Кодекс Крови. Книга II (СИ) - Борзых М.. Страница 38

Так бездарно одержимый попадался на его памяти в первые. Мало того, что сам пришёл с якобы заказом на поиск кровных родственников, так ещё и нагло врал по поводу своего уровня магии. И ведь как врал, на одно мгновения Иван Иванович даже поверил, что Виноградов имеет третий уровень и потенциал пятёрку, но дар не обманешь.

А дар Слонова ясно говорил ему, что перед ним сидит полноценная пятёрка с потенциалом в семёрку. Такой прогресс за месяц не показывал никто из магов их мира, но заблудшие души… Те показывали. Обычно таких ловили на несостыковках поведения и изменении характера, но самыми лучшими индикаторами были резкий прогресс или резкий откат в магических уровнях. Случались, правда, конфузы и с этими показателями, как с тем же графом Кротовским в Санкт-Петербурге, но это были единичные случаи, которые скорее подтверждали практику, чем опровергали её.

Вот и сейчас перед Слоновым корчился в муках ещё один одержимый заблудшей душой. Кто она, зачем пришла в этот мир? Кто способствовал её переходу? Вопросы были стандартные для всех. Против пары сильных мозголомов не выстаивали даже сильные маги, а этот держался.

Сами мозголомы уже не особо заботились о сохранности памяти и личности подопытного. Они просто хотели прекратить допрос, обратившийся для них самих пыткой.

— Ваня, это бесполезно, — болезненно сжав зубы, простонал его старый друг и коллега, Сергей Дурманов. — На нём клятв навешано, как игрушек на новогодней ёлке. Мы сдохнем, но не пробьёмся!

— Серёжа, ищи! Найди мне хоть что-то! — Слонов хватался за голову, просто-таки чувствуя, как под ним зашаталось его кресло начальника отдела.

— Приводи его в чувство и коли химозу! Вот и весь мой совет, — сдался штатный ментатор Геральдической службы, отзывая от работы свою коллегу, молодую менталистку, которая уже просто валилась с ног от усталости. — Либо он расскажет всё под сывороткой, либо на плаху вместо него пойдёшь ты!

* * *

В себя я пришёл рывком, будто нырнул в ледяную воду. Хотя почему будто, на меня следом вылили ещё одно ведро ледяной воды. Кое-как отплевавшись, я попробовал сфокусировать взгляд на окружающей обстановке, но яркий слепящий свет мешал это сделать.

— Ну что, готов говорить, сучёныш? — гаркнули откуда-то из-за спины. Голос показался мне знакомым, но сейчас я ни в чём не был уверен. Голова болела адски.

— Вы мне там череп не проломили? Не хотелось бы стать овощем вашими стараниями, — вяло огрызнулся я, лишь бы не молчать. Подсознание, правда, зараза этакая, активно намекало, что надо бы звать на помощь. Вот только кого? И как быстро меня найдут?

— Ты кормом рыбам станешь, а не овощем, если ещё раз откроешь свой поганый рот без разрешения, — прошипели за спиной.

— Вы уж определитесь, говорить мне или молчать? — продолжал я действовать на нервы неизвестному, осматриваясь по сторонам. Ситуация была ни разу не радужная. Меня мало того, что сковали блокираторами магии, так ещё и примотали к деревянному стулу для устойчивости.

— Сейчас ты у меня заговоришь, — пропыхтели сзади. — От этой дряни ещё не придумали противоядия.

Ко мне подошел неизвестный мужчина в белом халате, лекарской шапочке и маске. В руках у него был наполненный чёрной жидкостью шприц. Задрав рукав рубашки, он уже начал примериваться к моей вене, когда я сдался:

— Я всё скажу, только не надо! — голос мой был предельно жалостливый, я бы и слезу пустил, но её не заметят после двойного обливания холодной водой.

Руки лекаря дрогнули, он остановился. Я же тем временем благим нелитературным языком взывал сразу к нескольким командирам собственной гвардии:

— Паук, Арсений, Маркус, Борзый, Жук! Меня похитили в Адлере, пытали, собираются колоть какую-то дрянь чёрного цвета. Последний адрес моего местонахождения: Морская дом двенадцать, местное отделение Геральдической службы. Последние контакты из аристократов: Тигров Еремей Аристархович, баронесса Белухина Мария Петровна, граф Выдрин Пётр Семёнович, граф Мангустов Андрей, барон Медузин Илья Владимирович, Рапанов…

Мою краткую сводку некультурно прервали ударом по морде. Действенно.

