Подводная лодка - Буххайм Лотар-Гюнтер. Страница 113

Стояла адская вонь. Газ из аккумуляторов — наверняка некоторые банки треснули. Аккумуляторные банки — штука нежная. Сначала взрыв, затем удар о дно. Аккумуляторы были нашим единственным источником энергии. Если аккумуляторы накрылись…

«Быстрее!» — услышал я голос Стармеха. «Давайте, живее!» — отозвался эхом боцман. Поступили еще доклады шепотом, большей частью с кормы. Я услышал их, но не осознал их смысла. Я слышал тяжелое, как у загнанной собаки, дыхание людей и топот их ног, а над всем этим — пульсация и ритмичное биение гребных винтов. Вне всякого сомнения, турбины. Они что, систематически сводят нас с ума? Мне захотелось отключить свои уши, заткнуть их пальцами, но это отрезало бы меня от происходившего вокруг. Я едва мог различать что-то в полутьме — это было похоже на пребывание в шахте.

У людей, проходивших через центральный пост, были гротескные движения канатоходцев. Я прижался спиной к основанию поискового перископа, подавленный чувством чрезмерности происходящего.

Второй помощник был совсем рядом со мной, тоже стоя в стороне. На борту сидящего на мели корабля для моряков всегда много работы, но мы утонули, а не сели на мель. Потонувшие корабли не давали никакой работы для палубной команды. Что они могли сделать?

А что там делает старший помощник? Он тоже должен быть где-то здесь, в центральном посту. Немного маловато здесь интеллектуальных ресурсов — любых ресурсов… Он мог бы это повторить сейчас!

Быстрое дыхание возле меня исходило от Айзенберга. Нервирующий звук, как у скотины в стойле. У меня снова появилось искушение заткнуть свои уши. В конце концов глухота может стать благословением. Ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не нюхать — закопаться в землю, так сказать, если не считать того, что в листовой металл будет трудновато закопаться. Жалко нашего драгоценного топлива, но кто знает — понадобится ли оно нам когда-нибудь? Встань лицом к лицу с фактами, прекрати обманывать себя: нам настал конец. В этот раз не выскользнуть. Мы были пригвождены к одному месту. Корпус все еще держался, это верно, но нашим механизмам пришел конец. Встань лицом к лицу с фактами, не нужно самообмана. Нам конец! Без механизмов нам конец. Без плавучести мы будем лежать здесь до Страшного Суда. Воскресение тела с глубины 280 метров — это особая техника, известная только командованию подводных лодок.

Вырисовывавшиеся силуэтом на фоне слабого света от пульта гидрофона плечи Командира немного опустились. Мои собственные мышцы расслабились в имитации спокойствия. Расслабление разливалось по всей длине и ширине моей спины. Вот ромбоидная мышца — это она только что расслабилась: одна из двух больших мышц, поворачивающих плечо. Выучивши раз — никогда не забудешь. Классы анатомии в Дрездене, с их неразумным кромсанием трупов. Случаи отравления газом были самыми лучшими — они не разлагались столь же быстро, как умершие от естественных причин. Зал, полный скелетов, все смонтированные так, что они напоминали классические скульптуры. Коллекция вульгарных подобий: Дискобол, Монах, Мальчик, Вытаскивающий Занозу…

«Забавно,» — услышал я шепот Командира. Так что он находит забавным то, что ничего не происходит, что люди на поверхности все еще медлят. Командир полуобернулся в мою сторону: «Он вылетел под углом, вот под таким, немного скользнул в сторону и затем выпрямился».

Я не мог уследить за его жестами в полумраке. Старик довел меня до головокружения. Похоже, что для него не существовало ничего, кроме самолета. «Могло быть сброшено даже две бомбы — на самом деле я не видел».

Центральный пост был окутан голубоватыми испарениями. Вонь газа делала само дыхание неприятным. В кубрике старшин двое подняли крышку аккумуляторной батареи No.2. Глядя через дверь в переборке, я мог видеть при аварийном освещении, что один из них был вооружен полоской голубой лакмусовой бумаги. Щуп в другой его руке был погружен в льяла. Он извлек его и смочил лакмусовую бумажку.

