это, ты хорошо подумай, прежде чем земельку брать? А то ведь хочешь не хочешь, а долг платежом красен, как-то с земельки отдавать придется, и я не посмотрю на то, что мы рабов не жалуем.

— Говно вопрос, — уже сказав, это вслух, вижу, что голова хмурится — не понимает связь между «говном» и «вопросом». Спешно исправляюсь. — Договорились в смысле.

Мы обмениваемся крепкими рукопожатиями, скрепляя нашу сделку. Голова только с виду хлипкий, а жмет руку так, что мама не горюй. Тотчас зовет паренька, которого накануне хотел попросить сопроводить меня из селения вон. Видно паренек — правая рука. Он подходит к нам, застывает по стойке смирно.

— Звали?

— Звали-звали. Давай-ка скажи, чтобы моему дорогому гостю подали выпить и перекусить, да скажи, что сам Доброжир велел. А мы пока соберемся, потом пойдем покажем ему земельку, чтобы обустроился. Через час сборы!

С этими словами голова чапает вглубь селения, на сборы. Вон оказывается, как его звать — Доброжир. Ну здесь и имена. Его помощник приглашает меня пройти «к столу». Вот так сразу бы!

Подходим к одному из домиков, заходим внутрь. Там бабы, разных возрастов и на разный лад сидят. Как я с помощничком головы зашел дом — все внимание бабы на меня переключили. Блин, вот честно, женщины в девятом веке прямо скажу, не фонтан. Одна страшнее другой, им бы на реснички, на татуаж сходить, губки надуть, да в спортзал абонемент выписать.

Начинают суетиться — помощник говорит, что Доброжир накормить и напоить гостя распорядился. Я жду, осматриваюсь. Сегодня на обед у дреговичей каша. Облизываюсь, когда мне приносят чашку, от которой поднимется пар. Все свежее, только сваренное, с огня. После тех приключений, которые за последние пару дней пришлось пережить моему желудку, каша сродни пищи богов. Как только бабы меня обслуживают, так сразу все до одной выходят. У них помимо меня полно дел, женщина того времени она такая — мужик воюет, а баба хозяйство держит на плечах, как атлант.

Я ем до полного насыщения и даже подумываю вылизать чашу. Пока вытираю губы, размышляя о том, что неплохо бы попросить добавки, в дом заходит совсем молодая девчушка. Хрупкая, худющая, как спичка. Личико милое, на щеках искриться румянец.

— Ой… — изумляется при виде меня.

В руках она держала полный чан с ягодами, так вот из-за изумления чан выпал из ее рук и ягоды рассыпались по полу. Я отставляю чашку, со вздохом поднимаюсь, понимая, что надо помочь девчушке прибраться. Чего она только перепугалась — я вроде одет.

— Извини, не хотел напугать.

Поднимаю чан и начинаю складывать туда обратно ягоды горстями. Девчонка некоторое время наблюдает, все еще испуганно, а потом тоже начинает подбирать ягоды с пола.