Право на любовь (СИ) - Никитина Анна. Страница 42

— Ты о матери думал? Что она об этом скажет? Она же Аяну уже дочкой считает.

— Я не говорил с ней, но расскажу. Уверен, она меня поймет и примет Рину не хуже Аяны. Мама всегда была на нашей стороне с Темой. И уверен, она будет счастлива, если счастлив я. А счастлив я с Риной.

Нашу перепалку с отцом прерывает звук входящего сообщения в чате. На экране высвечивается имя Рины и её фотография. Разблокировав экран, читаю сообщение.

Марина*огненная богиня*Власова: «Я беременна. Подумала, что ты имеешь право знать.»

Первые пару секунд не мигаю. Просто стою в ступоре. Кажется, не дышу. Потом доходит смысл слов, а за ним и осознание.

Беременна.

Моя девочка беременна.

У нас будет малыш.

Я стану папой.

В голове за доли секунды проносится дальнейшая жизнь: как я её вижу. Как беру его или её на руки, как качаю, как подкидываю к самому потолку, а она визжит от счастья и восторга. Как заплетаю косички или делаю ему крутую стрижку в барбер-шопе. Как говорит слово «папа». Как веду впервые в садик. Затем в школу. Как вместе идем на разборки. Целый калейдоскоп новых эмоций во мне просыпается. Таких неистовых, ярких, красочных. Будто мне дали второй шанс на жизнь.

Я должен удостовериться. Знаю, что врать не будет, но всё же лично хочу услышать. Что будет делать? Надеюсь, мои мечты совпадают с её реальностью.

Ярослав*construction boss*Войтковский: «Сейчас приеду. Ты в больнице?»

Марина*огненная богиня*Власова: «Нет, дома.»

Ярослав*construction boss*Войтковский: «Жди, скоро буду.»

— Опять к ней собрался? — подает голос отец, видя, что я разворачиваюсь к выходу.

— Да, к ней. Какие-то проблемы?

— Останься, нужно ещё официально подтвердить вашу дату свадьбы перед гостями.

— У вас с Каримовым есть прекрасная возможность получить поздравления вместо меня.

— Ради мамы хотя бы останься.

— Я ей потом всё объясню. Но сейчас мне действительно лучше уехать.

Больше, чем этой свадьбы, папа хочет внуков. Поэтому я уверен, что приведя Рину домой и, познакомив с родителями и объявив о её беременности, отец сразу же отменит этот дешевый фарс со свадьбой. Во главе станет не помощь другу, а внук или внучка.

Малыш, ты же поможешь папочке и мамочке убедить в этом твою бабушку и дедушку?!

Ярослав.

Искать свою машину среди тачек прибывших гостей на своих, дабы показать свою крутизну и статус, не имеет смысла. Их тут столько, что заняли больше половины улицы. Так что это как искать иголку в стогу сена, долго и муторно. Поэтому огибаю дом и иду к закрытому гаражу. Там стоит железный конь, наш с братом. Наши мотоциклы.

Любовь к мотоциклам пошла от Артёма. Он буквально меня заразил этим. Помню, как он долго и упорно уговаривал родителей подарить ему мотоцикл на день рождения. Я таким желанием не горел и вообще не понимал, что в этом может быть крутого. Опасно, да. Родители были категорически против. Но Артём был бы не он, если бы не пошел против воли родителей, доказывая своё. Помню, он устроился в какое-то кафе работать по сменам на летних каникулах. Копил все подаренные деньги. И вот на пятнадцатилетие он всё-таки купил своего первого железного коня. Это был «Урал» с коляской. Это, конечно, не самая последняя модель, и она не крутая, как у многих байкеров, но зато свой и купленный на свои деньги. Такого рвения даже родители не ожидали. Сколько бы отец не прививал ему любовь к кораблям, морю — тщетно. А тут глаза горят, эмоции через край. Родителям пришлось смириться.

Естественно, брат стал меня катать с собой. Так я и втянулся в это. С каждым разом, прокатившись вместе, этот железный конь влюблял меня в себя с новой и новой силой. Я настолько загорелся, что просил Артёма меня научить. Он был в восторге, что я начал разделять его интересы. И как здорово будет отправиться в путешествие вдвоем на своих мотиках. Учёба даром не прошла. Брат обучил меня всему, что знал сам. Что-то изучали по книгам, что-то исходя из видеороликов. Общались с байкерами, состояли в фан-клубах. Даже некоторые финты мы научились делать. На следующий год я купил себе свой первый мотоцикл. «Урал» я уже испробовал. Мне хотелось чего-то большего. И это был новый мотоцикл, хоть и купленный с рук. Мой черный железный конь с надписью «ЯВА». Что-то созвучное с моим именем. Брат следом продал свой «Урал» и тоже пересел на «ЯВУ». Ну и чтобы можно было легально ездить по трассе. В тот год учёбы были проблемы с ГАИ и, естественно, мы выезжали на трассу без прав и, тем более, без шлема. Поэтому, как только нам исполнилось шестнадцать, мы с братом сдали экзамены и получили водительские права.

