Черное эхо - Коннелли Майкл. Страница 54

Вернувшись в США после 1975 года, Франклин был арестован за серию ограблений в Сан-Франциско и загремел на пять лет. В 1984 году он был обвинен в ограблении банка в Окленде, осужден по приговору федерального суда и был в «Терминал-айленде» в то же время, что и Медоуз. Оттуда он был досрочно освобожден с условием перевода на остаток срока в «Чарли компани», и произошло это за два месяца до того, как эту программу реабилитации окончил Медоуз. Дельгадо был преступником сугубо в масштабах штата: три ареста за кражи со взломом в Лос-Анджелесе, за которые он получил и отсидел сроки в окружной тюрьме; далее следовала попытка ограбления банка в Санта-Ане в 1985 году. По соглашению с федеральными обвинителями ему удалось добиться рассмотрения его дела в суде штата и избежать таким образом федерального обвинения. Он был отправлен в «Соледад», откуда был досрочно освобожден в 1988 году – опять-таки для перевода в исправительную коммуну «Чарли компани», куда прибыл тремя месяцами раньше Медоуза. Покинул он «Чарли компани» через день после прибытия туда Франклина.

– Один день, – сказала Уиш. – Значит, эти трое находились там одновременно только один день.

Босх посмотрел на их фотографии и сопроводительные описания. Физически Франклин был солиднее всех. Рост шесть футов, вес сто девяносто фунтов, темноволосый. Дельгадо был худощав – пять футов шесть дюймов, сто сорок фунтов веса. Волосы тоже темные. Босх вглядывался в изображения двух мужчин – крупного и небольшого – и думал над описанием тех двоих в джипе, которые привезли на дамбу тело Медоуза.

– Поедемте повидаем Шарки, – сказал он немного погодя.

Он позвонил в приют «Уличный дом» и услышал то, что и ожидал услышать: Шарки удрал. Босх попытал счастья в «Голубом шато», и истомленный старческий голос сообщил ему, что в полдень команда Шарки съехала. Мать парня повесила трубку, едва только поняла, что Босх не является потенциальным клиентом. Было около семи часов вечера. Босх сказал Элинор, что им придется вернуться на улицу и разыскать его. Она сказала, что поведет машину. Следующие два часа они провели в Западном Голливуде, в основном разъезжая туда и сюда по бульвару Санта-Моника. Но нигде не обнаружили никаких признаков Шарки или его мотоцикла, пристегнутого цепью к какому-нибудь парковочному счетчику. Они проголосовали нескольким полицейским «лендкрузерам» из службы шерифа и объяснили им, кого ищут, но даже несколько дополнительных пар глаз не помогли. Они остановились у тротуара возле «Оки-Дог», и Босх уже начал подумывать: не вернулся ли парень к матери и не для того ли она бросает трубку, чтобы его выгородить?

– Не хотите проехаться до Чатсворта? – спросил он.

– Учитывая, как сильно мне хочется увидеть эту описанную вами ведьму, я скорее предпочла бы завершить на этом наш рабочий день. Мы можем найти Шарки завтра. Как насчет отложенного вчера ужина?

Босху очень хотелось подобраться к Шарки, но ему также очень хотелось подобраться к ней. Она права: на сегодняшнем дне свет клином не сошелся.

– По мне, звучит неплохо, – сказал он. – Куда бы вы хотели пойти?

– Ко мне.

Элинор Уиш жила в таун-хаусе с фиксированной ценой аренды, в двух кварталах от пляжа в Санта-Монике. Они припарковались у тротуара перед домом, и, ведя Босха в свою обитель, она сообщила, что, хотя живет рядом с океаном, если гостю захочется увидеть море, то придется выйти на балкон спальни, перегнуться через перила и под крутым углом заглянуть направо, вдоль бульвара Оушн-парк. Только тогда можно углядеть полоску Тихого океана между башнями двух кондоминиумов, стерегущих береговую линию. Под этим углом зрения, прибавила Элинор, хорошо видна также спальня соседа. У этого бывшего телеактера, а ныне мелкого наркодилера через спальню протекала нескончаемая череда женщин. Это, по словам Уиш, несколько портило вид. Она велела Босху посидеть в гостиной, пока она приготовит ужин.

– Если любите джаз, вон там новые компакт-диски. Я их недавно купила, но так и не выкроила времени послушать, – сказала она.

