Кодекс Крови. Книга II (СИ) - Борзых М.. Страница 29

Кровники и вои трижды проскандировали:

— Комар! Комар! Комар!

После наступила тишина, нарушаемая лишь треском дров, плеском воды у берега да шумом ветра в древних кронах.

Костры догорели. Пришёл черёд воздушников поднять пепел павших и отправить в последний путь. Останки наёмников маги земли подготовили к переносу на болото.

Наступал черёд гражданской церемонии прощания, и она имела некоторые отличия от военной.

Поскольку погибшие были использованы в ритуале, то хотя бы после смерти я хотел очистить их тела от скверны и подчинения.

Погибая в муках, защищая своих женщин и детей до последнего, они были достойны чистого перерождения. Этот костёр был самим большим. Вокруг него стояли женщины и дети, вернувшиеся из госпиталя. На лицах их застыли маски безразличия и печали. Такое состояние было результатом работы менталистов и ментаторов. Их услуги я заблаговременно оплатил ещё вчера, ибо, честно говоря, плохо представлял, что должны были чувствовать обычные люди, пережив подобное.

Деревенские сами попросили участвовать в церемонии прощания, когда я навещал их в госпитале накануне вечером. Отказать в подобной просьбе у меня язык не повернулся, поэтому я, как мог, постарался смягчить для них боль утраты.

Слова здесь были излишними и даже кощунственными. Поэтому пустив себе кровь, я принялся осторожно выводить на лбах погибших руну очищения. Шаг за шагом обходя помосты с погибшими, я объединял всех мучеников в огромную самоочищающуюся систему, фокусом которой должен был стать я сам. Ощущения от этого будут сродни реальному горению на костре, но это я уже проходил, потому…

Руны ложились на лица, а я невольно запечатлевал каждое из них в памяти. Лица, ставшие ценой моей ошибки и нашей победы.

— Покажи мне их, — прошелестел голос Тэймэй по кровной связи, — позволь разделить эту ношу с тобой.

И я показал.

Когда руны были нанесены, я отхлебнул из очередной фляги, поданной на этот раз Жуком, собираясь с силами.

— Ты уверен, что вытерпишь? — тихо спросил Комаро.

— Я уверен, что так будет правильно. Неважно, как мне будет. За свои ошибки нужно платить.

Я обмакнул палец в крови и нарисовал себе на лбу руну объединения. Стоило мне вывести последний элемент, как тело скрутило дикой болью. Я чувствовал, как из каждого тела ко мне потянулась ниточка агонии, страдания и ужаса, очищая бренные оболочки погибших. Эти эмоции были настолько сильными и концентрированными, что я упал на колени, сжал зубы, но продолжал смотреть на ярко пылающий погребальный костёр. Возможно, именно поэтому я первым увидел то, что повергло остальных в шок.

Белый дым отделился от огня, формируясь в фигуру и обретая знакомые человеческие черты. Кряжистый бородатый мужчина подошёл к своей семье, обнял жену и потрепал по вихрам мальчишку лет семи. Светлая улыбка озарила его лицо на прощание, и фигура истаяла. По толпе пронёсся вздох восхищения, а фигуры продолжали формироваться.

Погибшие прощались со своими семьями один за одним, очищаясь от боли и ужаса и уходя на перерождение с лёгким сердцем, а я всё смотрел невидящим взглядом в костёр. Боль закончилась так же резко, как и началась, но сил встать с колен у меня уже не было. Костёр превратился в пепел с последними алыми головешками. Я себя чувствовал так же, словно едва тлеющая головешка.

В душе́ было пусто и удивительно спокойно.

— Фигуры? Это твоих рук дело? — уточнил у Тэймэй по кровной связи, пока Паук и Маркус поднимали меня с земли.

— Их образы — да, но прощание… Я просто не могла знать, где чья семья.

— Комаро? — позвал я божество, даже не повторяя сути вопроса.

— Так было правильно, — услышал тихий ответ.

Глава 14

Знаете присказку: «Без меня меня женили»? Меня, хвала Богам, не женили, но ощущение я испытал похожее.

