Город костей - Коннелли Майкл. Страница 25
— Гарри, — сказал Эдгар, когда они рассматривали содержимое письменного стола, — мне думается, этот человек совершал искупление, отправляя все свои деньги этим организациям.
— Искупление чего?
— Вряд ли мы это узнаем.
Эдгар пошел обыскивать вторую спальню, а Босх разложил на столе несколько фотографий и стал рассматривать их. Мальчики и девочки выглядели не старше десяти лет, однако определить их возраст оказалось трудно, поскольку у всех были ввалившиеся, старческие глаза — глаза детей, познавших войну, голод, сиротство. Босх взял снимок маленького белого мальчика и перевернул ее. Надпись на обороте гласила, что он осиротел во время боев в Косово. Получил контузию при взрыве мины, убившем родителей. Звали его Милош Фидор, ему было десять лет.
Босх осиротел в одиннадцать. Он посмотрел в глаза мальчика и увидел собственные.
В четыре часа детективы заперли дом Трента и отнесли три коробки изъятых материалов к машине. Небольшая группа репортеров задержалась до вечера, несмотря на сообщение пресс-службы, что вся информация о событиях будет распространяться через Паркер-центр.
Репортеры подошли к ним с вопросами, но Босх сразу заявил, что им запрещено говорить о расследовании. Они уложили коробки в багажник и поехали в центр, где замначальника управления Ирвин Ирвинг созывал собрание.
У сидевшего за рулем Босха было смутно на душе. Он беспокоился, что самоубийство Трента — теперь у него не оставалось никаких сомнений, что Трент покончил с собой, — замедлило расследование смерти мальчика. Босх полдня рылся в вещах Трента, ему хотелось окончательно установить личность жертвы, проверить версию, полученную в записи сообщения по телефону.
— Гарри, что с тобой? — спросил его Эдгар.
— Ты о чем?
— Да замкнутый ты какой-то. Наверное, у тебя от природы такой характер, но обычно это не заметно.
Эдгар улыбнулся, но ответной улыбки не получил.
— Я просто задумался о нашей работе. Этот человек не повесился бы, если бы мы повели дело по-другому.
— Брось ты, Гарри. Хочешь сказать — если бы не поехали к нему? Обойтись без этого было нельзя. Мы делали свою работу, дела шли своим чередом. Если кто виноват, так это Торнтон, и он получит по заслугам. А вообще, по моему мнению, мир лучше без таких, как Трент. Моя совесть чиста, приятель. Кристально чиста.
— Хорошо тебе.
Босх задумался о своем решении предоставить Эдгару выходной в воскресенье. Если бы не это, возможно, Эдгар занимался бы компьютерной проверкой фамилий. Киз Райдер не села бы за компьютер, и Торнтон не узнал бы о судимости Трента.
Он вздохнул. Все как будто шло по теории домино. Если — тогда, если — тогда, если — тогда...
— Что говорит твое чутье об этом человеке? — спросил он Эдгара.
— Имеешь в виду, не он ли убил мальчика на холме?
Босх кивнул.
— Не знаю, — промолвил Эдгар. — Посмотрим, что скажут в лаборатории о грязи на башмаках и что сообщит сестра о скейтборде. Если только это сестра и мы установили его личность.
Босх промолчал. Но ему всегда было неприятно полагаться на лабораторные результаты, когда требовалось решать, в каком направлении вести расследование.
— А ты что думаешь, Гарри? — поинтересовался Эдгар.
Босх вспомнил фотографии детей, о которых Трент, как полагал, заботился. Его акт раскаяния. Его попытка искупления.
— Похоже, мы не тем занимаемся, — произнес он. — Трент не убийца.
20
Замначальника управления Ирвин Ирвинг восседал за своим столом в просторном кабинете на шестом этаже Паркер-центра. Напротив него расположились лейтенант Грейс Биллетс, Босх с Эдгаром и сотрудник пресс-службы Серджо Медина. Адъютант Ирвинга, лейтенант Саймонтон, стояла в открытой двери кабинета на тот случай, если она потребуется.
