Многогранники - Способина Наталья "Ledi Fiona". Страница 16

Роман искренне надеялся, что отец станет здесь счастливее. И вот прошло почти девять месяцев, а видимого эффекта пока не наблюдалось.

Взглянув на часы в сотый раз, Роман понял, что надеяться бессмысленно. Мама уже не позвонит, раз не позвонила до сих пор. Вот бы еще перестать наконец проверять пропущенные на мобильном. Он же вроде как уже взрослый, совершеннолетний, самостоятельный…

Телефон завибрировал, и Роман, вздрогнув, выплеснул остатки чая на подоконник. На экране высветилось лицо английского деда. С детства в картине мира Романа родственники четко делились на русских и английских.

— Как дела у моего взрослого внука? — Дед некогда был спортивным тренером, но, даже отойдя от дел, сохранил командный голос.

Роман отвел телефон от уха и уменьшил громкость звука.

— Все отлично. Как твое юное дарование?

— Ноет, как девчонка, — проворчал дед.

— Она и есть девчонка, — рассмеялся Роман, вспомнив соседскую Люси, восьмилетнюю оторву, от которой отказались все перспективные тренеры, после чего дед взялся с ней поработать из спортивного интереса.

— Пусть плачет от счастья, когда завоюет свою первую медаль и побьет на Олимпиаде всех русских.

Дед громогласно расхохотался. Роман не мог не улыбнуться. Эту шутку дед повторял, сколько Роман себя помнил. Увы, ни один дедушкин подопечный не смог добиться громкого успеха в фигурном катании. Много надежд дед возлагал на Романа, но тот в детстве часто болел, а когда наконец перестал, начал расти с такой скоростью, что на льду делать ему было нечего, поскольку ни о каком балансе и владении телом речи не шло. От безысходности дед предложил Роману попробовать теннис. Им-то Роман и занимался большую часть жизни, пока не переехал в Москву.

Дед стал рассказывать об успехах Люси, а слушавший вполуха Роман думал о том, что ему самому очень не хватает физической нагрузки. Надо бы поискать место, где можно будет хотя бы пару раз в неделю играть в теннис. Ему ведь не нужен серьезный уровень. Теннисист он весьма средний. Наверное, проблем с поиском корта не будет. Может быть, если окружить себя привычной активностью, станет не так муторно?

— Ну а что Диана?

Роман вынырнул из своих мыслей, услышав имя матери.

— М-м-м… Хорошо все. А что?

Дед некоторое время молчал, а потом непривычно тихо спросил:

— Не позвонила?

Роман почувствовал, как в носу защипало.

— Да у меня же вчера вечеринка с друзьями была. Может, я просто пропустил.

— Сынок, — дед вернул голосу привычную громкость, — я, может, и старый, но не тупой. Если бы ты пропустил, то увидел бы ее звонок в пропущенных.

— Да ты круто разбираешься в современных технологиях, — неестественно громко рассмеялся Роман, а потом добавил: — Не бери в голову. Наверняка у нее есть причины.

— О да, — откликнулся дед. — Ладно, мне пора на партию века. Дженкинс хочет взять реванш за прошлый уик-энд.

— Порви его, — пожелал Роман и подумал, что он очень хочет в Энфилд, где каждый уик-энд вот уже больше пятидесяти лет его дед играет с мистером Дженкинсом в шахматы, и они оба ведут скрупулезный учет выигрышам и поражениям, каждый в своем ежедневнике.

Роман с детства помнил пухлый ежедневник в черной обложке, на котором золоченым тиснением было выдавлено: Austin Motor Company.

— Непременно порву, мой мальчик. И, знаешь, бросай ты к чертям эту Москву. У нас тут такая зелень вокруг, а там, поди, уже снег ложится.

Роман вздохнул:

— Здесь еще тоже тепло. Я пока даже без куртки хожу.

— Ну, это может говорить не о погоде, а о твоем здравом смысле, не так ли?

— Это да, может, — улыбнулся Роман, мечтая прямо сейчас оказаться в зеленом и таком родном Энфилде. — Спасибо, что позвонил. Напиши потом, как закончится партия века.

Дед пообещал сообщить результат, и Роман знал, что он обязательно сообщит. Питер Андерсон всегда держал свое слово и поступал по совести. В отличие от его никчемного внука.