Ночь я провёл в школе, но на торжественном ужине не присутствовал. Тэймэй трижды приносила мне фляги от кровников, я их покорно опустошал, но моё состояние особо не улучшалось. Похоже, мне просто нужен был отдых. Поэтому ночь я бессовестно проспал. Наутро почувствовал себя как в старой шутке: «Если вы проснулись и у вас что-то болит, значит, вы ещё живы». Я был живее всех живых, ибо болело всё. Хвала богам и Матери Крови, хоть передвигался без посторонней помощи. А то было бы позорище. Не молодой барон, а развалюха. Тот ещё жених.

Пока я отсыпался, Арсений успел побывать в Санкт-Петербурге и подготовить к проживанию особняк. Я, честно говоря, даже задумался, уместно ли теперь продолжать жить в доме Виноградова. Как-никак это была спецоперация, запасной вариант. Это как раскрыть легенду разведчика.

Для себя пришёл к выводу, что легенда раскрыта лишь для императорской семьи, Орлова и Подорожниковых, значит, какое-то время, можно использовать особняк на Васильевском острове, уж очень он мне приглянулся. В крайнем случае оформлю сделку сам с собой и выкуплю в собственность Комарину.

Хотя среди перечня принятого от деда наследства мелькало что-то: то ли особняк в Петербурге, то ли имение рядом с ним, надо бы наведаться к Тигрову и уточнить.

Память Миши тоже подсказывала, что дом был. Совсем мелким карапузом Михаил бегал по зелёной лужайке среди фонтанов в большом парке, отец подхватывал его и подбрасывал в воздух, мать смеялась, но взгляд её был грустным, будто она догадывалась, что семейное счастье было мимолётным.

Я вынырнул из воспоминаний от слов Тэймэй:

— Если ты не против, я позвоню Подорожниковым. Нам нужно продолжать сеансы с Андреем.

Азиатка прятала взгляд и теребила шёлковый поясок кимоно. Такая скромность и нервозность были ей несвойственны и бросались в глаза.

— Не против, приходи потом в кабинет, позавтракаем вместе, — попытался улыбнуться ободряюще, но вышло излишне вымученно.

Тэймэй поклонилась и ушла, я же невольно заметил, что поклон вышел гораздо ниже обычного.

Надо бы разузнать, что там происходит в её голове.

Пока же лёгкий душ и пара кубков с кровью придали необходимую бодрость. Я ожидал Тэймэй, пил кофе и просматривал свежую прессу.

Тут-то у меня напиток поперёк горла и встал.

Передовица «Имперского вестника» гласила, что указом Его Императорского Величества от вчерашнего числа барону Комарину Михаилу Юрьевичу за закрытие двух прорывов шестого-седьмого уровня изнанки дарован титул графа с правом особой привилегии.

Откашлявшись, я представил, чем мне грозит подобная щедрость. Выходило, что исключительно общественным резонансом, который хоть и бывал порой полезен, но всё же чаще вредил. Шестой-седьмой уровень — это вам не кот наплакал. Чувствую, что лучше мне пока Виноградовым походить.

Ну и император, конечно, красиво разрешил ситуацию с основанием клана. Теперь, как сюзерен, я был выше Крысиных. Более того, наш клан со временем мог расшириться ещё больше.

Как подсказала память Михаила, особой привилегией могли считаться разные прецеденты, от разрешения не склоняться перед императором для рода Тигровых до сохранения права наследования двух титулов. То есть, если у меня будет двое детей, то старший станет графом Комариным, а вот младший получит титул барона. Пусть титул будет безземельный, но с нашими финансами это не мешает мне купить земли где-то в Сибири и заселить своими людьми, воссоздав младшему отпрыску полноценное баронство. И получится у меня в клане уже три полноценных рода.

Что-то я размечтался, надо бы для начала уточнить, какой привилегией меня одарили.

Дверь тихо отворилась, и в кабинет вплыла Тэймэй. Она успела сменить траурное кимоно на повседневное и снова склонилась в поклоне. Я отложил газету и указал девушке на кресло возле кофейного столика, сервированного для завтрака на любой вкус: блинчики, фруктовый салат, джемы, мясная и сырная нарезки, мёд с орехами.

Я смотрел на иллюзионистку и не мог понять, что не так. Поведение её неуловимо изменилось. Не став ломать голову, решил просто спросить. С женщинами, конечно, не факт, что сработает, но хоть попытаюсь.