Постепенно мы начали выезжать за пределы Москвы, но так, чтобы к вечеру вернуться домой. Нас манила романтика путешествий, экстрим, зашкаливающий адреналин и щенячий восторг, который можно испытать, выжимая максимум из «литровой» пули. Как только мы выжали всё с «Явы», нам стало скучно. Это как гнаться за новой и новой дозой. Хочется мощнее. И вот через полгода мы уже пересели на «Хонду». Спортивный мотоцикл. Сильный, мощный, резвый железный конь.

На каникулах мы с братом и нашими друзьями гоняли в Питер на байках. Посещали байк-фесты, открытие и закрытие мотосезонов. Где собирается куча народа с такой же бешенной любовью к байкам. Кто-то был такой же новичок, как и мы, когда только познавали это мир мотоциклов, а кто-то уже был опытнее и мудрее нас. К сожалению, в современном мире представление о байкерах — это нечто иное, как небритые, немытые выпивохи на мотиках, в кожаных косухах, татуировках и замеченные в дебошах и показной крутизной. На самом же деле всё обстоит иначе: это достаточно уверенные в себе люди. Среди них даже встречаются верующие и религиозные. Они достаточно обеспеченные люди, ведь хороший мотик стоит дорого. Да, они немного не стандартно мыслят. Их путь — это свобода, движение и воля.

Да, мотоцикл — это не велосипед. Нужна физическая подготовка и координация своих действий. Но когда перед тобой открывается мир на мотоцикле, это совсем другое чувство. Мир полон дорог. Мир в основном и состоит из дорог. Только вдумайтесь, каждый день дороги так или иначе присутствуют в наших жизнях. То ли мы пешком идём в магазин, на работу или едем на трамвае, машине, самокате. Но каждый божий день мы идём или едем по дорогам.

Дорога из обыденной может превратиться в гипнотическую стихию, когда ты давишь ботинками козявок и дышишь пылью на обочине, когда ты ловишь частый ритм уходящей под тебя прерывистой разметки, щуришься от стробоскопа солнца в тени придорожных деревьев или неотрывно смотришь на точку на горизонте, куда уходит серый асфальт. Переднее колесо неумолимо, как стрелка часов, отсчитывающих жизнь, движет тросик спидометра, счётчик километров мерно тикает дважды в минуту, унося назад по циферке. И ты вроде бы сидишь тут, на сиденье, обитом искусственной кожей, весь такой определённый, с чёткими границами, а вроде бы и нет. Ты — это не ты, нет никакого тебя, есть только совокупность твоих моментальных снимков. Тугой воздушный поток обнимает крепко, как любящий родственник, ревёт в шлеме песней полёта. И асфальт снизу — уже лишь условность, фон для нанесения разметки, придающей смыл хаосу изотропного пространства, в котором ты летишь. Именно летишь, а не едешь. А горизонт вдали создаёт дополнительный ориентир, не давая тебе впасть в иллюзию очень долгого свободного падения.

Есть дороги главные, оживлённые, многополосные, с разделительной полосой или без неё, автомагистрали или крупные шоссе. Именно они радуют такими ощущениями и позволяют в радостном полёте разделить дух ежегодно шальной весны. А есть второстепенные, безлюдные, ценные не сами по себе, а красотами вокруг себя. Сельские пасторали или асфальтированные просеки в густом лесу, тишь на краю подсолнухового поля, ярко оттеняющего бездонность небесной синевы. Или всё вперемешку: луга, болота, редколесье — всё послушно становится в длинный ряд смены картинок. На таких дорогах можно и нужно останавливаться. Как глоток холодной воды оттеняет крепость кофе. Обстановка придаёт больше смысла движению. В движении не заметить, как играет заходящее солнце в листьях берёзы, как тих и ласков ветер в середине сентября, как муравей, лавируя в шероховатостях дорожного покрытия, тащит пшеничное зерно, которое он, по всей видимости, упёр с придорожного пшеничного поля. И как, передразнивая этот уютный звук остывающего глушителя, стрекочут кузнечики в траве.