Аргонавты Времени - Уэллс Герберт Джордж. Страница 7

Было время, когда человек мог двигаться по земле, и лишь в горизонтальном направлении, плюс к этому — передвижение его было ограничено определенной территорией. Облака, проплывавшие над его головой, представлялись ему недосягаемыми, таинственными предметами; он видел в них экипажи тех страшных богов, которые жили на неприступных горных вершинах. Говоря языком науки, человек того времени был ограничен в своих движениях двумя пространствами (длиной и шириной). В то время даже глубины океана, по воззрениям тех лет окружавшего землю, и даже гиперборейские пространства земли были недоступны человеку.

Но эти времена должны были пройти и кануть в вечность. Сначала киль корабля Язона проложил дорогу через Симплегады, а спустя века Колумб бросил якорь в бухте Атлантиды. Затем люди взломали стягивающую их границу двухмерного пространства и вышли на простор третьего. Воздушный шар Монгольфье поднял человека к недосягаемым ранее облакам, а водолазный колокол опустил его в морские бездны, к сокровищам подводных пещер...

А теперь перед нами еще одна граница, и до нее — всего один шаг. Один шаг — и скрытое прошлое с неведомым будущим лягут у наших ног. Человек достигнет вершины — он встанет наверху, выше всех, а под ним, ниже, раскинутся равнины веков, доступные его взору и ему самому!

Небогипфель замолчал и взглянул на своего слушателя. Преподобный Илия Кук сидел в той же позе, и прежнее недоверие было написано на его лице. Долголетний опыт в чтении проповедей внушил ему подозрение к высокопарной и патетической речи. Он высказал свои подозрения доктору.

Должен я понимать, — сказал он, — все ваши слова буквально или это лишь стилистические украшения вашей речи? Говорите ли вы о путешествии по времени в том самом смысле, в котором другой говорит о Всемогущем, проложившем себе путь сквозь бурю... или же вы... гм... имели в виду прямое значение этих слов?

Подойдите сюда,— спокойно улыбнулся доктор, — взгляните на эти чертежи и расчеты...

Подбирая слова попроще, он начал объяснять священнику новую Геометрию Четырех Измерений. Когда ему были представлены документы (а ведь расчеты и чертежи были документами!), священник почувствовал, что его предубеждение рассеивается, и то, что ранее он считал невероятным, теперь показалось возможным. Он начал задавать вопросы. Любопытство в нем разгоралось все сильнее и сильнее. А Небогипфель медленно и с удивительной ясностью продолжал развертывать перед ним великолепную картину — свое удивительное и странное изобретение. Время летело незаметно, и когда доктор перешел к рассказу о своих опытах, священник с удивлением заметил в открытую дверь потемневшее небо: сумерки уже переходили в ночь.

— Путешествие по времени, — заключил Небогипфель свой рассказ, — будет полно всякими опасностями. Нам могут встретиться такие страхи, что и во сне не приснятся. Как-то во время пробного полета я оказался на пороге гибели... Но это путешествие также полно волнующих, поистине божественных ожиданий и перспектив. Подумайте о неизреченной радости открытия! Вы бы хотели лететь со мною? Хотели бы увидеть людей Золотого Века?

Однако упоминание о смертельных опасностях придали мыслям Кука совсем иное направление. Сразу же воскресли все страшные подробности первого появления перед ним Небогипфеля.

—Можно задать вам вопрос? — Кук поколебался: спросить или не спросить? Потом решился: — Тогда... у вас на руках,., была... кровь?

Лицо Небогипфеля исказилось, он медленно заговорил:

Когда я остановил свою машину, я очутился в этой комнате... Здесь я и раньше бывал не раз... Но что это?

Это шумят деревья у Рстога.

Скорее так звучат голоса людей, когда поют хором... Да... Так вот... Когда я остановился в этой комнате... в ней сидели за столом старик, юноша и мальчик. Они читали какую-то книгу и не заметили моего появления. Я сошел с машины и прислушался.

