Забытое дело - Коннелли Майкл. Страница 5

Только вот у шестнадцатилетней Бекки Верлорен этого «позднее» не было. 1988-й стал ее последним годом. Годом, когда ее убили.

Бекки, как звали ее родители и друзья, была единственным ребенком Роберта и Мюриель Верлорен. Мюриель занималась домом. Роберт был шеф-поваром и владельцем популярного в Малибу ресторана «Айленд-хаус гриль». Они жили на Ред-Меса, чуть в стороне от Санта-Сусана-Пасс-роуд, в Чатсуорте, что в северо-западном углу буйно разросшегося образования под названием Лос-Анджелес. Задняя часть их двора примыкала к лесистому склону горы, поднимавшейся над Чатсуортом и служившей северо-западной границей города.

В то лето Бекки только что окончила второй класс подготовительной школы Хиллсайд. Это было частное учебное заведение, где она считалась одной из лучших учениц, а ее мать помогала в кафетерии и часто приносила на ленч разные вкусности из ресторана мужа.

Утром 6 июля 1988 года Верлорены обнаружили, что дочери нет дома. Задняя дверь была открыта, хотя они точно знали, что запирали ее накануне вечером. Предположив, что девушка могла отправиться на утреннюю прогулку, они прождали ее два часа, но она так и не вернулась. В тот день Бекки должна была поехать в ресторан с отцом, чтобы отработать несколько часов в качестве помощницы хостессы, но безнадежно опаздывала. Пока мать обзванивала подруг дочери, отец поднялся по склону. Поиски не дали результата, и тогда не на шутку встревожившиеся родители решили, что пора звонить в полицию.

По вызову прибыли патрульные из девонширского отделения. Никаких признаков взлома они не обнаружили. Учитывая это, а также тот факт, что Бекки принадлежала к возрастной группе, в которой побег из дому явление совсем не редкое, случившееся рассматривали именно под таким углом, ограничившись рутинной процедурой проверки. Полиция не приняла во внимание протесты родителей, не веривших в то, что их дочь сбежала или вообще покинула дом по собственной воле.

Правота родителей подтвердилась самым ужасным образом спустя два дня, когда разлагающееся тело девушки нашли у поваленного дерева примерно в десяти ярдах от пешеходной дорожки на склоне горы. Женщина, совершавшая конную прогулку, свернула с тропинки, чтобы выяснить причину неприятного запаха, и наткнулась па труп. Всадница, может быть, и не обратила бы внимания на зловоние, но еще раньше видела расклеенные на телефонных столбах объявления о розыске пропавшей без вести школьницы.

Бекки Верлорен умерла менее чем в четверти мили от своего дома. Вполне возможно, что ее отец, поднимаясь и спускаясь по склону, прошел в нескольких ярдах или даже футах от тела дочери. Но в то злосчастное утро никакого запаха еще не было.

Босх и сам был отцом маленькой девочки. И хотя жила она далеко от него вместе со своей матерью, он не забывал о ней никогда. Сейчас Босх думал о том, что чувствовал отец, взбираясь на гору, останавливаясь и окликая дочь, которая так и не вернулась.

Он постарался сосредоточиться.

Жертве выстрелили в грудь один раз. Орудие убийства, полуавтоматический «кольт» сорок пятого калибра, лежал под листьями у ее левой коленки. Рассматривая фотографии с места преступления, Босх увидел на светло-голубом ночном халате то, что походило на ожог от контактного выстрела. Входное отверстие находилось непосредственно над сердцем, и он знал, что смерть, учитывая калибр оружия и размер раны, была, по всей вероятности, мгновенной. Пуля просто разорвала сердце.

Босх долго рассматривал снимки, зафиксировавшие положение тела. Руки жертвы не были связаны. Во рту не было кляпа. Она лежала лицом к стволу упавшего дерева. Никаких признаков ран и повреждений, которые могли бы быть получены при попытке сопротивления. Никаких следов сексуального или какого-либо другого насилия.

