Цементная блондинка (Право на выстрел) - Коннелли Майкл. Страница 38

Босх отхлебнул из бутылки и продолжал глядеть на стол: читал имена погибших и даты их смертей, рассматривал лица. Пропавшие ангелы в городе ночи [19]. Когда Босх заметил, что в кухню вошла Сильвия, было уже слишком поздно.

— Боже мой, — прошептала она, увидев разложенные на столе фотографии, и отступила на несколько шагов назад. В руке у нее была работа одного из учеников, другую руку она непроизвольно поднесла ко рту.

— Извини, Сильвия, — произнес Босх. — Я должен был предупредить тебя, чтобы ты не заходила.

— Это и есть те самые женщины?

Он кивнул.

— Что ты делаешь?

— Сам не знаю. Наверное, жду какого-то озарения. Я подумал, что, если посмотрю на них всех сразу, у меня может появиться какая-нибудь идея относительно того, что же все-таки происходит.

— Но как ты можешь на это смотреть? Ведь ты просто стоял тут и разглядывал все это!

— Я должен.

Сильвия взглянула на листок в своей руке.

— Что это? — спросил он.

— Да так, ничего особенного. Это написала одна из моих учениц, и я хотела тебе прочитать.

— Давай.

Он подошел к стене и повернул выключатель над кухонным столом. Фотографии и сам Босх погрузились в темноту, только Сильвию освещал свет, падавший сквозь дверной проем из гостиной в кухню.

— Давай.

Сильвия развернула листок и сказала:

— Это девочка. И вот, что она написала: «Уэст предсказал тот момент, когда благопроцветанию Лос-Анджелеса придет конец. Он увидел, как город ангелов превращается в город отчаяния, место, где под напором обезумевшей толпы вдребезги разбиваются надежды. Его книга явилась предупреждением».

Сильвия посмотрела на Босха.

— Она написала много, но я хотела прочесть тебе именно это место. Она еще только в десятом классе, занимается по усиленной программе, но в этой работе она схватила что-то очень важное.

Босх поразился, насколько Сильвии не свойствен цинизм. Сам-то он первым делом подумал, что девчонка у кого-то списала. Откуда, к примеру, ей взять такое слово, как «благопроцветание»? Но Сильвия этого не замечала. Она видела в вещах только красоту. Он — только темные стороны.

— Здорово, — сказал Босх.

— Она чернокожая. Ездит в школу на автобусе. Одна из самых умных, и я очень волнуюсь за эти ее автобусные путешествия. Она сказала, что поездка в один конец занимает у нее семьдесят пять минут, и за это время она успевает сделать все уроки, которые я им задаю. Но я все равно за нее волнуюсь. Она кажется такой чувствительной... Гораздо больше, чем следовало бы.

— Подожди немного, и у нее на сердце тоже вырастет мозоль. Так со всеми бывает.

— Нет, не со всеми, Гарри. Именно поэтому я за нее и волнуюсь.

В темноте она посмотрела на него долгим взглядом.

— Извини, что помешала тебе.

— Ты никогда мне не мешаешь, Сильвия. Это ты извини меня за то, что я притащил все это сюда. Если хочешь, я сейчас соберусь и уеду домой.

— Нет, Гарри, я хочу, чтобы ты оставался здесь. Может, сварить кофе?

— Нет, спасибо.

Она вернулась в гостиную, а он снова включил свет и еще раз оглядел страшную галерею. Хотя после смерти женщины и выглядели одинаково из-за грима, наложенного убийцей, все они различались по тем или иным признакам: размеру, расовой принадлежности, цвету и так далее.

Как в свое время растолковал следственной бригаде Лок, это объяснялось тем, что убийца являлся просто неразборчивым хищником. Тело само по себе для него было не важным — просто получение новой жертвы для своей «эротической программы». Не имело значения, белая у жертвы кожа или черная, главное — вцепиться в нее, причем так, чтобы этого никто не заметил. Он кормился ближе к дну. Он плавал на той глубине, где попадавшиеся ему женщины превращались в жертв задолго до встречи с ним. Это были женщины, которые уже подарили свои тела нелюбящим рукам и глазам чужих мужчин. Когда он появлялся, они уже ждали его. Теперь Босх понял, что вопрос заключался в следующем: происходил ли и сам Кукольник из этой среды?