Он подошел к стереосистеме, которая размещалась на полках, в обрамлении книг, и выбрал новый диск. Это был альбом Роллинза «Влюбляясь в джаз», и Гарри внутренне улыбнулся, потому что дома у него был точно такой же. Это порождало ощущение чего-то родственного, некой связи. Он открыл проигрыватель, поставил диск и стал оглядывать гостиную. Светлые, пастельных тонов коврики на полу и такие же покрывала на мебели. Книги по архитектуре и журналы по внутреннему убранству, небрежно лежащие на стеклянной столешнице кофейного столика перед голубым диваном. Комната выглядела очень уютно. Рядом с входной дверью висела оправленная в рамку вышивка: по канве была крестиком вышита надпись «Добро пожаловать в этот дом». Маленькие буковки в углу поля составляли подпись «Э.Д.С., 1970», и Босх задался вопросом, что означает последняя буква.

Он пережил еще одно ощущение почти родственной связи с Элинор Уиш, когда, обернувшись, взглянул на стену над диваном. Там, оправленная в черную рамку, висела репродукция картины Эдварда Хоппера «Полуночники». У Босха дома не было такого эстампа, но ему была знакома эта картина, и время от времени он даже думал о ней, когда уходил с головой в расследование или в наблюдение за подозреваемым. Однажды он видел оригинал в Чикаго и простоял перед картиной почти час, пристально разглядывая ее. Безмолвный, наполовину погруженный в тень мужчина сидит в одиночестве перед стойкой уличного кафе. Он смотрит перед собой, на сидящего поодаль другого молчаливого посетителя, очень похожего на него самого, разве что тот, другой, сидит вместе с женщиной. Каким-то образом Босх чувствовал свое тождество с этой сценкой, с первым мужчиной. «Этот одиночка – я, – думал он. – Я этот полуночник. Эстамп, с его резкими темными красками, не подходит к этой квартире. Почему Элинор его держит? Что она в нем разглядела?»

Он оглядел комнату. В ней не было телевизора. Здесь были только стереомузыкальная установка, журналы на столе и книги на застекленных полках напротив дивана. Он подошел поближе и заглянул сквозь стекло, пробегая глазами подборку. Две верхние полки занимали преимущественно высокоинтеллектуальные новинки, которые постепенно переходили в криминальные романы авторов вроде Крамли, Уиллфорда и прочих. Некоторые из них он читал. Босх открыл стеклянную дверцу и вытащил книгу под названием «Запертая дверь». Об этой книге он слышал, но как-то не встречал в продаже. Он раскрыл обложку, чтобы посмотреть дату выпуска, и тут ему открылась тайна последней буквы в вышитой крестиком аббревиатуре, обозначавшей автора вышивки. На форзаце книги стояла чернильная печать: Элинор Д. Скарлетти, 1979 г. Значит, после развода она оставила фамилию мужа. Босх поставил книгу на место и закрыл шкаф.

Книги на нижних двух полках книжного шкафа представляли собой документальные детективы, исторические труды по вьетнамской войне, а также справочники и сборники инструкций ФБР. Был даже учебник по расследованию убийств, изданный управлением полиции Лос-Анджелеса. Многие из этих книг Босх читал. В одной из них даже сам упоминался. Это была книга журналиста газеты «Лос-Анджелес таймс» Бреммера о так называемом Мяснике из салона красоты. Тип по имени Харвард Кендал, этот самый Мясник, за один год зарезал семь женщин в Сан-Францисской долине. Все они были либо владелицами салонов красоты, либо там работали. Убийца предварительно приглядывался к салону – проводил, так сказать, рекогносцировку, затем следовал за намеченной жертвой до дома и убивал, перерезая горло заточенной пилкой для ногтей. Босх с напарником вычислили Кендала по номерному знаку на автомашине. Номер этот седьмая жертва записала в свой рабочий блокнот вечером накануне своего убийства. Так и осталось невыясненным, зачем она это сделала, но сыщики подозревали, что женщина видела, как Кендал наблюдает за салоном из своего микроавтобуса. Из предусмотрительности она записала номерной знак, но потом сама не проявила должной предусмотрительности, отправившись домой одна. Босх с партнером по номеру отыскали Кендала и выяснили, что в 60-х годах тот провел пять лет в «Фолсоме» за серию поджогов салонов красоты под Оклендом. Позднее выяснилось, что, когда он был ребенком, его мать работала маникюршей в салоне. Она оттачивала свое ремесло на ногтях юного Кендала, и психиатры заключили, что именно от этого он свихнулся, да так и не оправился. Бреммер сделал из этого уголовного дела бестселлер. А студия «Юниверсал», которая сняла по нему фильм, ставший потом гвоздем недели, заплатила Босху и его напарнику за право использования их имен и за техническую консультацию. Сумма удвоилась, когда из фильма затем сделали полицейский сериал. Напарник Босха бросил полицейскую службу и переехал в Энсеньяду. Босх остался, вложив свою долю в дом-карниз на склоне горы, окнами выходивший на ту самую студию, что заплатила ему деньги. Гарри всегда рассматривал это как некий необъяснимый симбиоз.