Кто хочет процветать (СИ) - Веснина Тиана. Страница 70

— Что ты говоришь? Какие двое мужчин? Какие деньги? За что?

— За убийство Милавиной.

Она попыталась рассмеяться.

— Ты понимаешь, о чем говоришь?

— Отлично понимаю. Настолько, что уже рассказал об этом Терпугову.

Вот тут Вера вскрикнула, взвизгнула, точно ее ошпарили, и заметалась по комнате.

— Ты с ума сошел! Я и так у него под подозрением, а тут еще это! Да не заказывала я ее! Я что, ненормальная? — выкрикнула она. — Связываться с киллером! Да это же ужас! Потом сам не будешь рад.

— Что ж, неужели они мне соврали?

— Конечно! А ты Терпугову!.. У, предатель! Что? Что мне теперь делать?

— Сказать правду!

— Правду! — передразнила его Вера.

Ее возмущение искало выход и не находило. Она не знала, что делать. Схватила вазу и со всей силой швырнула ее об пол.

— Не заказывала я Милавину! Только… попросила припугнуть ее.

— Как это — припугнуть и зачем? — несколько успокоенный, спросил Фролов и сел в кресло.

Вера подошла к бару и налила себе рюмку коньяку.

— Почему я должна перед тобой отчитываться? Почему?

— Потому, что надо было быть более осмотрительной. Я узнал твою тайну и теперь хочу уяснить все до тонкости. Что значит — припугнуть? — Фролов тоже подошел к бару и налил себе виски. Возвращаясь к креслу, чуть обернулся и уточнил: — Это из-за Олега Пшеничного?

Вера злобно усмехнулась:

— Из-за него. А если хочешь знать тонкости, то из-за его сестры!

— Терпугов мне то же самое сказал.

— Да пошел ты со своим Терпуговым!

— Я-то могу пойти, а вот Терпугов!..

Вера закрыла глаза, сжала кулаки и замерла. Видимо, она всеми силами пыталась удержать себя в рамках, но не получалось.

— Ты!.. Ты!.. — выкрикнула она, — поступил, как… — все-таки сдержалась. — Ты возвел на меня поклеп, не выяснив ничего. А теперь захотел установить истину. Да пожалуйста, мне скрывать нечего. Это ты у нас растаял от жизни, как крем-брюле на солнце. Растекся приторным сиропом и засох. Ты выше мелкой борьбы за процветание. Написал пару-тройку картин, публика и критика не умерли от восторга, ты обиделся и пустился в обыденный круговорот. Корчишь из себя усталого фаталиста: пусть все бредет, как бредет. Я буду лежать на диване, рисовать этикетки, ездить в переполненном, дышащем смрадом метро, отовариваться в недорогих магазинах, жить в непрезентабельном доме и ничего и никого мне не надо. Блестящий круг друзей? Это сборище предателей и злопыхателей! Мне мерзки эти улыбающиеся чудовища! Тоже мне, Руссо двадцать первого века! А вот чем ты лучше? Сидишь, как рак-отшельник, а ведь самому-то хочется выставить свои картины, хочется, чтобы о тебе вспомнили, но что-то сделать для этого — лень, порожденная чувством обреченности — синдромом неудачника. А я вот не желаю быть неудачницей! Не желаю назад, в серую, безвестную жизнь!

Фролов с презрительной жалостью глянул на нее, возбужденную, со сверкающими злобными искрами глазами, с яростными словами на губах, и сказал:

— Свободная воля — это измышление, чтобы люди не сидели без дела и не изнывали от скуки. Все мы во власти Судьбы. Наше рождение не зависит от нас. Смерть тоже. Неужели тот короткий путь от Рождения к Смерти — это свободная воля человека? Нет, повторяю, она всего лишь измышление, туман, в который многие охотно погружаются и творят, борются, попирают слабых, торжествуют, боясь признаться, что все — от Судьбы! Она не даст, если таково ее желание, усидеть человеку на месте или не даст сдвинуться с него. Свободная воля… — с иронией повторил он, — что захочу, приложу усилие, того и достигну. Но тогда во что же невидимое, но непреодолимое упирается наша свободная воля, помноженная на упорное стремление, как не на стену, воздвигнутую Судьбой и далее нас не пускающую. Нет, и хоть головой об эту стену. Все равно — нет!

— Пусть так, как утверждаешь ты. Пусть! — с нарочитым смехом неожиданно согласилась Вера. — Значит, судьба не дает мне усидеть на месте. Значит, это она побуждает меня к действию.