Сев на стул, он вытащил из кармана папки карту Западного Лос-Анджелеса. Когда, развернув карту, он положил ее на стол, в нескольких местах сгибов она лопнула и разошлась. На ней до сих пор сохранились круглые черные наклейки, отмечавшие места, где были найдены трупы. Рядом с каждым черным кружочком были написаны имя жертвы и дата ее обнаружения. Следственной бригаде не удалось выявить между ними никакой взаимосвязи по географическому признаку — до той поры, пока не был убит Черч. Тела обнаруживались на всем пространстве от Сильверлейк до Малибу. Кукольник засрал весь Вестсайд. И все же по большей части трупы находились ближе к Сильверлейку и Голливуду. Только один был обнаружен в Малибу, а другой — в Западном Голливуде.

«Цементную блондинку» нашли ближе всех к южной границе Голливуда. Она также была единственной, которую похоронили. Лок сказал, что она была погребена убийцей именно в этом месте только из соображений удобства. После смерти Черча это казалось похоже на правду. Четыре жертвы были брошены в пределах мили от его квартиры в Сильверлейке, еще четверо — в восточной части Голливуда, тоже не особенно далеко оттуда.

Даты убийств ничего не говорили следователям. Сначала интервалы между страшными находками становились все короче, а потом стали колебаться самым непредсказуемым образом. Прежде чем нанести очередной удар. Кукольник выжидал то пять недель, то — две, то — три. Ни к каким умозаключениям тут прийти было невозможно, так что сыщики просто перестали обращать на это внимание.

Босх двинулся дальше. Он стал перечитывать сведения о жертвах, имевшиеся в каждом деле. Большинство описаний их печальной жизни были короткими — на двух-трех страничках. Одна из женщин, работавшая по ночам на Голливудском бульваре, посещала в дневное время школу красоты. Другая посылала деньги в Чихуауа в Мексике, где жили ее родители. Они думали, что их дочь работает экскурсоводом в знаменитом Диснейленде. Между некоторыми жертвами обнаруживались странные совпадения, но ничего такого, что помогло бы разгадать головоломку.

Три шлюхи с Бульвара еженедельно посещали одного и того же доктора, делая у него уколы от венерических болезней. В течение двадцати дней следственная группа вела за ним наблюдение. Но в одну из ночей, пока следили за доктором, Кукольник взял на Сан сет проститутку и на следующее утро ее тело было найдено в Сильверлейке.

У двух других женщин тоже был общий врач — специалист по пластической хирургии, который имплантировал им силиконовые груди. Эта находка весьма вдохновила следственную группу — ведь хирург этого профиля изменяет внешность женщин, руководствуясь, видимо, теми же соображениями, что и Кукольник, когда тот раскрашивает свои жертвы. «Пластик», как прозвали его копы, был тоже взят под наблюдение. Но он ни разу не сделал ни одного подозрительного шага и казался олицетворением семейной добропорядочности, живя с супругой, которую перекроил по собственному вкусу. Когда Босх получил телефонную наводку, после которой последовал выстрел в Нормана Черча, за Пластиком все еще следили.

Насколько Босху было известно, ни один из врачей не подозревал о том, что находился под наблюдением. В книге, написанной Бреммером, они были названы вымышленными именами.

Только когда Босх прочитал две трети справок и дошел до седьмой жертвы — Николь Нэпп, он заметил, что внутри одной схемы существует еще и другая, которую он раньше не заметил. Которую не заметили они все — следственная бригада, Лок, журналисты. Они классифицировали все жертвы по одной общей схеме: шлюха, еще шлюха и еще одна шлюха. Но между этими шлюхами существовали различия. Одни были уличными, другие находились ступенью выше и выступали в роли «эскорт-девочек». Были среди них и танцовщицы, а одна даже стриптизерка по вызовам. Еще две жили за счет порнографии, как, например, самая последняя из жертв — Бекки Камински, не отказываясь в то же время и от работы по вызовам.