Кто хочет процветать (СИ) - Веснина Тиана. Страница 81

Ах, как вовремя судьба позаботилась о Диме! Когда крах уже разверзнул перед ним пропасть отчаяния, в его руках оказалась тетрадь Милавиной. Госпожа Лонцова, по достоинству оценив предложенный им новый аромат, развернула рекламу, и о Диме заговорили, еще даже не вдохнув первозданных нот его творения, а только предвкушая их.

— Завтра воскресенье, можно было бы продолжить… — сам себе сказал он и пошатнулся. — Но нельзя. В понедельник голова должна быть свежей, а мысли ясными. Лонцова как-то дала понять, что мне не следует слишком увлекаться ночной жизнью. «Впрочем, — добавила она, — я вам лишь советую вовремя остановиться, как только почувствуете, что ее результаты отрицательно могут сказаться на вашей работе…»

— Дима, ты что это сам с собой разговариваешь? — подошла к нему Роксана.

— Ага! — обняв ее за талию, ответил он. — Цитирую слова шефа: «Ночная жизнь не должна сказываться на работе!»

— Тогда поехали домой, — зевнула она.

— Но ведь все собираются завтракать в «Бамбуке»!

— Да ну их всех! — сморщилась Роксана. — Лучше давай к тебе.

Бедаков выпятил нижнюю губу и задумался. Винные мысли возмущенно забродили и ударили в висок: «Как это оторваться от компании, чтобы залечь в постель с Роксаной?! Вот если бы с Ликой!.. Тогда… — Бедаков окинул, насколько это ему удалось, сосредоточенным взглядом сегодняшних приятелей, — тогда этих можно и бросить… Да!.. Но только если с Ликой!.. Она подписала контракт с парижским Домом моделей. Она уже на обложках самых престижных журналов… А Роксанка… Нет! Роксанка в данном случае не стоит компании!»

— Ксаночка, нехорошо будет. Поехали позавтракаем со всеми, а потом ко мне.

Роксана рассмеялась и, как в танго, откинулась на руки Бедакова.

— Ну ты и сноб!

— А что здесь плохого? Я хочу иметь приличных, достойных друзей.

— Ладно. Поехали!..

— Потрясающе! — выкрикнул один из приятелей, фоторепортер крупного журнала, и заснял Бедакова с Роксаной. — Какая позировка! Будто я вам ее поставил!..

Бедаков поспешил кивнуть. Роксана усмехнулась и выпустила, презрительно скривив губы, словечко…

«Вот бы в светской хронике этот снимок напечатали, хоть самым маленьким форматом», — размечтался Дима. И потому, когда отправились завтракать в «Бамбук», он смеялся всем глупым шуткам фоторепортера, а перед тем, как расстаться, сказал, что его снимки в последнем номере — высший международный класс.

В понедельник свежий, пахнущий собственного изобретения туалетной водой Дима появился в лаборатории. Работа захватила. Опомнился, когда в кабинет заглянул один из сотрудников и сказал, что все уже ушли. Дима потянулся и подумал: «Мне тоже пора. Устал!» Но прежде заглянул в органайзер. Ничего стоящего внимания не обнаружил. Впрочем, на его имя была оставлена контрамарка в театр. «Можно сходить!» Он посмотрел на часы. «К первому действию не успею… Заеду в антракт, может, кого встречу из знакомых, перекинусь словечком. А то все по клубам да по клубам, а уже пора постепенно переходить в категорию тех, кто по театрам, по выставкам… Там надо связи налаживать».

После спектакля Бедаков с одним знакомым зашел в бар. Посидели недолго. Выпили по рюмке коньяку и разъехались.

В подъезд своего дома Дима вошел в отличном настроении. «Сейчас заварю душистого травяного чая, сяду в кресло, включу телевизор и отключусь от всего…» За спиной стукнула автоматически закрывающаяся входная дверь. Бедаков направился к лифту мимо заброшенной комнатки консьержки. Жильцы уже вырезали замок, сняли с пола линолеум, вынули оконную раму и сломали дверь, которая, покосившись, висела на одной петле. «Как только соберу нужную сумму, немедленно продам квартиру в этом плебейском доме…»

Дима внутренне вздрогнул, услышав за собой шаги. Он нажал на кнопку вызова лифта и хотел оглянуться, как почувствовал, что в спину ему упирается ствол. Бедакову казалось, что он отчетливо произнес: «Что это значит?» Но на самом деле он пошевелил губами, не издав и звука.