Фролов был вынужден согласиться с этим, однако внес уточнение:

— Но не забывай о моральных ценностях.

— Да ладно, — небрежно махнула рукой Вера. — Все же от судьбы. Но перейдем к прозе. Я же тебе говорила, что Милена решила выдворить меня из книжного бизнеса. Почему? Не знаю. Мне было некогда вдаваться в подробности. Скорей всего, она таким образом хотела обновить имидж издательства. Я пыталась с ней договориться, даже шла на то, что выполняла ее приказы — рекламировала Скокову. Но быстро поняла, что все напрасно, Милену не переубедить. И тогда я решила действовать через Олега. Ни к чему скрывать, что он относится ко мне с симпатией. Но Милавина не давала ни малейшего шанса приблизиться к нему. Да, теперь я понимаю, что мой план был далек от совершенства и вряд ли принес бы мне ожидаемый результат. Но тогда я думала, что если ребята поставят Милавиной синяк под глазом, то она на несколько дней будет вынуждена засесть дома и никого не принимать. Таким образом, я смогу серьезно поговорить с Олегом.

— То есть, другими словами, за это время ты хотела переспать с Пшеничным и занять место Милавиной.

Вера наморщила лоб и зло передернула плечами.

— Кто его знает? Заняла бы, не заняла, но я хотела создать. — Она пристально взглянула на Сергея и повторила: — Понимаешь, сама себе создать шанс и использовать его, а не ждать подарка от судьбы. Но произошло нечто невероятное! Эти двое еще ничего не успели сделать, как кто-то убил Милавину. Они же воспользовались случаем и принялись меня шантажировать.

— А может, это они убили Валентину?

Вера откинула голову назад и рассмеялась.

— Эти? Да ты их видел? Будут они убивать! Да потом Милавина была убита тонко, умело. А эти… с рынка… Уж если бы они надумали ее убить, так пырнули бы ножом или по голове чем-нибудь ударили, подкараулив на улице. Нет, они, повторяю, просто воспользовались случаем.

— Следовало бы им заплатить. Они ведь действовали почти по твоему принципу.

— Вот именно, почти. Ничего не сделали, а ты плати! Да вообще, разве можно насытить шантажистов? Нет, это дело бесперспективное.

— И ты избавилась от них.

— А что мне оставалось делать? Тут или я, или они, — уклончиво ответила она, с лукавой улыбкой глянув на Сергея.

Он вскочил с кресла и схватился за голову.

— Вера, Вера, ты ли это?! Как такое возможно? Хладнокровно подвести людей к гибели!

— А ты хотел, чтобы они меня изуродовали или донесли на меня в милицию? В противном же случае я должна была бы всю жизнь содержать двух бездельников. Рассуди сначала, прежде чем восклицать.

Фролов только развел руками и признался:

— Не знаю. Передо мной никогда не возникала… — он возвысил голос, — и не возникнет подобная дилемма.

— Ой, не зарекайся.

— Да нет, не возникнет, потому что я плыву по течению, потому что я не желаю процветать ценою других.

— А где же ты найдешь пустое место? Нет, сначала надо потрудиться.

— Убрать мешающих.

— Заслоняющих свет, — поправила Вера. — Учти, если не процветать, значит, гнить.

Фролов потер усталое лицо ладонями:

— Хорошо, допустим, ты мне сказала правду. Те двое не убивали Валентину, а, воспользовавшись случаем, стали тебя шантажировать.

— Их больше нет, и не по моей вине, как почему-то решил ты. Они преследовали меня, я их на съемки не приглашала. Сами вылезли на дорогу прямо перед конными каскадерами. Они, вероятно, хотели припугнуть меня, грозя устроить скандал на съемках.

Сергей безучастно кивнул. Он действительно допустил, что те двое оказались неудавшимися шантажистами, но вот что они сами появились из-за кустов именно в момент, когда всадники выскочили из рощи…

— Значит, ты в связи с Пшеничным? — неожиданно спросил он. Но Вера была готова к этому вопросу.

— Нет, — ответила она безо всяких затей.

— Как же нет, когда тебя издают и переиздают?

— Очень просто. Олег оказался Пшеничным не только по фамилии, но и по сути. Это Милена не давала ему хода. Он прикинул, посчитал и пришел к выводу, что я способна приносить большую прибыль, чем какой-либо другой писатель.