Сигнал из прошлого - Бачурова Мила. Страница 32

– Ты этим ублюдком что – восхищаешься? – возмутилась Вероника.

– Почему бы и нет? – пожал плечами Тимофей. – Человек творит нечто новое, отказываясь почивать на лаврах, это вызывает уважение. Скольких ты можешь перечислить актеров, которые годами играют один и тот же образ? Музыкантов, которые год за годом исполняют одну и ту же музыку? Писателей, которые, кажется, пишут одну и ту же книгу, боясь потерять аудиторию, боясь, что не сумеют найти покупателя на что-то новое? А гражданин Черненко решился на то, чтобы резко изменить подход. Да, он проиграл, но сама попытка… Это ведь совершенно новый тип серийного убийцы, веха в криминалистике! Маньяк-психопат, который сумел очистить свою главную страсть от шелухи. Он научился рядить смерть в разные одежды…

– Так, я пошла. – Вероника встала. – Не желаю слушать этот бред. Тиша, тебе надо выспаться!

Тимофей странно улыбнулся.

– В тебе говорит мораль… Но, видишь ли, мораль – это искусственная надстройка над базовой психикой. Когда-то театр был аморален, и любой уважающий себя человек скорее бы умер, чем позволил затащить себя в подобное заведение. А сегодня театр – развлечение эстетов, элиты. Примерно то же происходит с убийствами. Да, человечество боится этого, но все же не на пустом месте возникли так называемые снаффы. Темная сторона привлекает, всегда привлекала и будет привлекать, такова наша натура. И разве не вызывают хотя бы подобие уважения те люди, жрецы смерти, которые сумели перейти границу и сделать то, на что девяносто пять процентов населения не отважатся никогда? Что ты скажешь о жанрах смерти?.. Убийца, работающий в жанре расчленения! Или удушения. Мы ищем не убийцу, а творца, вот в чем штука! Убийство в рамках самозащиты или из ревности – это как случайный мазок кистью по холсту, ничего особенного, пачкотня. А серийные убийцы – настоящие художники. Они создают полотна, занимающие места в вечности, взять хотя бы Джека Потрошителя.

Вероника стояла, держась за ручку двери, и не могла ее повернуть. Во-первых, она никогда не слышала от Тимофея столько слов разом. Во-вторых, от этих слов ее бросило в дрожь.

И тут вдруг раздался тихий смех. Вероника подумала, что сейчас, кажется, заорет. Во все глаза уставилась на Тимофея.

Выглядела, наверное, слишком испуганной – он даже привстал. Потрепал ее по руке, бросил:

– Да расслабься ты. Я шучу.

– Что делаешь? – сглотнув, переспросила Вероника.

– Шу-чу. Ты постоянно шутишь, это ведь нормально?

Вероника заставила себя мысленно досчитать до десяти, чтобы не выложить Тимофею все, что думает о его чувстве юмора. А пока занималась математикой, Тимофей вернулся к расследованию.

– Черненко взяли, основываясь на показаниях выжившей девушки, – заговорил он уже совсем другим тоном. – И вот что интересно: изначально дело вел некий следователь Игнатов. Но, видимо, не достиг успеха, и дело передали другому следователю, Фомину. Этому повезло больше: буквально через несколько дней девушка прибежала давать показания.

– Хм. – Вероника опять подошла к кровати, но садиться не спешила. – И… что?

– Черненко арестован, допрошен, – продолжил Тимофей. – На первом же допросе раскололся, указал, где закапывал тела. Всех жертв обнаружили. Признался в убийствах трех девушек, которые изначально к нему не были привязаны: тела находили в разных местах, и убиты они были по-разному. А дальше у нас идет перерыв в несколько дней, после чего – серия новых допросов, в которых, строго говоря, не было никакой необходимости. Однако в результате Черненко признается в убийствах Сигнальщика. Во всех семи. Неслыханная удача для следователя Фомина! Победа. Триумф. Повышение.

– Постой. – Вероника потрясла головой. – Но… Но это ведь бред?

– Полнейший, – подтвердил Тимофей. – Когда Сигнальщик совершил первое убийство, Черненко вообще не было в Смоленске. Он демобилизовался из армии, но до дома доехать не успел. Далеко служил, на Сахалине, почти две недели добирался. А дело слепили на скорую руку и даже проверить это поленились. Из части убыл? Убыл. Все.