— Если не будешь делать глупостей, останешься целым, — раздался мужской голос.

Двери лифта открылись, и Бедаков, подталкиваемый дулом, вошел в кабину. Рука в черной перчатке безошибочно нажала на кнопку этажа, где он жил.

Бедаков мысленно молил, чтобы кто-нибудь курил на площадке перед лифтом, хотя что бы он смог сделать? Закричать? Это когда дуло упирается тебе в спину?

Диме со второй попытки удалось справиться с замками собственной квартиры. Вошли.

— Включи свет! — раздался голос. — И проходи в комнату.

Он выполнил приказание.

— Садись!

Бедаков сел в кресло и с силой зажмурил глаза. «Не буду открывать! Он не надел мне на глаза повязку, значит, после того, как получит то, что ему надо, убьет меня. А я его попрошу не убивать. Я ведь его не видел!»

Бандит, как определил напавшего на него Дима, тоже сел в кресло и сказал:

— Можешь открыть глаза.

Бедаков проскулил:

— Нет, уж лучше так. Вы берите, что вам нужно, и уходите. Не убивайте только.

— Хватит в жмурки играть! — рявкнул бандит.

Бедаков с испугу открыл глаза… и перевел дыхание. На лицо бандита была натянута шапка с прорезями для глаз. «Значит, убивать не будет!»

— Что… что вам надо? — очень вежливо спросил Дима.

— Мне надо знать, каким образом ты получил тетрадь Валентины Милавиной?

Ресницы Бедакова затрепетали, зрачки расширились, нижняя губа отвисла.

— К… какую тетрадь? Я… я не понимаю… — осторожно выразил он свое непонимание.

Бандит поправил шапку и погладил лежавший на коленях автомат с укороченным стволом.

— Мне, как ты догадываешься, некогда выслушивать твои бредни, — с расстановкой проговорил он. Встал с кресла, подошел к Бедакову и стволом автомата приподнял его подбородок. — Быстро!

Бедаков шумно сглотнул слюну и прошептал:

— Скажу… все скажу… я не виноват… мне позвонили…

— Кто?

— Не знаю! Честное слово, не знаю! — устремил умоляющий взгляд на бандита Дима. Тот отвел дуло чуть в сторону:

— Ну!..

— Я… я… — заторопился Бедаков. — Я… сидел в баре… Вдруг звонок, и голос не то мужской, не то женский… Короче, специально искаженный, предложил мне купить, прошу учесть, купить за десять тысяч евро тетрадь Милавиной. Я… подумал и согласился. Не пропадать же ее разработкам.

— Правильно, — с насмешкой проговорил бандит, — лучше их присвоить.

Руки Бедакова задрожали, голос пропал.

— Тогда… — вновь обретя возможность говорить, продолжил он, — я об этом не думал… Короче, я согласился. Мне перезвонили через несколько дней и назначили место и время: Енисейская улица, третий проезд от станции метро в сторону центра. Деньги положить в бумажный пакет и держать в руке. В двадацать один час. Прежде чем отдать деньги, я, естественно, хотел ознакомиться с содержанием тетради, но все вышло так неожиданно, хотя я это и предвидел отчасти… Я стоял, ожидая мотоциклиста. Об этом столько рассказывают в криминальных новостях! Но он появился, повторяю, настолько неожиданно, что я ничего не успел сообразить. Точно из-под земли передо мной вдруг возник мотоциклист в шлеме с опущенным верхом, одетый в толстую кожаную куртку, и выхватил пакет из моей руки. Признаюсь, я остолбенел и готов был убить себя за то, что так попался. Но мотоциклист, немного отъехав, затормозил, открыл пакет, взял наобум одну купюру, осветил ее фонариком и затем переложил деньги в свою сумку. Я побежал к нему, но он уже сорвался с места, бросив на дорогу сверток. Я наклонился, поднял, сорвал бумагу и увидел тетрадь. Руки не слушались меня, так дрожали… — посетовал Бедаков. — Я прислонился к фонарному столбу и, торопливо просмотрев листы, убедился, что это тетрадь Милавиной. Так что я ее не украл, а купил!

— У убийцы!

Голова Бедакова мелко затряслась.

— Я этого не знаю! Мне предложили — я купил. — Он облизал пересохшие губы. — А что, лучше было бы, чтобы она вообще пропала?

— Лучше было бы честно объявить, что ты выкупил тетрадь, и выпустить духи под маркой Милавиной.