Зелёный змей Урала - Найтов Комбат. Страница 15

Но я пошел дальше! Рисунки на шлеме, огромное спасибо Милаше, это она сделала эскизы, я наносил электрохимическим способом, не нарушая гладкой, закаленной и цементированной структуры поверхности, под глазами возникли небольшие валики, отражающие вероятный рикошет, а в боевых условиях в «глазницы» встанет бронестекло, разбить которое будет невозможно летящим стрелам. Воронение темно-синего цвета с зеленцой, и мелкие штришки матового золота, давали общий зеленый цвет доспеху, на котором существовали желтые пятна «цифрового камуфляжа». Красиво получилось! Два года вечерами предавался «раскрашиванию» этой конструкции. Едва с нее сняли промасленную ткань, в которой доспех хранился в мастерской, «моих» бояр вначале разбил ступор, а затем их изливание восторгов было просто не остановить. Красота – она либо погубит, либо спасет мир! В данном случае – погубит!

– «Глáзницы» велики, через это тебя и погубят. – мимоходом заметил Всеволод, старого вояку – не проведешь. Пришлось доставать «очки» в толстой боевой оправе. Вставлять их на место и протирать тряпочкой следы пальцев. Кварцевого песка у нас не было, был жильный кварц, горный хрусталь, его мололи на шаровых мельницах, и три мастерских обеспечивали меня химической посудой, кубками, которыми мы успешно торговали с Персией, и начался выпуск стекол фонарей и листового стекла. Внутренняя отделка шлема и всего доспеха, включая интересное решение не делать сплошной кольчуги под сплошными частями панциря, а заполнить пространство войлоком и тканью из крапивы (без листиков, вымоченную, как конопля, но более крепкую на разрыв). Ну, а Твердята сразу поставил вопрос, чтобы я познакомил его с мастером.

– Отделкой занимался пока только я и Милаша, потому, как баловство это. А вот двести пятьдесят комплектов такой брони сделано в мастерской замка.

– Зачем? У тебя ж дружина с гулькин нос?

– Дружина – дело наживное. Вот сегодня пришли ко мне владимирцы, и сказали, что 200 человек отроков выделяют, чтобы служили в ней. До того, как вы, новгородцы, пришли, мне и 18-ти человек хватало, чтобы порядок поддерживать. Теперь будет 218. Начинают ценить «свободу» и «родные стены». Без этого – никак. Школу буду открывать, учить их надо «Родину защищать».

– Казна-то потянет? – с некоторым сомнением спросил воевода.

– На пустой карман не жалуюсь.

– А учить кто будет?

– Пленные, двадцать человек из бывшей дружины Юрика. Шестерым из них я это дело могу доверить. Кстати, боярин Твердята, семеро бывших прусских дружинников ушли в леса, будут искать возможность вернуться на Русь, в Трусо. Надо бы их туда не пустить. Рановато знать Рагнару, что его план сорвался.

– Трое вышло к нам, сидят в лагере на Каме. Остальные мимо тоже не пройдут. Вменю им нападение на тебя, вопреки воли посадника, и к праотцам отправлю. В Валгалу не попадут, но и жить не будут. А гляжу, что задумал ты что-то, княже?

– Так самое время: думать! А не просто шапку носить, тем паче: княжию.

– Это ты верно заметил! – вставил наконец свое слово Рознег, практически молчавший все это время. Молод я был для него и «неразумен». Очень он опасался моей молодости и странных увлечений, – Так чего надумал, княже?

– Мстя – она должна быть холодной, расчетливой и точной. Мы знаем, кто стоит за смертью трех родов. Ударим по ним. А Рагнару будем показывать, что все идет по его плану.

– И куда бить?

– По Шаркилу. Князь Александр попал в Константинополь, когда сопровождал хазарское посольство. Они там договорились построить город и торговые ряды на западном рубеже большой излучины Дона. Через него идет их торговля с Персией. Я тоже с ней торгую, а Шаркил в донских степях мне не нужен, только если там будут стоять наши с вами войска.

– А кому город принадлежит?

– На словах – Константинополю, но правят там хазары. Ударим на юге, где нас не ждут. А север пока не трогаем. Но бить будем не в этом, а в следующем году. Людей надо подучить, кое-что доделать, да и может и Новгород чем поможет, не только на словах.