Стол Ирвинга покрывало стекло. На нем не было ничего, кроме двух листов бумаги с печатным текстом. Босх, сидя напротив стола по левую руку, не мог разобрать ни строчки.
— Итак, — начал Ирвинг. — Что нам достоверно известно о Николасе Тренте? Мы знаем, что он был педофилом и сидел в тюрьме за попытку совращения малолетнего. Трент жил почти рядом с захоронением убитого ребенка. Он совершил самоубийство в тот вечер, когда детективы задавали ему вопросы относительно первых двух пунктов.
Ирвинг взял один из лежавших на столе листов, стая молча читать, а потом продолжил:
— Это пресс-релиз, где констатируются три упомянутых факта, и далее говорится: «Николас Трент является объектом проводимого расследования. Повинен ли он в смерти жертвы, захоронение которой обнаружено неподалеку от его дома, будет установлено посредством лабораторных анализов и последующих следственных действий».
Он снова уставился в текст и в конце концов отложил лист.
— Коротко и ясно. Но этого маловато, чтобы удовлетворить интерес средств массовой информации к данному делу или помочь нам избавить управление от очередного скандала.
Босх откашлялся. Ирвинг сначала пропустил это мимо ушей, потом, не глядя на него, произнес:
— Да, детектив Босх?
— У меня создалось впечатление, что вы не удовлетворены результатами расследования. Дело в том, что пресс-релиз точно отражает положение вещей. Я был бы рад сказать вам, что думаю — ребенка на склоне холма убил этот человек. Был бы рад сказать — знаю, что убийца он. Но мы от этого далеки, и если на то пошло, полагаю, придем к противоположному выводу.
— Основанному на чем? — отрывисто спросил Ирвинг.
Босху становилось ясно, в чем цель этого собрания. Он догадывался, что на втором листе был пресс-релиз, который хотел распространить замначальника управления. Там, видимо, все сваливалось на Трента и говорилось, что он покончил с собой, понимая, что его разоблачат. Это позволило бы управлению разбираться с осведомителем Торнтоном без пристального внимания прессы. Избавило бы управление от унизительного признания, что утечка не подлежащей разглашению информации от одного полицейского привела к самоубийству, очевидно, невиновного человека. И дало бы возможность закрыть дело о найденных на холме костях мальчика.
Босх понимал, что все сидящие в кабинете знают: вероятность довести подобное дело до конца ничтожна. Оно привлекало к себе все нарастающее внимание журналистов, и самоубийство Трента предоставляло руководству удобный выход. Можно было взвалить подозрения на мертвого педофила, назвать расследование успешно завершенным и перейти к очередному делу — предположительно с большей вероятностью раскрываемости.
Босх понимай это, но не принимал. Он видел кости. Слышал, как Голлиер перечислял повреждения. Твердо решил в той прозекторской найти убийцу. По сравнению с этим установка управления и престиж руководства были второстепенными.
Босх достал из кармана куртки записную книжку, раскрыл на странице с загнутым уголком и уставился туда, словно читая многочисленные записи. Но там была всего одна запись, сделанная в субботу в прозекторской:
44 места с отдельными травмами.
Он не сводил взгляда с этой цифры, пока Ирвинг не заговорил снова:
— Детектив Босх? Я спросил — основанному на чем?
Босх поднял голову и закрыл книжку.
— Основанному на разрыве во времени — мы полагаем, что Трент поселился там, когда мальчик уже был похоронен — и на анализе костей. Ребенок подвергался жестокому обращению в течение очень долгого срока — с раннего детства. Это не согласуется с тем, что Трент убийца.
— Анализ сроков и костей не является решающим, — возразил Ирвинг. — Независимо от полученных данных все-таки существует вероятность — пусть и незначительная, — что это преступление совершил Николас Трент.
— Весьма ничтожная вероятность.
— Что дал сегодняшний обыск в его доме?
— Мы забрали старые рабочие башмаки с засохшей грязью между рубчиками на подошвах. Ее будут сравнивать с образцами почвы, взятыми на месте обнаружения костей. Но результаты точно так же не будут решающими. Даже если образцы совпадут, Трент мог ступать в эту грязь, гуляя позади дома. С точки зрения геологии это часть одного отложения.