— Я задал вопрос, сучёныш! — взвизгнул кто-то чуть слева от меня, я попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть своего палача, но снова получил удар в челюсть, от которого словил яркий звездопад в глазах.

— Повторите, говорю, задумался! — прошамкал я разбитыми губами, пытаясь тянуть время. Вот только нихера у меня не вышло.

— Ты думаешь, я — идиот? — шипели мне на ухо, — думаешь, ничего не понимаю? Всё я понимаю! А у тебя ничего не выйдет!

Я почувствовал, как игла входит мне в вену и по крови прокатился огонь, но не горячий, опаляющий, а мягкий, согревающий и расслабляющий. Он напоминал тепло родного дома, отчаянно звал вернуться в самое начало и рассказать всё, сидя в пледе у зажжённого камина.

Ох-ох-ох! Твою же мать! Кровь Великая и Комаро! Это же даже не яд, его не выжечь. Если это что-то, заставляющее признаваться во всех грехах, то список моих можно будет закончить не раньше, чем через неделю.

После собственных откровений я буду весело гореть на костре как двоедушник или одержимый, или как их здесь называют. Такой вариант меня не устраивал категорически, а потому я, как хватающийся за соломинку утопающий, обратился за помощью к единственному известному мне человеку, умудрившемуся выжить и не сойти сума при постоянном воздействии наркотиков на организм:

— Тэймэй, помоги мне!

* * *

Этот сучёныш практически сдох, и ничто его не берёт!

Слонов не находил себе места. После укола сыворотки правды, Виноградов ещё какое-то время оставался в сознании, а затем отключился. Причём, отключка эта не была обмороком. Три ведра ледяной воды не вывели его из этого оцепенения. Пришлось вызвать штатного лекаря, который и начал фиксировать общее ухудшение жизненных показателей подопытного. Подозреваемый медленно, но верно превращался в овощ. Сердцебиение уже практически не прослеживалось, дыхание стало поверхностным. Реакции на свет и внешние раздражители отсутствовали напрочь.

— Поздравляю, Ваня, ты доигрался! — устало проговорил Сергей Дурманов, наблюдая, как мечется по кабинету и рвёт на голове волосы его старый товарищ. — Тебе «повезло» найти чуть ли не единственного человека с аллергией на сыворотку правды. Доказательств нет, улик нет, а труп есть!

— Серёж, заткнись, а⁈ — огрызнулся Слонов. — И без тебя тошно!

— А ты слушай, слушай, Ванечка! В суде тебе и не такое расскажут! — продолжал морально давить Дурманов, — думать надо было до того, как по черепушкам аристократов табуретками стучать!

— Моё чутьё ещё ни разу не ошибалось! — как молитву повторял себе под нос Слонов, — ни разу!

— Так, а толку с этого, если на тебя повесят убийство с превышением должностных полномочий? — продолжал голосом здравого смысла терзать друга Дурманов.

— Я разберусь! Я со всем этим дерьмом разберусь! Нет тела, нет дела! Кажется, так говорят сыскари в уголовных делах? — с лихорадочным блеском глаз воодушевился глава отдела местных нюхачей.

— Ваня, остановись! — предостерегающе поднял руки Дурманов, — что бы ты не задумал, остановись!

Ну уж нет! Почему из-за одного урода его размеренная жизнь должна рассыпаться, как карточный домик? Почему из-за своего дара под суд должен направиться он, Слонов, а не этот… двоедушник и нелегальный подселенец? Нужно просто восстановить справедливость и подчистить за собой следы.

Глава 19

Тэймэй пыталась держать себя в руках, но прикушенная губа, бегающий взгляд и дрожащие руки выдавали её с головой.

«О, Инари, помоги ему! Пусть он не твой последователь, но сейчас только магия иллюзий могла выиграть для него время», — мысленно молилась Тэймэй своей богине.

Получится у него? Сколько он продержится? Выйдет ли вообще затем вернуться в своё тело? И не оборвётся ли связь души?