– Что надобно?

– Сотня-полторы дружинников, конных.

– И что нам с этого будет? – спросили Всеволод и Рознег.

– Доля, городишко там богатый, торговый. Доля за войска и ладьи. Пойдем по Каме, вниз по Волге, перетянем их на Дон(Танаис), и прищемим Феофилу причинные места.

– Умер Феофил, сын его Михаил там правит. – заметил Твердята, лучше остальных разбиравшийся кто-где сидит.

– Хрен редьки не слаще. Одно дело делают.

– Вот это верно!

Вот так, под жаренную косулю, персидское и византийское вина, родилась «державная партия». «Расея, моя Расея, от Волги до…» Иртыша.

Твердята на следующий день уехал обговорить с посадником произошедшие изменения. Я занялся экспедицией в Карпинск, добыть коксующийся уголь. Всеволод вернул дружину из Городков, строил казарму и конюшню для своих, обучал их стрельбе из «длинных луков» по монгольской технологии. Заодно заменили им поганенькие мечи и броню на наши. Да и лошадей сменили. С огнестрелом я их не знакомил, рано еще, не доказали, что готовы стоять насмерть. Переснарядили мины и снаряды, и еще по зиме двинулись в сторону будущей Перми, куда Твердята сумел загнать до морозов 400 ладей для войска и его запасов. Я же подбросил туда продовольствие, чтоб не померли и суденышки к весне подготовили. За это время успели подружиться со Всеволодом, которого постоянно беспокоило отсутствие стен вокруг Владимира. Пока я ему не показал: чем прикрыты основные направления. Хромитовый рудник находился от Змеиной горы совсем рядышком, так что нержавеющую «путанку» мы производили в большом количестве. Город был прикрыт ею и «боронами»: раздвижными параллелограммами с торчащими вверх шипами на всех направлениях возможной атаки конницей. Там же были прикопаны свето-шумовые гранаты, которые на лошадей действуют абсолютно «благоприятно» для обороняющихся. Наблюдали за «полями безопасности» отряды местной самообороны. Перед отъездом из города я выдал им некоторое количество вооружений, а у Торопа были ключи от соляной пещеры, где лежало вооружение на пару тысяч человек. Старшим воинским начальником в городе остался Тороп.

Как только прошел ледоход, а он здесь коварный, снизу идет, достаточно затяжное удовольствие, тронулись вниз по Каме по большой воде. У Коптелова бугра увидели первое поселение и укрепление, это было через десять суток уже на Волге. Каму вотяки побаиваются из-за пиратов, селения у них на реку почти не выходят. Времена лихие, какой-либо власти здесь нет. Сзади нас, после Болгара (Коптеловска), догнали ладьи, обещанные Твердятой, еще 150 конных из Смоленска и Подольска. Большой «хабар» впереди, никто из «посадских» от этого отказываться не хотел. С ними несколько ладей с варягами и варяжскими купцами. Те же самые пруссы да несколько свеев. Черт с ними, эти – просто разбойники и торговцы, которые их наняли. Говорят, что пойдут на Каспий. Такое практиковалось повсеместно. Кстати, и все «мои» пираты – тоже здесь, решили стариной тряхнуть, жирок сбросить. Их хлебом не корми, дай пограбить «корованы». Все гребут, при попутном ветре ставят паруса. Идти еще далеко, более 1000 километров. Берега пустынны, я Волгу совсем другой помню. Встали на дневку в районе Ураково, отпустив вперед всех «купчишек», чтобы не мешались, правда, далеко они не ушли, боязно по такой глуши, да и любопытство не порок. Мы же провели совместное учение и «захватили» небольшую деревушку на Иловле, в 15-ти километрах от берега Волги. Население: хазары или казары, эти, в частности, были калис-казарами: на морду русские, но есть примесь тюрков, встречаются и белобрысые, и черноволосые, примерно в равных долях. Быт? Больше похоже на русских, но живущих в глинобитных домах с соломенной крышей. Эти – оседлые. А есть кара-казары, те скотоводы и кочевники. Но здесь их не было. От мордобоя и грабежа я войско удержал, но, почти поссорился со Всеволодом, который выяснил, наконец, для чего у меня и моих дружинников деревянная коробка на перевязи болтается.