Стармех говорил поспешно: «Принесите сюда известь, быстро. Затем определите, сколько банок повреждено».

Так что в льялах вокруг аккумуляторов была кислота. Множество банок должно быть треснуло и вытекло, и их серная кислота прореагировала с морской водой с выделением хлорного газа. Вот откуда ужасающий запах.

Командир слишком часто бросал вызов судьбе, и это было расплатой. Но что еще мог он сделать? Сумасшедшие в Керневеле — вот на чьей совести мы были.

Еще один приступ цинизма. Совесть — какая еще совесть? В терминах Керневеля мы были всего лишь парой кодовых букв, которые следует вычеркнуть из списков. Верфь построит другую подводную лодку, резервы персонала обеспечат комплектацию еще одной команды.

Я поглядел на Стармеха. Его рубашка насквозь промокла и была открыта до пупка. Прядь волос свисала на его лицо, а на левой щеке была косая ссадина.

Появился второй механик. Из его произнесенных шепотом слов я заключил, что вода в льялах отделения гребных моторов продолжает подниматься. Затем несколько обрывков: «Все еще поступает вода в машинное отделение — много воды… в клапане затопления под торпедным аппаратом No.5 трещина… трубы воды охлаждения… подшипники моторов… воздухозаборная труба треснула».

Второму механику пришлось сделать паузу, чтобы восстановить дыхание.

По плитам настила шаркали ботинки.

«Тихо!» — быстро произнес Командир. Гребные винты все еще кружились.

Некоторые из протечек были загадочны. Второй механик был не в состоянии определить все источники поступление воды, через которые она поступала в корпус. Уровень воды в льялах центрального поста тоже возрастал. Хотя и приглушенное, бульканье воды было ясно слышно.

Командир спросил: «Что насчет утечки топлива? Вы знаете, из каких танков уходит топливо?»

Стармех исчез в корме. Вернувшись через несколько минут, он доложил, запыхавшись: «Из трубки продувания выходит сначала топливо, затем вода».

«Странно,» — заметил Командир.

Ясно, что это было не по правилам. Я вспомнил, что трубка продувания расположена возле двигателей. Если танк получил пробоину, то вода стала бы вытекать из трубки под гораздо большим давлением. Командир и Стармех размышляли над этим феноменом. Танк все еще был наполовину полным, так почему же вытекает так вяло? Вдобавок к обычным топливным танкам, два из наших балластных танков были наполнены топливом, взятым с «Везера».

«Это ненормально,» — сказал Стармех. «Сначала вытекает топливо, но потом из пробного крана поступает вода».

«Этот топливный танк,» — спросил Командир, «где его отверстия проходят через прочный корпус? Где заслонки продувания и трубы заполнения? Кажется, есть надежда на то, что повреждена только трубка продувания, а сам танк цел».

Стармех и Командир могли только делать предположения, потому что сами трубы были недоступны. Можно было лишь догадываться, как выглядят снаружи главные балластные танки после взрыва и нашего падения на дно.

Стармех снова ушел в корму.

Я попытался мысленно представить различные танки. В булевых танках [48] топливо плавает сверху воды. Таким образом поддерживается равенство давлений — воздушные карманы отсутствуют, так что они менее уязвимы, чем другие танки. Вероятно, что один из наружных танков получил пробоину. Должно быть возможным определить количество потерянного топлива проверкой по приборам. Единственный вопрос — знал ли Стармех точно, сколько топлива должно было быть в его танках? Индикаторы уровня топлива были неточными, как и оценки количества топлива, израсходованного на ходу. Наши регулярные замеры щупами выдавали точные результаты.

Промокший до нитки, Айзенберг доложил, что он обнаружил поврежденный клапан и смог его отремонтировать. Это был возможный основной источник поступления воды в льяла центрального поста.

Я неожиданно заметил, что шум гребного винта утих. Было ли это уловкой противника? Наши друзья на поверхности легли в дрейф? Можем ли мы снова вздохнуть с облегчением или они пытаются обхитрить нас? Я напряг слух.