– Зачем же этот Черненко признался?

– Полагаю, два варианта. Первый: из тщеславия. Серийные убийцы обычно страдают манией величия, вернее, наслаждаются ею. Но судя по тому, что я читаю про Черненко в Википедии и в протоколах первого допроса, он так высоко не метил, с его стороны это была просто извращенная месть бросившей его девушке. Так что этот вариант мы отметаем. Остается второй вариант. И в его свете понятно, почему наш старый следователь так неохотно говорит о том деле и почему пойманный убийца так быстро скончался в местах лишения свободы. Простая бюрократия, одним выстрелом убили двух зайцев.

Вероника поежилась.

Нет, она не считала мир радугой с пляшущими на ней единорогами. И все же… Вчера она сидела за одним столом с человеком, который хладнокровно повесил на подвернувшегося убийцу нераскрытые дела. И, скорее всего, поспособствовал его смерти. Как он усмехнулся по телефону, сказав, что Черненко умер от туберкулеза…

– То есть настоящий Сигнальщик остался на свободе, – пробормотала Вероника.

– Фактически – да, – кивнул Тимофей. – По бумагам – нет. Когда твои зарплата и должность зависят от бумаг, таблица прерогатив искажается.

– А что, если не только зарплата и должность? – Вероника снова присела рядом с Тимофеем. – Что если от этого зависела… его свобода? А то и вообще – жизнь?

Такие моменты в их практике встречались крайне редко. Вероника бы торжествовала сейчас, если бы ей не было так жутко. А глаза Тимофея расширились и тут же азартно сощурились.

– Фомин? – промурлыкал он. – А что…

Денис, тяжело дыша, опустился на табурет. Поморщился, чуть не упав, – снова забыл, что эта дрянь под ним едва не разваливается.

– Мразь, – прошипел он. – Ничего, ты мне все расскажешь.

– Я тебе уже все рассказал, придурок ты желторотый, – хриплым голосом отозвался Фомин. – Убийца твоего отца мертв. Дело – закрыто.

– Да-да. – Денис еле сдерживался, чтобы снова не заорать. Кажется, никто и никогда в жизни не бесил его так, как этот упрямый старик. – А я честно плачу все налоги, и здание, которым владею, соответствует нормам пожарной безопасности… Короче, слушай и на этот раз постарайся услышать. Больше говорить не буду. У тебя только один шанс выйти отсюда живым и отправиться в отделение писать чистосердечное. Ты расскажешь, какого хрена тебе от меня нужно! И что заставило тебя всплыть именно сейчас. Расскажешь – или никогда отсюда не выйдешь, клянусь. А про то, как убиваешь людей, можешь не рассказывать, ужастики меня не интересуют. В детстве отлюбил.

Следователь Фомин медленно поднял голову и посмотрел на Дениса.

– Повторяю: людей я не убивал никогда, – бросил, будто выплюнул, он. – Собак бешеных – отстреливал, это было.

Он был стар, прикован к батарее, кисти рук у него опухли, а плечи наверняка сводило болью – но Денис почувствовал, как от взгляда и голоса бывшего следака по спине бегут мурашки. Убийца…

Фомин сплюнул и снова посмотрел на Дениса. Тяжело проговорил:

– Мне от тебя ничего не нужно, мальчик. Это тебе от меня что-то нужно. Но ты не по адресу зашел. И вот как все теперь будет. Ты снимешь наручники и дашь мне уйти. А я за это пообещаю, что ничего тебе не сделаю.

– Смеешься? – фыркнул Денис. – Да ты действительно псих.

Фомин покачал головой:

– Что бы ты о себе ни думал, мальчик, ты не убийца. У тебя ведь даже избить меня – ни рука, ни нога не поднялись. Не умеешь, верно?

Денис невольно отвел взгляд. Такой грязной работой он действительно никогда не занимался, для этого существовали специально обученные люди. Услугами которых сейчас, с учетом обстоятельств, он воспользоваться не мог.

– Не умеешь, – с усмешкой заключил Фомин. – И меня ты не убьешь. После спать спокойно перестанешь.

Денис резко отвернулся и закрыл глаза.

Сколько он уже тут? Около часа. И – без толку. Не так Денис воображал себе этот разговор. В его воображении Фомин не запирался, он сразу выкладывал все. Они ведь любят поговорить, эти психопаты чертовы! Любят похвастаться своими подвигами. Но этот…