Роман сходил за тряпкой, вытер чай с подоконника и подумал, что ему все же нужно поспать. Завтра новая учебная неделя, а значит, нужны силы — и моральные, и физические. Особенно после того, что он вчера натворил. Роман застонал, вспомнив вчерашний вечер. Вот бы отмотать время назад и не отвечать на звонок Маши Рябининой. За этим последовала неприятная мысль, что тогда ей пришлось бы до утра мерзнуть на причале. Роман вздохнул, понимая, что он круглый идиот.

Телефон вновь зазвонил.

— Ты там живой? — отец старался говорить бодро, как всегда делал в последние месяцы, но Роман чувствовал фальшь за милю, как хорошая гончая чувствует добычу.

— Живее всех живых, — отрапортовал Роман, — а ты?

— А что я? Это же не я вчера развлекался на яхте с девушкой.

Роман возвел глаза к потолку:

— Уже донесли?

— И притом разбудили. Ты в следующий раз с охраной договаривайся так, чтобы я о твоих похождениях не узнавал в девять утра в воскресенье, окей?

— Окей, — откликнулся Роман. — Ругать будешь?

— Да кто ж тебя, здоровый лоб, ругать будет? Главное — голову на плечах имей, чтобы потом не жениться в восемнадцать.

— Па-а-ап, ну хватит уже! — простонал Роман. — Ну мне же не десять лет.

— Да то-то и оно.

Отец замолчал, и Роман почувствовал, что он хочет что-то добавить. В трубке пошел сигнал второй линии. Роман взглянул на экран, и его сердце зачастило: мама. Роман завис, не зная, как поступить — сбросить звонок отца, когда тот явно решается о чем-то сказать, или ответить матери, звонка от которой он ждал вторые сутки?

— Рома, — голос отца в трубке звучал очень серьезно.

— Да, я здесь, — ответил Роман и, сбросив звонок мамы, зажмурился. — Я слушаю.

— Ты ведь был не с Юлей?

Роман шумно выдохнул. Он-то надеялся, что отец скажет что-то важное.

— Нет, не с Юлей. Она… устала вчера.

— Я так понимаю, прививать высокие моральные качества восемнадцатилетнему сыну уже поздно? — голос отца прозвучал устало.

— Пап, это вообще не то, о чем ты подумал…

— Да я еще ни о чем и подумать не успел. Я спал десять минут назад.

— Везет тебе, — вздохнул Роман.

— Так с кем ты был?

— С Машей. Помнишь, Маша Рябинина? Она с Вол…

— С девушкой Димки? Рома, ты там вообще берега потерял?

Отец заговорил тем тоном, которым распекал нерадивых менеджеров. Роман ненавидел этот тон с детства, потому что сразу начинал чувствовать себя никчемным и жалким. Сегодня это ощущалось особенно остро.

— Папа, я не идиот! — четко выговорил он. — Она попросила о помощи и…

— И ты должен был ответить, чтобы за помощью она обращалась к Димке! — отрезал отец.

— Я должен был бросить девушку ночью в беде?

— Нет, что ты! Разумеется, самым правильным было притащить девушку друга на яхту и устроить там романтический ужин. Это что за беда такая, которую только при свечах и можно решить? Хотя… чего еще можно ожидать от сына твоей матери?..

Это было хуже, чем пощечина. Роман в сердцах нажал на «завершение вызова» и, усевшись на пол, обхватил колени. Жутко хотелось плакать, но это было бы совсем жалко, поэтому он прокручивал в голове детскую считалочку, которой когда-то научила его Кэтрин, жена мистера Дженкинса, сказав, что это лучшее средство от слез. Оно помогало ему вот уже больше десяти лет.

Сообщение о пропущенном вызове продолжало висеть на экране. Роман сходил на кухню, умылся, выпил воды и, устроившись на высоком барном стуле, набрал номер мамы.

На шестом гудке мамин голос радостно воскликнул:

— Привет, солнышко! Как ты там?

Роман ожидал, что мама извинится, как-то объяснит свое вчерашнее молчание, что будет чувствовать себя виноватой. Ведь он ждал ее звонка вторые сутки. Но ее голос звучал так же весело и легко, как обычно, будто ничего не случилось. Будто можно вот так привязывать человека к телефону…

— У меня все отлично. Спасибо.

Роман и сам понимал, что говорит сухо, но ничего не мог с этим поделать, потому что он правда обиделся и до звонка матери даже не подозревал, насколько сильно.