Первый просчет полиции, когда исчезновение девушки было сочтено побегом, усугубился вторым, ошибочным выводом по результатам осмотра места смерти. В качестве основной следователи выдвинули версию о самоубийстве. Результатом стало то, что дело передали местным детективам, причем тем самым, которые приезжали в дом Верлоренов по вызову в день исчезновения Бекки, – Рональду Грину и Артуро Гарсии. В то время, впрочем, как и теперь, девонширское отделение считалось самым тихим и спокойным в полицейском управлении Лос-Анджелеса. Большой «спальный» район, с высокими ценами на недвижимость, населенный преимущественно представителями высшего среднего класса, Девоншир всегда отличался низким уровнем преступности. В полиции его называли «клубом отдыха». От желающих перевестись туда не было отбою. К тому же Девоншир примыкал к Сими-Вэлли, спокойному, практически свободному от преступности району округа Вентура, где жили сотни отставных офицеров. Получить место в «клубе отдыха» считалось большой удачей.

Читая отчеты, Босх держал это все в уме. Он знал, что, помимо прочего, ему предстоит оценить работу Грина и Гарсии, определить, сделали ли они все, что могли, и могли ли сделать больше. Он не сталкивался ни с одним, ни с другим и даже не слышал о них, а следовательно, не представлял, на что они способны. В самом начале полицейские допустили ошибку, приняв убийство за самоубийство. С другой стороны, если судить по отчетам, следователи быстро исправились. Отчеты были хорошо написаны, тщательно составлены и достаточно полны. Везде, где только можно, они, не ограничиваясь очевидным и обязательным, предпринимали дополнительные усилия.

Однако Босх знал и то, что любой документ можно составить таким образом, чтобы он давал правильное представление, и что правда обнаружит себя позже, когда он углубится в собственное расследование. Между тем, что написано, и тем, что не написано, большая разница.

Согласно материалам дела, Грин и Гарсия быстро изменили направление следствия после проведенного вскрытия и анализа найденного рядом с телом оружия. Версия самоубийства была отброшена, теперь речь шла об убийстве, замаскированном под самоубийство.

Босх перешел к изучению результатов вскрытия. За время службы он прочел тысячи протоколов и сам сотни раз наблюдал за процедурой аутопсии. Бегло просмотрев ту часть протокола, где содержались описания и перечислялись параметры жертвы и технические детали, он задержался на заключении и фотографиях. Как и следовало ожидать, причиной смерти называлось огнестрельное ранение в грудь. Приблизительное время смерти – между полуночью и двумя часами ночи 6 июля.

Сюрпризы начались потом. Ребекка Верлорен носила длинные волосы. При осмотре тела у основания шеи, с правой стороны, судмедэксперт обнаружил маленькое круглое пятно от ожога размером с пуговицу от рубашки. В двух дюймах от него находилось второе ожоговое пятно, но гораздо меньше. Высокое содержание лейкоцитов в крови возле этих ран свидетельствовало о том, что они были нанесены незадолго до смерти, но не непосредственно перед ней.

Вывод судмедэксперта звучал так: ожоги причинены в результате применения электрошокера, специального приспособления, выстреливающего мощный электрический разряд. Жертва теряет сознание или способность сопротивляться на несколько минут или дольше – в зависимости от мощности разряда. Обычно после электрошокера на теле остаются крохотные, почти неразличимые отметки, указывающие на точки приложения контактов. Однако если держать электрошокер неровно, образующаяся дуга часто оставляет на коже ожог, похожий на тот, что обнаружили на шее Бекки Верлорен.

В протоколе также говорилось, что при осмотре подошв ног жертвы не было найдено ни комочков земли, ни листьев, ни какого-либо другого мусора. Отсутствовали порезы и синяки, которые наверняка остались бы, если бы девушка прошла ночью босиком по склону горы.

Босх задумался. Теперь ему уже стало ясно, какую еще ошибку совершили Грин и Гарсия. Подошвы следовало осмотреть еще на месте обнаружения тела, тогда они сразу бы поняли, что имеют дело не с самоубийством. Просмотрев очевидное, они потеряли два дня уик-энда, дожидаясь результатов вскрытия. Это да еще два потерянных дня, когда полиция не занималась поисками пропавшей девушки, считая, что она сбежала, не лучшим образом сказались на ходе расследования. Сомнений не оставалось: полиция с самого начала действовала медленно и неумело, потеряв в результате четыре дня. Теперь Босх понимал, как сильно виноват департамент перед Ребеккой Верлорен.