«Злой дух вселился в него, — читал старик, — еще записано: «Кто его ниспровергнет, тому дарована будет жизнь вечная...» Злые духи явилися, дабы искушать его, но он победил все их козни. Они приходили как власть имущие и властью облеченные, но он победил их во имя Царя Царей. Говорят, что однажды, когда он переводил на немецкий язык Новый Завет, явился перед ним сам Сатана...»

Тут мальчик испуганно оглянулся и с ужасным криком упал в обморок. Остальные кинулись на меня... Старик повис у меня на горле, крича: «Человек или дьявол, я вызываю тебя на смертный бой!».

Что я мог сделать? Мы катались по полу... Нож, который уронил его дрожащий от страха сын, попался мне под руку... Что это? Вы слышите?

Он замолчал и прислушался. Кук по-прежнему пристально смотрел на него. В глазах пастора так и застыло выражение ужаса, которое появилось в них, когда он вспомнил об окровавленных руках алхимика.

—Вы слышите, что кричат люди? Они кричат... Они кричат: «Лови его, держи!». Они кричат: «Сожжем колдуна!», «В огонь убийцу!». Вы слышите? Нельзя терять ни минуты! Вон они орут: «Смерть убийце убогих и сирот!», «Смерть дьяволову отродью!». Быстрее сюда! Да держитесь же!

Кук с усилием отрицательно мотнул головой и шагнул к дверям. Вид черных рычащих фигур, освещенных зловещим красным светом факелов, заставил его поспешно отскочить от дверей. Он захлопнул их и повернулся к Небогипфелю. Тонкие губы доктора кривились в насмешливой и презрительной улыбке.

—Они убьют вас, если вы останетесь, — сказал он и, схватив Кука за руку, потащил его к блестящей металлом машине.

Пастор безвольно повиновался. Очутившись на «Арго Времени», он сел и закрыл лицо руками. В ту же минуту дверь распахнулась, и старый Питчард, ослепленно мигая глазами, встал на пороге.

Стало тихо. И вдруг — хриплый вскрик, сразу же перешедший в резкий визгливый вой.

И громовой рев, похожий на шум падающей струи воды: это «Арго Времени» начал свой полет.

Как окончился полет? Почему Кук рыдал от радости, когда снова вернулся в девятнадцатый век? Почему не остался с ним доктор Небогипфель? Все это и еще многое другое было записано со слов Кука. Об этом прочтет — а может быть, и нет — любознательный читатель, если этому будет благоприятствовать решение судьбы.

Перевод с английского А. ЧУРКИНА.

У ИСТОКОВ ТВОРЧЕСТВА ВЕЛИКОГО ФАНТАСТА

В жизни любого писателя есть дата, делящая его творческую жизнь пополам. До этой даты он пишет, может быть, даже печатается, но — увы! — известен немногим. Однако наступает момент — и выходит такая книга, в которой слышится его собственный голос. После этой книги писатель становится известен и знаменит.

Для Герберта Джорджа Уэллса такой датой можно считать день 29 мая 1895 года, когда вышла из печати его первая книга — научно-фантастический роман «Машина Времени». В фантастике молодой писатель нашел тот собственный голос, по которому его до сих пор узнают и любят читатели.

Как удалось двадцатидевятилетнему учителю биологии сразу, с первого печатного произведения, нащупать верную дорогу и создать великолепный роман, вошедший в классику научной фантастики? Была ли проделана какая-то подготовительная работа, были или не были у Уэллса «пробы пера» в фантастике до 1895 года?

В одной из статей советского критика С. Динамова говорится следующее: «В том же году (1895) в журнале колледжа, где преподавал Уэллс, появляется научно-фантастическая повесть «Аргонавты Хроноса», вскоре вышедшая отдельным изданием под названием «Машина Времени» (С. Динамов, «Зарубежная литература», М., 1960, стр. 234). Один из лучших знатоков творчества Уэллса в нашей стране, А. Старцев, однако, говорит другое. В статье «Ранний Уэллс» (1935) он указывает, что «Машина Времени» печаталась сначала в семи выпусках журнала «Национальный обозреватель» («National Observer») и называлась «Повесть Путешественника во Времени».